Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев
Мы видели, что если контуры начинают торговать друг с другом непосредственно, то это игра с отрицательной суммой. Чтобы взаимодействие началось, необходимо дополнить систему еще одним элементом, имеющим другую природу, что мы и сделали.
Сначала контуры взаимодействуют только со складом. Но потом они начинают взаимодействовать друг с другом. Негативные последствия такого взаимодействия будут – об этом мы будем говорить в других лекциях. Но сейчас для нас важно то, что денежный механизм запущен.
Еще раз напомню, в реальной истории никто специально запуском денег в обращение не занимался. А начиная с некоторого момента исчезновение склада не повлечет за собой отказа от пользования деньгами.
Почему?
Да потому, что старые воспроизводственные контуры с их системой управления и распределения продукции распадаются, восстановить эту систему невозможно и денежный обмен становится безальтернативным. Никто не заинтересован в том, чтобы отказаться от использования денег. И то обстоятельство, что они ничем не обеспечены, не имеет никакого значения.
Поясню сказанное с помощью простенькой модели. Представим себе, что исходные воспроизводственные контуры – это индивиды, Робинзоны, которые сами производят для себя все необходимое. И зерно, и вино, если время остается – еще что-то. И вот появляется склад и начинается хождение денег. Сначала сделки носят разовый, случайный характер. Потом они происходят все чаще и чаще.
Что делает Робинзон, который понимает, что при заданных параметрах денежной системы ему выгодно обменивать зерно на монету и потом за нее брать на складе или у своих соседей вино? Правильно! Потихоньку он поймет, что незачем ему производить вино, а надо сосредоточиться на производстве зерна. И спустя какое-то время он начнет производить только зерно.
Конечно, это произойдет не сразу. Человек должен убедиться, что он всегда, когда ему захочется, может обменять монету на вино и получить ту выгоду, которую он ожидает. Поэтому я и говорил, что государству не следует менять установленные пропорции обмена. Должен накопиться опыт.
Таким образом, Робинзон начнет специализироваться на производстве только одного продукта. В ойкумене Робинзонов возникает попродуктовое разделение труда. Повышается его производительность [52].
Следующий шаг – это монетизация запасов. Робинзон должен иметь запасы. Потому что так устроен цикл производства, потому что он хочет быть застрахованным от разного рода случайностей. Запасы он хранит в натуральной форме – в виде зерна и вина. Хранение запасов – тоже вещь затратная.
По мере того как у него крепнет доверие к деньгам, он начинает замещать натуральные запасы денежными. Это тоже происходит далеко не сразу. Кстати, тут откаты происходят до сих пор: вспомним, что мы делаем, когда сталкиваемся с какими-нибудь сбоями на рынке. То мы соль закупаем, то гречку. Обратно замещаем денежные запасы натуральными.
И вот теперь представьте себе. Большинство людей разделено на тех, кто производит только зерно или только вино. Тот, кто производит зерно, уже не помнит, как производить вино. И наоборот. Запасы у всех преимущественно денежные. И вдруг мы узнаем, что, оказывается, деньги ничем не обеспечены. Склад, который изначально обеспечивал деньги, исчез. И государства, которое этот склад содержало, уже нет.
Будут ли люди на этом основании отказываться от использования денег? Смогут ли? Или они предпочтут поверить в то, что деньги обеспечены своим золотым или серебряным содержанием?
Ведь смотрите, что к тому времени произошло.
Драгоценные металлы были выбраны в качестве денег исходя из транзакционных соображений. Что там написано в любом учебнике экономики? Компактность, делимость, защита от подделок. Да, еще сохранность во времени. Ну, в общем, всем это известно.
Но потом возникли разнообразные мифы. Прежде всего в австрийской школе, ну и в рамках такого явления, которое я называю «народной экономической теорией». У Мюррея Ротбарта (автора книги «Государство и деньги») есть соображение, что золото – специальный продукт, который Богом предназначен быть деньгами; что-то вроде того, о чем думали древние алхимики, которые считали, что есть только один металл в мире – золото, а все остальные металлы – это испортившееся золото. Поэтому если железо или что-то еще правильным образом «воспитать», то оно превратится в золото и все будет хорошо. Вот такие мифы стали нарастать на простом соображении транзакционности.
Я не хочу сказать, что изделия из драгоценных металлов никого не интересовали до того, как из этих металлов стали делать монеты. Все возможно. Судя по всему, драгоценные металлы во многих цивилизациях имели культовое значение, что придает мифам про золото дополнительную глубину. Но вот чего ни я и никто не знает, это какова была «цена» драгоценных металлов. «Обменивались» ли они на другие продукты и в каких пропорциях.
А вот когда из драгоценных металлов стали изготавливать монеты, вот тогда всем стало понятно, сколько продуктов можно получить за определенное количество серебра или золота.
Моя мысль заключается в следующем. Ценность драгоценных метанов определяется ценностью товаров, на которые они обмениваются. А не наоборот.
Мне могут возразить, что, мол, есть же рынок ювелирных изделий. Золото и серебро являются предметами потребления, следовательно, они имеют полезность. Но я не знаю, потребляют их потому, что они просто блестят [53], или потому, что они исторически являются денежным материалом. Мне кажется, что последнее гораздо более вероятно.
Итак, мы поняли, что, привыкнув к использованию денег, люди уже не могут от них отказаться. В этом им помогает уверенность в том, что деньги обеспечены не чем-то внешним, а своим внутренним содержанием. Это заблуждение. Но, не будь его, человечество, наверное, не смогло бы развиваться.
Как только люди поверили в то, что ценность денег определяется количеством золота и серебра, в них содержащихся, владение месторождениями драгоценных металлов стало важным фактором политической и экономической жизни. И фактор издержек на добычу драгоценных металлов стал играть значимую роль.
Немного истории. Нам рассказывают замечательную историю про свободолюбивые Древние Афины. Великая культура, великая цивилизация. Мы ее наследники. Это нам рассказывают историки, которые пишут учебники и книги для простых граждан. Что пишут профессиональные историки?
Афины – это прежде всего серебряные рудники, это очень дешевое серебро, которое добывали рабы. Благодаря наличию рудников и добывавших его за гроши рабов, серебряные дешевые афинские деньги начали вытеснять по всему Средиземноморью другие деньги, и Афины получали эмиссионный доход, на который построили самый сильный в регионе флот. Вот истинное начало нашей цивилизации. Не культура, философия и демократия, а серебряные рудники. А имея их, почему бы и не завести у себя философию, литературу, театр и Олимпийские игры.
Начиная с какого-то момента
