Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев
Я попробую сейчас бегло наметить линии этого разделения.
Начнем с полюбившегося не только нам, но и многим другим экономистам персонажа – Робинзона.
Итак, Робинзон в результате несчастного стечения обстоятельств получил в свое распоряжение целый остров, или, как мы говорили, когда определяли воспроизводственный контур, природный комплекс.
Что в этом событии интересного?
Прежде всего, отметим, что остров оказался неплохим. Робинзон мог бы попасть на голую пустынную скалу, где бы спустя некоторое время и умер с голода. Но нигде не сказано, что это был лучший из островов. Какой попался, такой и попался.
К чему я это говорю? Что в классической, что в неоклассической теории ренты нам говорят про вовлечение в оборот сначала наиболее эффективных ресурсов, а потом про переход ко все менее эффективным и т. д.
Так и видится первый человек на Земле, который с помощью гугл-карты и Википедии подбирает себе местечко, где бы ему поселиться. И отправляется туда, за тысячи километров от того места, где находится. А потом, когда его потомство размножилось, таким же образом пытается определить следующее по эффективности место. Ну, где-нибудь еще за тысячи километров и через три моря.
Не надо думать, что речь идет о совсем уж давних временах. От просто Адама перенесемся к Адаму Смиту и проанализируем, что он пишет в своей книге. А пишет он следующее.
Нам, англичанам, достался не самый лучший из возможных островов. Есть за пределами нашего острова местности, в которых хлеб производить гораздо дешевле. Мы вовлекли в экономический оборот наши относительно бедные земли (и хорошие, и совсем уж малопригодные), а теперь перед нами стоит задача вовлечь в этот оборот более благоприятные территории. Запомним это рассуждение, мы к нему еще вернемся позднее.
Второе, на что надо обратить внимание, анализируя историю Робинзона, – это на то, что наш герой использует лишь незначительную часть природных ресурсов острова. И мы даже не знаем, лучшую ли часть. Собственно, и Робинзон этого тоже не знает и не очень интересуется.
Воспроизводственный контур – а Робинзон и есть воспроизводственный контур – опирается на некоторый природный комплекс, пригодный для его существования. Но мы никогда не говорили, что этот природный комплекс используется полностью. А также максимально эффективно.
Нет проблем с тем, чтобы сформулировать критерий эффективности для воспроизводственного контура. Это продуктивность, как я ее определил в предыдущей лекции. Понятно, что участники воспроизводственного контура и те, кто организует его функционирование, заинтересованы в повышении продуктивности контура.
Здесь можно было бы очень плодотворно подискутировать на тему о том, насколько совпадают критерии максимизации продуктивности и выживания сообщества. Если прибегнуть к случаю Робинзона, то ситуация выглядит следующим образом.
Возможно, Робинзону было бы лучше поселиться и вести хозяйство где-нибудь в глубине острова. Но он этого не делает, потому что боится пропустить корабль, который может подойти (а может и не подойти) к острову. Если корабль не подойдет, то мы вынуждены будем признать, что Робинзон всю свою жизнь хозяйствовал неэффективно. Но если Робинзон будет хозяйствовать эффективно, и при этом пропустит корабль, то вряд ли он сам сочтет это хорошей стратегией.
Конечно, если речь идет о тысячах и десятках тысяч Робинзонов, за которыми мы наблюдаем из безопасного далека наших уютных кабинетов, то мы можем выработать для них что-то вроде оптимальной стратегии поведения с учетом наблюдаемой частоты прихода кораблей, появления дикарей и прочих случайностей.
Реальный же Робинзон не осведомлен о результатах наших высоконаучных штудий, и решение должен каждый раз принимать самостоятельно, и его решение не может быть вероятностным. Мол, я с вероятностью 0,3 селюсь на берегу, с вероятностью 0,2 селюсь там, где лучше хозяйствовать, и с вероятностью 0,5 селюсь так, чтобы никогда не попасть на глаза дикарям. Он же не электрон, чтобы постоянно размазываться по острову! А любое конкретное решение, которое он примет, будет оценено как неэффективное.
Если мы возьмем какое-нибудь племя, которое, как мы говорили, тоже представляет собой воспроизводственный контур, то для него ситуация будет выглядеть примерно так же. Только количество параметров, влияющих на принятие решения, будет гораздо больше.
Довольно об этом.
Если речь идет о племени, опирающемся на благоприятный природный комплекс, то оно, вследствие роста своей численности, может столкнуться с ситуацией перенаселения. Исходный природный комплекс может стать актуально ограниченным. Тогда часть племени будет переселяться на другие территории, осваивая новые природные комплексы. При этом племена будут теснить друг друга. Более сильные будут выдавливать более слабые.
Кстати, вовсе не обязательно выдавливаемые племена будут переходить на менее продуктивные комплексы. Возможно, что и более
продуктивные [66]. Проблема в том, что поначалу люди не знают, как с ними обращаться. Требуется выработка новых навыков и технологий.
Ну и конечно, мальтузианский демографический цикл, который в долгосрочной перспективе регулирует равновесие между численностью популяции и природным комплексом. Голод, болезни, войны. Мальтузианская модель перестала работать совсем недавно, при этом она до сих пор применяется для описания и прогнозирования ситуации в некоторых развивающихся странах. И кстати, мы еще не знаем, не начнет ли она когда-нибудь работать вновь.
Освоение природных ресурсов: территориальные империи и города-государства.
Следующий этап – формирование государств. Я сейчас не буду сильно углубляться в этот вопрос. Я считаю, что все государства – это результат захвата. Более точно: применять этот термин к некоторой общности людей можно только в том случае, если формированию этой общности способствовал силовой захват некоторой территории. В зависимости от обстоятельств известные нам государства могут быть поделены на два вида.
Первый – это территориальные империи. Они образуются, когда кочевые народы захватывают территории с оседлым населением, специализирующимся на земледелии. Само собой разумеется, что кочевники захватывают земли не для того, чтобы самим вести на них хозяйство. И вообще, собственно территория их интересует лишь постольку поскольку.
Им нужны подданные, которые будут продолжать вести привычное хозяйство, уплачивая налоги в пользу захватчиков.
Все мы знаем проблематику так называемого Юрьева дня и установления крепостного права. В какой-то момент в Московском царстве сложилась такая ситуация, что с землями все было хорошо – некому было только их обрабатывать. И за работников шла ожесточенная конкуренция. И отмена Юрьева дня эту конкуренцию остановила.
Можно
