Уильям Боннер - Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.
Даже в математике, самом рациональном из всех занятий, не все так ясно, как представляется. Бертран Рассел в книге «Принципы математики» (PrincipiaMathematica) попытался сформулировать логические основы всей математики. В 1931 г. Курт Гёдель, блистательный математик, указал на неустранимые противоречия в построениях Рассела. Рассел, который всю жизнь занимался всякими сомнительными проектами, спустя много лет вспоминал: «Я понял, разумеется, что работа Гёделя имеет принципиальное значение, но меня она озадачила. Я испытал радость оттого, что больше не работаю с математической логикой»99.
Гёдель, один из самых одаренных математиков мира, умер в 1978 г. Он не впускал сиделок в свою комнату, потому что боялся быть отравленным. Его нашли по-детски свернувшимся в клубочек. Он умер от голода.
Бедняга Курт. Он обладал только силой разума. Картезианская логика придала его трудам интеллектуальный блеск, но она же запятнала его смерть: он думал, что люди пытаются его отравить; следовательно, они пытались.
Ошибаются даже профессионалы
Проблема с этим глупым старым шариком, на которым живем, как мы пытались показать в этой книге, состоит в том, что жизнь бесконечно сложна. Чем пристальнее всматриваешься, тем больше видишь. Что кажется простым издали - скажем, воспитание подростка или гуманизация политического режима в Южной Африке - при ближайшем рассмотрении оказывается пугающе сложным. Мир бесконечен, а значит, непознаваем. И на каждом крошечном клочке этого мира есть свой несчастный дурак с револьвером во рту и ожидающий его особый закоулок ада.
«Никто ничего не знает», - говорят в Голливуде, отдавая дань сложности киноиндустрии. Студия может истратить 100 млн долл. на блокбастер, и все дело кончится пшиком. А фильм какого-нибудь юнца с бюджетом в 20 ООО долл. может оказаться настоящим хитом. Ветераны знают, что никакой жизненный опыт здесь не дает гарантии. Даже профессионалы порой ошибаются в оценках того, какие фильмы привлекут массового зрителя.
Но подойдите к простому человеку с улицы, и у него, почти наверное, окажется собственное мнение. Возможно, он прослышал о том, что некая голливудская компания готовит к выпуску блокбастер, и уже купил ее акции. Он не читал сценария, не встречался с актерами и за всю жизнь не заработал ни гроша в киноиндустрии, даже не работал кассиром в кинотеатре. Но он что-то там такое узнал из газет или телевизора и составил собственное мнение.
У людей есть мнения по любому поводу, особенно о вещах, о которых они вовсе ничего не знают. Избиратели Балтимора в 1980-е годы не знали, как заставить свой муниципалитет вовремя вывозить мусор и латать выбоины на дорогах. И хотя считанные единицы горожан бывали в Южной Африке и почти никто из них не знал языка и не смог бы даже перечислить составляющие ее основные этнические группы, в городе создалось мнение о необходимости изменить политическое устройство этой страны.
В то же время чем больше человек знал о ситуации в Южной Африке, тем осторожнее он об этом высказывался. Когда знающего человека просили прокомментировать положение, он предварял свой ответ замечанием: «Я не знаю…»
Благодаря системе коммуникаций Информационной эпохи люди день ото дня делаются все невежественнее. Густой бурьян группового мышления и общих мест вытесняет малочисленные ростки настоящей мудрости и правды. Коллективная бессловесность распространяется подобно kudzu 100. Скоро не останется ничего другого; мы не будем знать ничего вообще.
Власть толпы
«Любовь к дальним - это неприязнь к ближним», - пишет Эмерсон. Мужчина не замечает собственной жены, но горит желанием улучшить жизнь женщин Судана. Или его тревожит бедственное санитарное состояние в Дели, но он постоянно забывает выносить мусор из дома.
Групповое мышление популярно своей простотой и безответственностью. Отношение к общественным вопросам воспитывают окружающие, его поддерживают средства массовой информации, и оно укрепляется регулярными повторениями. Зато в своей частной жизни мужчина чувствует себя уязвимым, изолированным и даже покинутым. Мужчина не в состоянии добиться даже того, чтобы его дети убирали в своих комнатах, а жена не ломала семейный бюджет. Кто осудит его за желание учить разуму других?
Массы людей идут воевать не ради богатства, не для того, чтобы жить лучше и дольше, а во имя абстрактных принципов, которые мало кто способен объяснить или обосновать. Жизненное пространство… Сохранение Союза… Изгнание неверных со Святой земли… Распространить демократию по всему миру… Теория домино… едва ли дело здесь в ура-патриотизме. Но чтобы массы поняли и включились в разрушительное движение, лозунги должны быть простыми и яркими.
Современное государство возникло в результате Французской и Американской революций, а до этого в войнах участвовало сравнительно немного людей. Войны были преимущественно локальными, велись в сухое и теплое время года, хотя поведение воюющих по отношению к противнику и всем встречным бывало омерзительным.
Но в 1793 г., после того, как Конвент упразднил монархию, Франция оказалась в осаде. По всем границам стояли иностранные армии, и во многих из них было полно эмигрировавших французских аристократов, горевших желанием свергнуть революционное правительство и восстановить монархию. Оказавшись в осаде, Конвент для защиты lapairie(отечества) ввел всеобщую воинскую повинность - lewieenmasse. Многие из офицеров (среди них и герой Американской революции Лафайет) перешли на сторону врага, предоставив тем самым возможность для быстрого служебного роста молодым офицерам скромного происхождения. Именно благодаря этому Наполеон Бонапарт получил под свое командование итальянскую армию и мгновенно превратился в величайшего народного героя.
Мало кто усомнится в военном гении Бонапарта. Но его победы стали возможными не только благодаря таланту полководца, но и в силу демографической ситуации во Франции и всеобщей мобилизации. Как мы увидим в следующей главе, в XVIII в. во Франции произошел взрыв рождаемости. Именно напор беспокойной молодежи привел к гибели французской монархии. Именно это обстоятельство позволило Наполеону формировать свои «большие батальоны», вести военные действия в тысячах милях от Франции и быстро замещать павших солдат новобранцами.
Долгий медленный ход истории
В 1806 г. Георг Фридрих Гегель впервые объявил о конце истории. В разгроме прусских войск армией Наполеона при Йене он увидел ту же окончательную победу, которая явилась Фукуяме летом 1989 г. - триумф идеалов Французской революции. Оба они, Гегель и Фукуяма, считали, что участие масс в управлении государством ведет к непрерывному миру и процветанию. История пришла к завершению.
Но история не окончилась ни в 1806 г., ни в 1989 г. Напротив, в 1806 г. только начиналась «история» в том смысле, как мы ее понимаем сегодня. Никогда прежде столь большие массы людей не действовали, к восторгу историков, как единое целое. По мере поступательного движения XIX в. все большие массы людей благодаря росту представительной демократии и парламентаризма вовлекались в политику. Демократизация западного мира не создавала препятствий для исторического развития. Напротив, она расчищала и мостила путь для самого историчного столетия мировой истории. Именно в XX в. мир до предела насытился политикой, демократией и, далеко нe случайно, войнами. Впервые почти все европейские державы располагали армиями граждан-солдат, которые опирались на всю совокупность ресурсов основательно коллективизированных обществ. Благодаря современным коммуникациям железным дорогам, телеграфной и телефонной связи, газетам и телевидению - толпы, размер которых прежде ограничивался молвой и слухом, перехлестнули через временные пояса. Как мы уже видели, целые страны были захлестнуты эмоциями толпы и бросились в авантюры, которые в былые дни даже последний деревенский болван счел бы безнадежными.
Фукуяма заблуждался как относительно истории, так и экономики и демократии. Он подхватил популярную идею, что гибель коммунизма знаменует полное поражение идей Маркса.
«Столетие, в начале своем исполненное уверенности в конечном торжестве западной либеральной демократии, к своему концу завершило цикл и вернулось к тому, с чего оно началось, - пишет он, - и не к "концу идеологии" или к конвергенции между капитализмом и социализмом, как предсказывалось прежде, а к полной победе экономического и политического либерализма». Он отмечает, что национал-социализм был уничтожен в ходе Второй мировой войны. Союз Советских Социалистических Республик распался в начале 1990-х.
