Сергей Гуриев - Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики
На практике аргумент, связанный с развивающейся отраслью, используется обычно для того, чтобы обосновать отраслевой, а не национальный интерес. В большинстве развивающихся стран, чья промышленная политика основана на ограничении импорта, происходило одно и то же. Каждая отрасль объявляла себя почти конкурентоспособной. Защиты, естественно, добивались политически сильные, а не действительно растущие отрасли. Более того, лоббистам обычно удавалось превратить временную защиту в постоянную. При этом из-за отсутствия конкуренции у предприятий не было стимулов к повышению эффективности, поэтому «почти конкурентоспособным» отраслям так и не удавалось избавиться от этого «почти» и они требовали продления периода защиты. К статическим потерям благосостояния добавлялись и динамические, поскольку длительная защита неэффективных отраслей создавала искусственные стимулы для перетока труда и капитала и сдерживала развитие более конкурентоспособных секторов.
У свободной торговли много врагов. Трудно представить себе предпринимателей, не заинтересованных в ограничении конкуренции. Тем не менее надо помнить, что благосостояние страны – это благосостояние ее граждан, а им протекционизм обходится очень дорого.
Миф 35. Наша экономика неконкурентоспособна, поэтому для России нет места в мировом разделении труда
В Глобальном рейтинге конкурентоспособности 2008 г. Россия занимает 51-е место (из 134) – это намного лучше, чем 70–80-е места несколько лет назад, но все еще позади Индии и Китая. Часто можно слышать: низкая конкурентоспособность означает, что для России нет места в мировой экономике. Действительно, если снизить импортные пошлины, то разве не будут все российские товары вытеснены импортными? Ответ кажется очевидным: российские компании не могут конкурировать на равных с компаниями западных стран и стран Юго-Восточной Азии, поэтому в случае либерализации внешней торговли все российское производство будет вытеснено импортом.
Эти вопросы регулярно поднимаются не только в России, но и в развитых странах. Практически те же аргументы приводились и в США – при обсуждении вытеснения американских товаров японскими, и в Японии – когда рассматривалось перемещение производства в Китай.
Может ли страна полностью потерять внутренние и внешние рынки и перейти на потребление импортных товаров? Конечно же, нет: кто не работает, тот не ест. Чтобы оплачивать импорт, необходим приток конвертируемой валюты, поэтому страна не может импортировать все товары, не экспортируя при этом ничего. Приток валюты может быть обусловлен иностранными инвестициями, но не надолго, поскольку инвесторы не заинтересованы бесконечно вкладывать средства в экономику, не репатриируя прибыль.
Нельзя представить себе и страну, которая только экспортирует и ничего не импортирует. Полученная валюта сама по себе не имеет ценности и будет рано или поздно потрачена на покупку импортных товаров. В принципе иностранную валюту можно накапливать в качестве резервов, но и у такой политики есть предел: если резервы слишком велики, то спекулянты начнут игру на повышение курса национальной валюты.
Поэтому неудивительно, что даже в самых конкурентоспособных странах импорт ненамного уступает экспорту, а иногда и превышает его. Например, в последние годы в Китае сальдо торгового баланса (превышение экспорта над импортом) составляло всего лишь около 5 % ВВП – существенно меньше, чем в России (у нас это соотношение составляло 10–15 % ВВП вплоть до кризиса 2008/09 г.). В США, которые возглавляют рейтинги конкурентоспособности, сальдо торгового баланса отрицательное.
Объяснение того, почему в мировом разделении труда найдется место для всех стран, предложено еще Дэвидом Рикардо. Его теория сравнительного преимущества гласит: даже если одна страна обладает абсолютным преимуществом перед другой в производстве всех товаров, место в мировом разделении труда найдется для обеих. Каждая страна будет производить те товары, в которых у нее есть сравнительное преимущество.
Простым примером, иллюстрирующим теорию сравнительного преимущества на микроэкономическом уровне, может служить делегирование полномочий внутри компании. Легко представить ситуацию, когда президент компании разбирается в финансах лучше финансового директора. Тем не менее, если превосходство президента в области стратегического управления еще более существенно, он делегирует решение финансовых вопросов своим подчиненным. Рабочее время президента ограниченно, поэтому ему стоит сосредоточиться на той работе, в которой у него есть сравнительное преимущество и которая дает компании максимальную отдачу даже с учетом того, что финансами занимается менее компетентный специалист.
Аналог цены рабочего времени в национальной экономике – это уровень зарплаты в стране. Действительно, производительность труда важна не сама по себе, а по сравнению с зарплатой. Если производительность труда очень высокая, но зарплата еще выше, товар будет производиться за рубежом, даже если там производительность ниже. В равновесии зарплата установится таким образом, что отрасли с более высокой производительностью останутся конкурентоспособными в мировой экономике. Продукция остальных окажется вытеснена импортом, который будет оплачен валютой, заработанной в конкурентоспособных отраслях.
Уровень жизни в стране в конечном счете определяется средней производительностью труда. Участие в международном разделении труда позволяет сосредоточить ресурсы в отраслях с более высокой производительностью и тем самым повысить уровень жизни. Низкая конкурентоспособность страны означает не только (и не столько) низкую производительность труда, сколько неспособность перераспределить ресурсы в пользу более эффективных отраслей.
Как же узнать, в чем именно наше сравнительное преимущество? Не получится ли так, что преимущество сырьевых отраслей в производительности труда настолько велико, что все остальные отрасли погибнут? Вряд ли: Россия – не Кувейт, и доходов от экспорта нефти на всех не хватит. Поэтому вытеснение неконкурентоспособных компаний приводит к высвобождению и удешевлению (в долларовом выражении) рабочей силы, что создает стимулы для роста в других не сырьевых отраслях. Развитие российской экономики после 1998 г. показало, что и при существующем уровне жизни (даже при сверхвысоких ценах на нефть) конкурентоспособными являются и те отрасли, на которые авторы проектов защиты отраслей давно махнули рукой: пищевая и текстильная, отдельные отрасли сельского хозяйства, как, впрочем, и тяжелое машиностроение.
