Михаил Делягин - Время побеждать. Беседы о главном
Но вернемся к тарифам.
Когда-то модно было говорить: вот мы сейчас очень сильно повысим тарифы, люди будут платить больше, и это заставит их экономить электроэнергию.
В 2003-м, когда был пик подобного рода заявлений, я работал со специалистами из Германии. Если опустить нецензурные ругательства, которыми они наше государство характеризовали, логика их протестов против политики либеральных реформаторов была очень простой.
Представьте, что вам нужно сэкономить один мегаватт-час. Вы можете бегать по домохозяйкам с криками о необходимости закрывать окна и поднимать тарифы до безумной величины. А можете заниматься энергосбережением на огромных заводах. И на заводах сэкономить этот мегаватт-час гораздо проще и гораздо менее затратно: не нужно повышать тарифы, достаточно ввести стандарты энергосбережения и, без повышения тарифов, жестоко штрафовать нарушителей.
И все: вы получаете экономию без разрушительного для экономики роста тарифов, без ущемления населения и даже без значимого ущемления бизнеса.
Е. ЧЕРНЫХ: — То есть рецепт простой, известный во всем мире?
М. ДЕЛЯГИН: — Я уж не говорю о том, что немцам в голову не приходило, что у нас в середине 2000-х годов 37 % тепла терялось в теплоцентралях, а затем и статистика исчезла вместе с этим теплом… Думаю, качественный ремонт этих труб в масштабах страны разом бы покончил с таким явлением, как глобальное потепление.
А если брать менее масштабные вещи, то простые стандарты энергопотребления для промышленности, стандарты энергосбережения для ЖКХ обеспечили бы нам значительно большую экономию, чем мы имеем сейчас, и без какого бы то ни было ущемления населения. Но монополисты не смогли бы заработать на этом колоссальные деньги и, соответственно, не могли бы платить взятки. Поэтому для коррумпированной бюрократии, неотъемлемой частью которой, насколько могу судить, являются либеральные реформаторы, этот путь был заведомо неприемлем.
ЗВОНОК: — Здравствуйте. Петрас меня зовут. Со всем согласен. Но не согласен, что гастарбайтеры отнимают рабочие места. Рабочих мест на самом деле бесконечное множество.
Если в Литву приедут 3 миллиона китайцев, то это не значит, что будет 3 миллиона безработных. И наоборот. Если уехали из Литвы 500 тысяч в другие страны, безработица все равно остается, потому что власть мешает работать — вот главная причина безработицы.
М. ДЕЛЯГИН: — Да, Петрас, в принципе Вы правы. Но в данный конкретный момент времени в Москве объективно есть ограниченное количество рабочих мест.
Безусловно, гастарбайтеры, приезжая, тоже создают какие-то рабочие места: рабочие места в общежитиях, где они живут, по их охране и так далее. Но в принципе этих рабочих мест не так уж много.
Грубо говоря, миллион гастарбайтеров, приезжая в страну или город, создают тысяч 50 рабочих мест для обслуживания себя. Но в основном они занимают имеющиеся рабочие места.
Те деньги, которые платятся у нас, в нашем коммунальном хозяйстве, в наших сетевых магазинах, привлекательны для значительной части москвичей. Потому что Москва это не только город очень богатых — это еще и город очень бедных людей. Около половины москвичей живет бедно, а около трети живет очень бедно, к сожалению.
Е. ЧЕРНЫХ: — Ну, к сожалению, наше время подходит к концу. Что же будет все-таки с тарифами?
М. ДЕЛЯГИН: — Тарифы будут расти, пока произвол естественных и коммунальных монополий, поощряемых клептократией, не встретит нашего организованного и жесткого сопротивления.
Все разговоры о том, что они растут по объективным причинам, не соответствуют действительности. Они лишь прикрывают необоснованные сверхприбыли коммунальщиков, злоупотребление коммунальных монополий, алчность и коррупцию. Если ограничить коррупцию и произвол монополий, думаю, тарифы завтра же можно уменьшить на 30 %.
Кстати, когда-то «Единая Россия» нечто подобное и говорила — просто они, похоже, забывают свои обещания быстрее, чем успевают их давать.
07.04.2010
Почему цены растут, а инфляция падает?
Е. ЧЕРНЫХ: — Михаил Ножкин пел в советские времена «Житье нынче лучше народу в сравненье с тринадцатым годом!». Нам будет житься лучше в сравненье уже с годом прошлым. Хотя бы потому, что инфляция снизится. Как нам обещают. Приятная новость.
М. ДЕЛЯГИН: — Ну, это официальная версия. Я довольно часто читаю лекции, как в Москве, так и в различных регионах России, и знаю, что даже в самой доброжелательной аудитории перед озвучиванием таких цифр надо сначала проговорить мантру: «Сейчас вы услышите официальные показатели инфляции, которые, вероятно, не имеют отношения к реальной жизни; для оценки реального роста цен надо увеличить их минимум вдвое». Иначе даже самые милые и расположенные к Вам лично люди начинают звереть на глазах, и лекция может закончиться досрочно — самым неожиданным и прискорбным для лектора образом.
Е. ЧЕРНЫХ: — Кстати, что такое инфляция?
М. ДЕЛЯГИН: — Классический вопрос студентам в экономических вузах: «Чем инфляция отличается от роста цен?»
Инфляция — это обесценивание денег, то есть снижение их покупательной способности по любой причине.
Е. ЧЕРНЫХ: — А я, наивный, до сих пор думал, что это как раз повышение цен.
М. ДЕЛЯГИН: — Не только. Рост цен — лишь одна из двух возможных причин инфляции. Вторая же ее причина — дефицит, физическое отсутствие или нехватка того или иного товара и услуги. Он может наблюдаться и при растущих, и при неизменных, и даже при снижающихся ценах.
При дефиците вы имеете деньги, но не можете купить то, что нужно, поэтому ваши деньги обесцениваются помимо роста цен. Мы это хорошо помним по советским временам: цены росли очень медленно, но при этом была и периодически обострялась нехватка товаров. Вспомним потребительский кризис 1969 года, когда появились «колбасные электрички» в Москву.
Е. ЧЕРНЫХ: — И на поездах ее вывозили из Белокаменной. Я, например. Понятно, реальная цена колбаски с учетом стоимости билетов на электричку до столицы и обратно получалась куда выше официальной. А еще приходилось переплачивать спекулянтам за дефицитную обувку, одежку, книги, пластинки — всего и не перечислишь!
Дефицит существенно бил по карману. И не только по нему. Родственник, работавший на вредном производстве, накопил деньги на машину. А купить не мог — страшенный дефицит. Купил мотоцикл и вскоре разбился. На ровной дороге колесо отвалилось. А будь машины в свободной продаже, как ныне, наверняка дожил бы до дней сегодняшних. Впрочем, дефицит — дела давно минувших советских дней.
