Эрик Райнерт - Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными
Испания, которая, как мы видели, была деиндустриализована потоками золота и серебра из Нового мира, сумела в начале XVIII века восстановить промышленность. Однако ей пришлось снизить уровень протекционных тарифов во время мирных переговоров с Нидерландами в Утрехте в 1713 году, после войны за испанское наследство. Сразу после этого в Испании началась деиндустриализация, и население утонуло в бедности. Когда последствия деиндустриализации стали совсем катастрофическими, испанцы казнили людей, которых сочли виноватыми в уступках свободной торговле. Тем, кого казнили перед этим, еще повезло[144].
Глядя на пример Испании, немецкий экономист Иоганн Генрих Готтлоб фон Юсти в 1750 году предсказывал, что все страны, вынужденные производить только сырьевые товары, скоро поймут, что их насильно удерживают в бедности. Однако Юсти не мог предсказать, что Адам Смит и классические английские экономисты разработают экономическую теорию, которая этически оправдает поведение колонизаторов. Труды Смита об экономике и нравственности не защищают колониальный строй напрямую. Однако теоретические абстракции позволяют обоснованно утверждать, что одни страны должны заниматься обрабатывающей промышленностью, а другие — сырьевыми материалами. Поскольку Адам Смит сделал мерой всего труд (ведь трудочасы стали мерой любого труда), то получилось, что странам, которые еще не индустриализованы, нет ни смысла, ни выгоды это делать.
Согласно теории Смита и классических английских экономистов, американские колонии и страны Европы совершили бы ошибку, решив последовать примеру Англии и индустриализоваться. Как и сегодняшние поборники глобализации, Смит и его последователи утверждали, что как только рынок получит полную свободу, в мире сразу воцарится экономическая гармония: Англия сможет импортировать сырье со всего света, а в обмен экспортировать промышленные товары. Ни одна европейская держава не последовала их совету. В Норвегии экономисты, которых считали отъявленными либералами, например Антон-Мартин Швейгаард (1808–1870), утверждали, что страну надо активно индустриализовать. Идеологические дебаты в континентальной Европе XIX века посвящались даже не тому, нужно ли следовать примеру Англии, а как при этом соблюсти баланс между государственной и частной деятельностью.
Глядя на то, как Соединенные Штаты сегодня проповедуют глобализацию, невозможно не заметить сходства с поведением Англии в XIX веке. Особенно интересно то, что в XIX веке Соединенные Штаты долго и ожесточенно сражались против тех самых экономических теорий и политики, которые сегодня они так активно поддерживают. Первый американский министр финансов Александр Гамильтон (1757–1804) много говорил и писал о важности индустриализации. Более 10 лет в качестве иллюстративных материалов я приносил на свои лекции банкноты разного достоинства с портретами американских политиков, чья экономическая стратегия отвергается сегодня Всемирным банком и МВФ, — Бенджамина Франклина, Джорджа Вашингтона, Александра Гамильтона, Улисса С. Гранта и Авраама Линкольна. Они хотели индустриализовать Соединенные Штаты под защитой тарифов, игнорируя мнение английских экономистов и поток саркастических замечаний, которыми осыпали их английские экономисты и политики более 150 лет подряд. В XIX веке американцы говорили: «Не следуй советам англичан, следуй их примеру». Как я уже писал в главе II, сегодня лучший совет, который я могу дать странам третьего мира, звучит так: «Не следуйте советам американцев, следуйте их примеру».
Превращение американцев из защитников прав бедных стран в сторонников классического империализма произошло сравнительно недавно. Когда в 1941 году Уинстон Черчилль убеждал президента Франклина Д. Рузвельта вступить в войну, Рузвельт не преминул напомнить ему, какой несправедливой была в прошлом экономическая политика Англии. Вот как рассказывает об исторической встрече на военном корабле возле Ньюфаундленда сын Рузвельта Эллиот:
Черчилль заворочался в кресле.
— Торговые соглашения Британской империи… — начал он внушительно.
Отец прервал его:
— Да. Эти имперские торговые соглашения, о них-то и идет речь. Именно из-за них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальнего Востока так отстали в своем развитии.
Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед.
— Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказаться от своего преимущественного положения в Британских доминионах. Торговля, которая принесла Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английскими министрами.
— Понимаете, Уинстон, — медленно сказал отец, — вот где-то по этой линии у нас с вами могут возникнуть некото рые разногласия. Я твердо убежден в том, что мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития отсталых стран, отсталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, что этого нельзя достигнуть методами восемнадцатого века. Так вот…
— Кто говорит о методах восемнадцатого века?
— Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации для народа данной страны. Методы двадцатого века означают развитие промышленности в колониях и рост благосостояния народа путем повышения его жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровления, путем обеспечения ему компенсации за его сырьевые ресурсы[145].
Итак, всего 60 с небольшим лет назад Соединенные Штаты всеми силами боролись с экономической теорией, которая гласила, что все страны могут разбогатеть независимо от того, что они производят. Самые циничные из моих латиноамериканских друзей утверждают, что эта борьба была частью американского плана, целью которого было сменить Великобританию в роли всемирного гегемона. План Маршалла доказывает, что они неправы. С 1776 года до конца Второй мировой войны экономическая деятельность Америки была бесконечной войной с экономическими теориями, которые она сегодня пытается навязать развивающимся странам. Однако американцы были неединственными противниками этих теорий. Как мы уже убедились, теория, гласившая, что только некоторые виды экономической деятельности создают богатство, жила и здравствовала с конца XV века до момента исторического разговора Рузвельта с Черчиллем. С исторической точки зрения, вера в то, что рынок может автоматически создавать гармонию, родилась не так давно и была распространена в течение всего нескольких коротких исторических периодов.
Один из таких периодов начался, когда в 1840-е годы теория Адама Смита впервые была применена на практике, однако долго он не продлился. В 1904 году кембриджский экономист В. Каннингем написал об этом периоде книгу под названием «The Rise and Decline of the Free Trade Movement» («Взлет и закат движения за свободную торговлю»). Ради блага всех бедных людей на земле я надеюсь, что эта книга вскоре снова начнет издаваться. Интересно, кстати, отметить тот факт, что все предыдущие попытки глобализации заканчивались тем, что от нее начинал страдать сам гегемон. Описанный Каннингемом период характерен тем, что глобализация уничтожила сельское хозяйство Англии примерно так же, как сегодня она, возможно, уничтожает обрабатывающую промышленность Америки.
С 1990 года началась очередная популяризация свободной торговли. Однако, в отличие от сегодняшней ситуации, в XIX веке с английской теорией торговли постоянно конфликтовала альтернативная, уравновешивающая ее теоретическая традиция, успешно применявшаяся на практике в США и континентальной Европе. Благодаря этой уравновешивающей силе теория торговли навредила в основном странам третьего мира. Сегодня ситуация куда более опасная, потому что альтернативной экономической науки практически нет. Неоклассическая теория и ее последователи монополизировали общепринятую экономическую науку. Поэтому бедным странам придется, вероятно, еще сильнее обеднеть, прежде чем на них обратят внимание. Возможно, мы дождемся чего-то вроде глобальной версии революций 1848 года. Мировые гегемоны дважды отказывались от свободной торговли и идеологического либерализма, чтобы позволить отсталым странам догнать их, проведя, наконец, индустриализацию. В обоих случаях — после 1848 и после 1947 годов — это было, когда коммунистический режим начинал угрожать всемирной экономической системе. К чему приведет сегодняшний религиозный фундаментализм, мы еще увидим.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРИМИТИВИЗАЦИЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И КАК ОНА РАБОТАЕТ
Идея прогресса в том виде, в каком она родилась во времена Возрождения, несет в себе возможность и обратного явления — регресса. Собственно говоря, идея Возрождения, т. е. нового рождения, зародилась при взгляде на овец, пасущихся среди развалин Древнего Рима, и при чтении давно забытых древних текстов. Подъем считался неразрывно связанным со спадом. Прогресс и модернизация, как в 1960-е годы называли развития, направленные в обратную сторону, — это регресс и примитивизация. Экономическая деятельность, технологии и целые экономические системы временами возвращаются к давно забытым технологиям и способам производства. Для работы систем, основанных на возрастающей отдаче и синергических и системных эффектах, необходим определенный критический уровень производительности. Необходимость в крупном масштабе и объеме производства задает минимальный размер, которого необходимо достигнуть, чтобы система была эффективной. Когда процесс роста запускается в обратную сторону и необходимый масштаб исчезает, система рушится. После 1980 года экономики стран, подвергнутых шоковой терапии, обрушились примерно так же, как обанкротилась бы авиакомпания, за ночь потерявшая половину клиентов. Внезапное падение производства, к которому привела шоковая терапия, уничтожила виды деятельности, в которых присутствовала экономия на масштабах. Выжили только виды деятельности, для которых была характерна либо постоянная, либо убывающая отдача, — сектор традиционных услуг и сельское хозяйство. Все экономические факторы тесно связаны между собой, поэтому экономисты-традиционалисты— от Джеймса Стюарта (1713–1780) до Фридриха Листа — так настаивали на постепенном вводе свободной торговли.
