Роберт Хайлбронер - Философы от мира сего
Его постоянным утешением оставалось общение с Энгельсом. Маркс то и дело писал ему, обсуждая экономику, политику, математику, военную тактику, вообще все, что только можно, и особенно собственное положение. Вот типичный отрывок из такого письма:
Моя жена больна, моя маленькая Женни больна. У Ленхен что-то вроде нервной лихорадки, а я не могу вы -звать врача, так как не имею денег на лечение. Восемь дней я кормлю семью хлебом и картофелем, и хорошо бы и это не закончилось в ближайшее время... Я ничего не написал для Даны, ведь у меня не было и пенни, чтобы прочесть свежие газеты... Как же прекратить эти адские мучения? Что хуже всего, но было необходимо, в противном случаемы бы просто сыграли в ящик, в последние 8-10 дней мне пришлось одолжить шиллинг-другой у неких немцев..[127]
Лишь последние годы принесли некоторое облегчение. Один старинный друг не обидел Маркса в своем завещании, и тот наконец смог обеспечить семье достойное проживание и даже совершить несколько полезных для здоровья путешествий. И сам Энгельс вступил в права наследования и отошел от дел. В 1869 году он в последний раз зашел в свой кабинет, чтобы затем приехать на встречу с дочкой Маркса "в прекрасном расположении духа, помахивая тростью и напевая какую-то мелодию"[128].
Женни умерла в 1881 году, похоронив двух из пяти своих детей, включая единственного сына; она была стара и устала от жизни. Маркс не смог присутствовать на похоронах из-за болезни, так что увидевший его Энгельс заключил: "Мавр уже мертв". Но тот протянул еще два года, недовольный избранниками своих дочерей и изнуренный сварами внутри рабочего движения. Он сделал заявление, и по сей день возмущающее многих ("Я не марксист"[129]), и одним мартовским вечером навсегда покинул этот мир.
Что же сделал этот человек за долгие годы, проведенные в нужде?
Следует начать с того, что он стоял у истоков международного рабочего движения. Еще в молодости Маркс написал: "Философы до сих пор лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его"[130]. Маркс и Энгельс сначала одобрили то объяснение истории, что поднял на знамя пролетариат, а потом взялись направлять последний и посильно помогать ему в осуществлении своего вклада в историю.
Их попытка не увенчалась успехом. Одновременно с появлением "Коммунистического манифеста" прозвучало сообщение о создании Союза коммунистов, но организация всю свою недолгую жизнь просуществовала на бумаге. Бывший ее официальной программой "Манифест..." даже не поступил в открытую продажу, а сам Союз не пережил революционные волнения 1848 года.
В 1864-м ему на смену пришло куда более амбициозное Международное товарищество рабочих. Насчитывавший семь миллионов членов Интернационал был достаточно заметен, чтобы деятельно участвовать в череде забастовок, охвативших континент, и заработать благодаря этому внушительную репутацию. Но и ему история отпустила не слишком много времени. Интернационал был не дисциплинированной армией убежденных коммунистов, но сборной солянкой из последователей Оуэна, Прудона, Фурье, а также мягких социалистов, яростных националистов и членов профессиональных союзов, которые к любой революционной теории относились с плохо скрываемым подозрением. На протяжении пяти лет Маркс ценой громадных усилий сохранял целостность этой конструкции, но затем Интернационал распался. Часть примкнула к Бакунину, огромного роста человеку, в биографии которого присутствовали обязательные для настоящего революционера ссылки, в том числе в Сибирь (говорят, он был таким мастером публичных выступлений, что слушавшие перерезали бы себе горло, попроси он об этом), другие же вновь обратились к делам национальным. Так или иначе, последний конгресс Интернационала состоялся в 1874 году в Нью-Йорке. Вряд ли стоит говорить, что он окончился полным провалом.
Гораздо важнее факта создания Первого интернационала был особый тон, который Маркс сообщил рабочему движению. Этот склочный и в высшей степени нетерпимый человек изначально сомневался во вменяемости любого, кто не принимал его аргументов. Он описывал экономические проблемы крайне точно, а на философские и исторические темы рассуждал с известным красноречием; что до его политических текстов, то они изобиловали грубостями и непристойностями. Маркса было нетрудно уличить в антисемитизме[131], а противников он называл "деревенщинами", "мошенниками" и даже "клопами". В начале карьеры, будучи в Брюсселе, он принимал у себя немецкого портного по фамилии Вейтлинг. Тот был верным сыном рабочего движения. На его ногах виднелись шрамы от оков, которые он носил в прусских тюрьмах, - верный признак бескорыстной и храброй борьбы за права немецких рабочих. К Марксу его привело желание поговорить о таких вещах, как справедливость, братство и солидарность, в результате же он был безжалостно проэкзаменован на предмет знания "научных принципов" социализма. Ответы растерявшегося Вейтлинга были сочтены неудовлетворительными. Прежде сидевший в позе старшего экзаменатора, Маркс начал яростно мерить шагами комнату. "Невежественность еще никому не помогала!"[132] - наконец прокричал он. Аудиенция завершилась.
Еще одной жертвой стал некто Виллих. Бывший капитан в прусской армии, он принимал участие в немецкой революции, а затем проявил себя как блестящий генерал в Гражданской войне в Америке. Увы, он имел неосторожность принимать всерьез "немарксистскую" идею о том, что "чистая воля", а не "нынешние условия" является истинным двигателем революции. За это мнение - не такое уж и глупое, как убедительно показал впоследствии Ленин, - он был также изгнан из рядов коммунистов.
Подобных историй масса. И все же ни один инцидент не был настолько неприглядным, настолько точно предвосхитившим судьбу движения, которое в конце концов пришло к непрекращающейся травле "уклонистов" и "контрреволюционеров", как ссора между Марксом и Пьером Прудоном. Родившийся в семье торговца бочками Прудон занимался своим образованием самостоятельно и в процессе стал социалистом. В какой-то момент он потряс французскую интеллигенцию книгой, название которой вопрошало: "Что такое собственность?" У Прудона был готов и ответ: собственность - это кража. Он призывал к уничтожению огромных частных состояний, но не всей частной собственности. Он встречался и обменивался письмами с Марксом, после чего последний предложил ему присоединиться к ним с Энгельсом. Ответ Прудона был сколь глубоко прочувствованным, столь и пророческим, и его стоит процитировать:
