Роберт Хайлбронер - Философы от мира сего
Какое удивительное отличие от всего, что мы видели до этого! У Адама Смита капиталистический эскалатор двигался вверх - по крайней мере, пока хватало глаз. Рикардо объяснял остановку эскалатора сосуществованием множества голодных ртов и недостаточно урожайных земель, такое положение вещей препятствовало прогрессу и осыпало золотым дождем счастливчиков-землевладельцев. Для Милля перспективы не были такими мрачными, ведь он заметил, что общество может перераспределять произведенный продукт по собственному усмотрению, не обращая внимания на диктат "экономических законов". Но Маркс и этот вариант спасения считал решительно невозможным. Материалистическая концепция истории говорила ему, что государство - это всего лишь политический инструмент в руках экономических правителей страны. Сама мысль о том, что оно может играть роль судьи, беспристрастной третьей силы, разрешающей споры находящихся в конфликте сторон, казалась ему смешной. Нет, от внутренней логики происходящего было не скрыться: следуя диалектической логике, система не просто взорвет себя изнутри, но и подготовит свою смену.
О том, на что эта смена может быть похожа, Маркс особо не распространялся. Разумеется, новое общество будет "бесклассовым" - экономист подразумевал, что повод к разделению общества по имущественному признаку пропадет, как только оно завладеет всеми ресурсами для производства товаров. Каким именно образом общество может "владеть" фабриками и что, собственно, означает слово "общество", будут ли и могут ли существовать неразрешимые противоречия между управляющими и управляемыми, между политическими вождями и обычными людьми, - об этом у Маркса нет ни слова. В переходный период "социализма" у власти окажется "диктатура пролетариата"; наконец настанет время настоящего "коммунизма".
Необходимо помнить о том, что Маркс не стал строить социализм самостоятельно, оставив эту непростую задачу Ленину. "Капитал" - это книга Страшного суда для капитализма, да и во всем наследии Маркса не найдешь попыток заглянуть вперед и описать будущее после Судного дня.
Что можно сказать по поводу его апокалиптических пророчеств?
Все аргументы Маркса легко отмести. Капиталистическая система основывается на стоимости - стоимости труда, - а ключ к падению системы следует искать в таком специфическом феномене, как прибавочная стоимость. Реальный же мир наполнен не "стоимостями", но вполне осязаемыми ценами. Марксу было необходимо показать, что мир долларов и центов хотя бы приблизительно напоминает возведенную им абстрактную конструкцию. К сожалению для него, в процессе перехода от мира стоимостей к миру цен он ступает на зыбкую почту математических выкладок. Вот тут-то он и совершает ошибку.
Это вполне исправимый промах, который можно ликвидировать, призвав на помощь еще более мудреную математику. Тогда все марксистские уравнения "сойдутся". Но указавшие на ошибку критики не были заинтересованы в исправлении целой конструкции, и их приговор Марксу обжалованию не подлежал. Когда уравнения в конце концов были преобразованы, никто не обратил на это особого внимания. У марксистской экономики хватает проблем и помимо математики. Например, имеем ли мы право использовать концепцию прибавочной стоимости в мире, где господствуют монополии, в контексте научных разработок? Действительно ли Марксу удалось избавиться от трудностей, связанных с использованием "труда" как мерила ценности?
Эти и подобные им вопросы и по сей день будоражат исследователей наследия Маркса - именно они позволили большинству не-марксистов отвергнуть его теорию как неуклюжую и недостаточно гибкую. Сделать это - значит упустить два выдающихся аспекта Марксова анализа.
Во-первых, он создал нечто куда более важное, чем очередная "модель" экономики. Маркс буквально изобрел новое направление исследования для общественных наук - критику экономики как таковой. Значительная часть "Капитала" убеждает читателя в том, что ранние экономисты неправильно понимали стоявшие перед ними задачи. Взять хотя бы проблему стоимости, так занимавшую Смита и Рикардо. Оба они с переменным успехом стремились продемонстрировать, насколько цены отражают - или же не отражают - количество рабочего времени, затраченного на производство того или иного продукта.
По Марксу, главный вопрос состоит вовсе не в этом. Прежде всего надо выяснить, можно ли вообще говорить о "труде" как единице измерения стоимости, когда реальные способности мужчин и женщин к труду настолько различались. Рикардо утверждал, что отношение рабочих часов, затраченных на поимку форели и убийство оленя, и определяет их сравнительную ценность при обмене, или просто цену. Но никогда еще оленя не убивали удочкой, а форель не ловили в лесу. Как же мы можем использовать "труд" в качестве общего знаменателя для определения ценности при обмене?
Ответ прост, отвечал Маркс: капиталистическое общество порождает особый вид труда - труд абстрактный, труд, лишенный личных свойств, как это было в докапиталистическую эпоху, труд, который можно продавать и покупать, точь-в-точь как пшено или уголь. В итоге настоящая заслуга "трудовой теории стоимости" заключается не в определении цен, как полагали Смит и Рикардо, а в идентификации типа системы организации общества, которая превращает рабочую силу в товар. Такое общество - капитализм, где, под влиянием исторических факторов (например, движения в поддержку огораживания) возник класс неимущих рабочих, у которых нет иного выбора, кроме как продавать свою рабочую силу как обычный товар.
Таким образом, Маркс открыл подход к социальному анализу, выставлявший экономику в абсолютно новом свете. Да таком свете, что его казавшаяся нескладной модель будто обрела второе дыхание, предложив крайне оригинальное объяснение происходящего. Основываясь на базовых предпосылках - расположении персонажей на сцене, их мотивах и общей атмосфере, - она представила ситуацию изменяющейся, и изменяющейся вполне предсказуемо. Эти преобразования происходили на наших глазах: сначала упали прибыли, затем капиталисты установили новые машины, оживление закончилось крахом, и фирмы поменьше стали жертвами своих крупных собратьев. Маркс дал этим тенденциям имя "законов движения" капиталистической системы - именно им было суждено определить траекторию развития капитализма. По-настоящему удивляет тот факт, что многие из этих законов оказались пророческими.
Трудно спорить с тем, что прибыли в капиталистических экономиках имеют свойство снижаться. Конечно, Марксу здесь не принадлежит слава первооткрывателя, да и падают прибыли не только по упомянутым им причинам. Но, как замечали еще Адам Смит, Рикардо и Милль - и что охотно подтвердит любой бизнесмен, - давление конкурентной среды и растущие зарплаты действительно сокращают прибыли. Если не брать в расчет неуязвимые монополии (а таких немного), прибыли - это одновременно краеугольный камень капитализма и его ахиллесова пята, так как ни одна компания не в состоянии постоянно поддерживать цены выше собственных издержек. Существует лишь один вариант, при котором прибыли сохранятся: фирма, или экономика в целом, обязана все время расти.
