Вячеслав Зиланов - Тайны рыболовной дипломатии
– Но Договор о Шпицбергене писали в 1920 году, когда в мире не было 200-мильных исключительных экономических зон. Если бы они были, наверное, разрешили бы Норвегии установить такую зону, коль уж согласились с ее территориальным верховенством на суше. Так?
А. В.: Во-первых, исполнение государствами международного договора сослагательного наклонения не приемлет: что записано в договоре – так и осуществляйте. При ином подходе не выполняется основной принцип международного права – pacta sund servanda – «договоры должны соблюдаться», а их несоблюдение – это уже серьезнейшая угроза международной стабильности, правопорядку в мире в целом. Во-вторых, если даже согласиться с вашим сослагательным толкованием Договора о Шпицбергене 1920 года, то оно – не в пользу Норвегии.
Государства-участники зафиксировали равные права норвежцев и граждан других государств участников Договора на экономическую деятельность на суше и в территориальных водах. Если бы, как вы говорите, был в то время институт 200-мильной экономической зоны, и ее установили бы вокруг Шпицбергена – то равные права в ней для других государств-участников были бы зафиксированы; при этом наверняка бы, сообразно международному правосознанию того времени, учли особые, исторически сложившиеся правооснования России в регионе, вклад русских поморов, рыбаков, ученых в исследование и освоение этих морских пространств.
Но это, повторю, гадание на кофейной гуще. Нет по Договору у Норвегии на эти морские пространства права – нельзя его придумать и виртуально добавить к договорным положениям.
– А что это за «смежный участок рыболовства (Россия – Норвегия)» – на карте под номером 5, южнее района действия Договора о Шпицбергене? Насколько мне известно, Вячеслав Зиланов, – один из участников его создания.
В. З.: Да, это так. Долгое время Норвегия и СССР не могли договориться по регулированию рыболовства и о мерах по сохранению общих рыбных запасов в Баренцевом море, включая район Договора о Шпицбергене. Прежде всего, не было перспектив сближения позиций по разграничению морских районов, и, прежде всего, исключительных экономических зон и континентального шельфа. СССР настаивал на учете, в соответствии с положениями международного права об особых обстоятельствах, и, в частности, границе полярных владений, установленной Постановлением президиума ЦИК РСФСР 1926 года, а Норвегия ссылалась на относительно новый метод разграничения, сформулированный на I Конференции по морскому праву в 1958 году, на море – по равному от берегов расстоянию.
А. В.: Но Женевские морские конвенции 1958 года, где этот метод прописан, предусматривают его подчинение условию: «если иная линия границы не оправдывается особыми обстоятельствами».
В. З.: Да. Позиция СССР выглядела убедительнее с точки зрения конвенций по морскому праву 1958 года. Но Норвегия настаивала на равностоящей линии – так и образовался спорный район между двумя этими диаметрально противоположными позициями – линиями, который назвали «смежный». Норвежцы называют его «серым», но во всех двусторонних документах он именуется «смежным». Так вот, в 1978 году Норвегия и СССР договорились временно применять здесь согласованные единые правила рыболовства (на карте под № 5). Суть такой договоренности в следующем: согласовываются единые правила рыболовства; единая система контроля за промыслом с тем, чтобы их соблюдали рыбаки всех стран. Норвежские инспекторы контролируют и проверяют только свои суда и суда тех стран, кому они выдали разрешения, а советские (российские) – только российские суда и суда тех стран, которым мы выдали разрешения; в случае установления нарушения правил рыболовства составлялся протокол, и каждая сторона сама разбиралась и определяла меры наказания согласно своему законодательству. Дано также право каждой стороне, то есть России и Норвегии, проверять суда всех третьих стран, независимо от того, кто выдал им разрешения. Такая система оправдала себя на практике и действует вот уже в течение 27 лет без каких-либо сбоев.
– Нельзя ли эту модель применить в районе Шпицбергена?
В. З.: В прошлом действительно обсуждалась возможность их применения с определенной корректировкой и на район действия Договора о Шпицбергене.
– Что, норвежская сторона не согласилась на такой подход?
В. З.: В то время (а это были 70—80-е годы XX века – века холодной войны) кому-то такая договоренность очень мешала. Было проведено 5 туров переговоров, а я был участником всех туров, но каждая сторона осталась на своих крайних позициях. Не стоит драматизировать факт недостижения договоренности. И норвежские, и российские, и единые правила как для смежного участка рыболовства, так и для всего Баренцева моря, включая Договор о Шпицбергене, все ориентированы на правила ИКЕС – Международного совета по исследованию моря, этой старейшей международной организации по Атлантическому океану, а также на правила, принимаемые в рамках международной Конвенции по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике – НЕАФК. И самое главное – на правилах, разработанных учеными, специалистами России и Норвегии в рамках Смешанной российско-норвежской комиссии по рыболовству. Справедливости ради следует отметить, что по двум параметрам пока нет окончательной договоренности. Это по размеру ячеи в мешках тралов (Норвегия – 135 мм, Россия – 125 мм) и по минимально допустимому вылову трески: Норвегия – 47 см, Россия – 42 см и по пикше – Норвегия – 44 см, Россия – 38 см. Эти расхождения пока не урегулированы, и в нашей экономической зоне применяются российские нормы, а в норвежской экономзоне – норвежские. А вот в районе Договора о Шпицбергене каждая сторона поступает, исходя из своего принципиального подхода к этому вопросу.
– Ну хорошо, ввела Норвегия в одностороннем порядке, вопреки международному праву, 200-мильную рыбоохранную зону вокруг Шпицбергена. Зачем же СССР соглашался? Почему другие государства – участники Договора о Шпицбергене молчали? Завтра Норвегия распространит свои права очередным декретом, объявив 200-мильную исключительную зону на шельф вокруг Шпицбергена – до Штокмановского месторождения, например. Опять МИД молчаливо все признает?
А. В.: Не признает, уверен, как и не признал в 1977 году МИД СССР установление 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена. Вот официальный документ – протест МИДа в порядке ответа на действия Норвегии. Это нота Посольства СССР в Норвегии Министерству иностранных дел Норвегии от 15 июня 1977 года. В ней указано, что в решении об установлении 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена обращает на себя внимание его «явное несоответствие обязательствам, принятым на себя Норвегией по Договору о Шпицбергене 1920 года. Решение принято норвежским правительством в одностороннем порядке и основывается на внутреннем законодательстве Норвегии, хотя касается особого района, который подпадает под действие упомянутого Договора». В ноте протеста указано и на фактор традиционности (а этот фактор юридически учитывается при распределении квот на основании большинства международных соглашений в области рыболовства): «Планируемые Норвегией меры по ограничению рыболовства вокруг Шпицбергена непосредственно затронули бы права и интересы Советского Союза, который наряду с Норвегией традиционно занимается рыболовным промыслом в водах архипелага». Обратите внимание: в ноте говорится о «водах архипелага» Шпицберген, а не о водах Норвегии. И эта позиция нашего государства полностью соответствует Договору о Шпицбергене.
