Тим Харфорд - Экономист под прикрытием

Утром 3 апреля, почти месяц спустя после первой ставки, когда общая сумма предложений превысила £10 млрд (£200 или почти $400 на каждого жителя Великобритании), лёд тронулся. По окончании 94-го раунда было объявлено, что один из участников, Crescent, прекращает гонку. С этого момента всё пошло быстрей. В тот же день после полудня, на 95-м раунде, сошёл с дистанции второй участник, консорциум 3G-UK. На следующее утро от торгов отказался третий — Spectrum. Некоторые из оставшихся временно прекратили делать ставки, воспользовавшись правом «пасовать». На 99-м раунде сошла Epsilon, а к обеду следующего дня, 5 апреля, прекратила борьбу One-Tel.

После 93 раундов торговли без единого выбывшего за следующие восемь раундов и за три дня аукцион потерял пятерых участников. Осталось восемь. Почему торги застопорились так внезапно? Возможно, причиной тому была гордость: никто не хотел уходить первым, но едва Crescent сошла с дистанции, другие, которые только этого и ждали, почти сразу же последовали за ней.

У теоретиков есть своё объяснение: участники узнавали о ценности лицензий из ставок друг друга. В этом было одно из преимуществ прозрачного устройства аукциона. В качестве альтернативы можно было бы просто провести широко распространённый аукцион «с запечатанными заявками», когда каждый присылает конверт с единственным предложением. Но в этом случае каждый участник был бы вынужден строить догадки в неизвестности, что, вероятно, привело 6ы к более осторожной торговле и меньшей выгоде для правительства. На открытом аукционе, даже когда цена выросла больше, чем кто-либо ожидал, каждый из участников видел, что двенадцать соперников делают одинаково крупные предложения и разделяют уверенность, что лицензии окупят свою высокую цену.

У каждой компании был свой бизнес-план, свои технологические партнёры, свои прогнозы продаж. Всё это носило гипотетический характер, но прозрачный аукцион собрал воедино исходящие от этих планов сигналы и предоставил информацию в распоряжение всех участников. (Кроме того, аукцион предоставил эту информацию правительству и на её основе собрал выручку - ничего не скажешь, ловко придумано.) Своим уходом Crescent подала остальным сигнал, что не считает, что лицензии стоят больше. Приняв к сведению точку зрения Crescent, другие участники, у которых были свои сомнения, окончательно склонились к уходу. Выход из игры Crescent; положил начало спирали: уход очередного участника укреплял уверенность, что дело зашло слишком далеко.

Конечно, те компании, что покинули аукцион, всего лишь подчинялись стадному инстинкту, но не будем забывать, что у стада есть веские причины держаться вместе. Аукцион и был сделан прозрачным ради распространения информации, так что неудивительно, что его участники изучали одни и те же факты и приходили к одним и тем же выводам.

Аукцион пережил внезапный всплеск отказов, но это был ещё не конец. К середине апреля общая выручка достигла £29 млрд. Вырученных средств хватило бы на то, чтобы вдвое снизить базовую ставку подоходного налога на год. В действительности произошло вот что: британский министр финансов Гордон Браун смог в предвыборный период совершить масштабные государственные траты без сильного повышения налогов и привлечения дополнительных заимствований. Благодаря буму телекоммуникационной отрасли и решительному настрою организаторов аукциона сыграть на этом британская публика получила гигантский бесплатный обед.

Три последних отказа от продолжения борьбы произошли постепенно в течение апреля. 27 апреля, сразу после завтрака, NTL Mobile объявила, что выходит из игры, и напряжение тут же спало. Компания TIW, новый игрок на рынке сотовой связи, заплатила £4 384 700 000 за лицензию «А». Vodafone выиграла кровопролитную битву у British Telecom, став гордым обладателем лицензии «Б» почти за £6 млрд. British Telecom довольствовалась лицензией с меньшим охватом[27]. Выручка аукциона, ставшего крупнейшим в современной истории, составила £22,5 млрд.

Если бы вы продавали свой дом стоимостью $300 000, и аукционе превзошёл ожидания так же, как этот, вы получили бы $2,25 млн и на следующее утро щипали бы себя, чтобы убедиться, что всё это вам не приснилось.

Критики аукционов доказывали, что раз операторы связи столько заплатили за лицензии, они, в свою очередь, будут дорого брать с потребителей за услуги связи. Что же, получается, аукционы погубили связь третьего поколения? Рассмотрим первое утверждение:

Если лицензии очень дорогие, операторы будут брать с потребителей больше.

Звучит убедительно, но давайте всего одну минуту поразмышляем как экономисты: если бы лицензии были дёшевы, стали бы операторы брать с нас меньше? А если бы правительство раздавало лицензии задаром, стали бы операторы оказывать услуги бесплатно? А если бы правительство и вовсе приплачивало операторам, лишь бы сбыть лицензии с рук, стали бы операторы помимо бесплатных услуг беспроводной связи выдавать покупателям бонус наличными?

В первой и второй главах мы узнали, что фирмы при любых обстоятельствах взимают столько, сколько могут. Мы также узнали, что их способность делать это ограничена доступной им властью дефицита.

В Британии важнейшим фактором оказалось то, что лицензий было пять. Это довольно немного, и в таких условиях каждая компания обладает достаточной властью дефицита, позволяющей устанавливать достаточно высокие цены. Если бы лицензий было две, власть дефицита была бы больше, а цены — ещё выше. Если бы их было двадцать, власть дефицита была бы меньше, а цены — ниже. Цена для потребителя определяется властью дефицита, а не ценой лицензий.

В Британии дефицит определялся количеством доступных частот: пять лицензий — это максимум, который могли предложить инженеры. Потребителям без разницы, сколько стоят лицензии, зато не всё равно налогоплательщикам, которым выгодно, чтобы государство получило за ценный общественный ресурс побольше, и акционерам телекоммуникационных компаний, которым выгодно, чтобы их компании заплатили как можно меньше.

В предыдущей главе мы много говорили про обвал фондового рынка — именно на его фоне проходили европейские аукционы по продаже лицензий 3G. Телекоммуникационные компании пострадали больше многих других, и их беды получили широкое освещение в прессе. В одной только Европе за два с половиной года после первых аукционов 3G компании связи потеряли $700 млрд рыночной капитализации.

Многие винили аукционы в бедах компаний связи и утверждали, что организаторы британских торгов поступили неумно, фактически обобрав отрасль. Меньше внимания привлёк тот факт, что сильнее всего пострадали фирмы, которым лицензии 3G не достались. Это американские компании, которые не участвовали в европейских аукционах, а также бедствующие компании кабельной связи вроде NTL и Telewest, которые отказались от участия в торгах, не потратив ничего. Обладатели лицензий, в частности Vodafone, остаются успешными компаниями. После того как пузырь на телекоммуникационном рынке лопнул, они стали старше и мудрее, но по-прежнему живы и здоровы.