Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы
Обрывочная экономическая информация внушала не меньшую тревогу. Инфляция вышла из-под контроля, и цены росли на 3-7% в неделю. Причиной было продолжающееся разрушение централизованной системы производства и распределения, в связи с чем денег становилось все больше, а товаров все меньше. Пытаясь сделать хоть что-нибудь, правительство наводняло деньгами экономику. Помощник Горбачевы сказал мне: «Печатные станки не справляются с нагрузкой. Мы печатаем рубли круглосуточно».
И над всем этим нависла тень катастрофической нехватки продовольствия. В былые времена урожаи на Украине снискали ей славу всемирной житницы. И хотя украинская земля оставалась щедрой, часть зерна сгнила на полях, потому что собрать и распределить его государству оказалось не под силу. Закупки Советским Союзом зерна за границей увеличились до 40 млн тонн в год. В сознании нации еще не стерлась память о дефиците хлебе — в 1917 году «хлебные бунты», которые устроили женщины в Петрограде. в конечном счете привели к свержению царя.
После одной из бесед я смог отдаленно представить себе, насколько неустойчивой была экономика этой страны и как нелегко ее преобразовать. Экономист-реформатор Борис Немцов как-то раз признался: «А есть еще оборонные города...» — и перечислил кучу названий, которых я никогда не слышал- По словам Немцова, в стране было как минимум 20 городов (каждый с населением не менее двух миллионов человек), построенных вокруг военных предприятий. Они относились к категории «закрытых» и создавались исключительно для обслуживания советской военной машины. Мысль Немцова была предельно ясна: с окончанием холодной войны и переходом к рыночной экономике целые города и миллионы работников останутся не удел. Советская экономическая система была намного жестче, чем любая западная экономика. Среди опасений не последнее место занимало и то. что в борьбе за выживание эти работники, в том числе ученые, инженеры и специалисты мирового уровня, могут продать свои знания и умения государства м-изгоя м.
На всех переговорах звучало одно и то же. Когда мы встретились с пре-зидентом Горбачевым и он вновь подчеркнул свое стремление сделать страну «крупнейшей экономической державой мира», меня восхитило его мужество. Но на полях своего блокнота я записал: «Ситуация в СССР будет развиваться по законам греческой трагедии».
Григорий Явлинский, экономический советник Совета министров при Горбачеве, в октябре 1991 года возглавил делегацию в Таиланд, где проводилось ежегодное совещание Всемирного банка и МВФ. Это был исторический момент: впервые советские представители вели диалог с ключевыми фигурами, определявшими экономическую политику мира капитализма.
К тому времени СССР уже получил в этих организациях промежуточный статус, который позволял обращаться в МВФ и Всемирный банк за консультациями, но не за кредитами. Явлинский и его группа настаивали на предоставлении конфедерации оставшихся советских республик полноправного членства. Вопрос о привлечении крупных кредитов западных стран тогда еще не стоял на повестке дня — Советы утверждали, что смогут самостоятельно осуществить переход к рыночной экономике, а государства большой семерки не предлагали свою финансовую помощь.
Обсуждение продолжалось целых два дня. Что чувствовали руководители западных центральных банков и министры финансов? Их состояние можно было передать одним словом — «бессилие». Мы понимали, что остатки Советского Союза трещат по швам. Мы знали, что военным не выплачивают денежное содержание и что кризис в вооруженных силах может создать серьезную угрозу миру. Нас очень беспокоила судьба советского ядерного оружия. Внутриполитическая обстановка в стране ухудшалась. Все, что мог сделать МВФ, — это обсудить вопрос финансирования, но о финансировании речи как раз и не было. В конце концов мы приняли решение, которое обычно принимается в подобных обстоятельствах: создать комиссию для изучения и обсуждения проблемы (заместители министров финансов стран «Большой семерки» должны были через несколько недель отправиться в Москву для консультаций). Таким образом, все зависело от самих советских реформаторов. Стоявшие перед ними задачи были более сложными, чем у их коллег из Восточной Европы. Польские и чешские лидеры могли рассчитывать на поддержку населения — какой бы тяжелой ни была экономическая ситуация, народ воодушевляло освобождение от контроля Москвы. Что же касается советских граждан, то многие из них гордились статусом сверхдержавы. Для этих людей перемены не несли ничего, кроме горечи — горечи утраты национального престижа. Это чувство униженности сильно осложняло задачу реформаторов.
Кроме того, после 191 7 года прошло слишком много времени, чтобы жители страны помнили времена частной собственности или имели опыт коммерческой деятельности и соответствующее образование. Даже среди пенсионеров не было аудиторов, финансовых аналитиков, маркетологов и специалистов по коммерческому праву. В Восточной Европе, где коммунистическая система господствовала 40, а не 80 лет, можно было восстановить свободный рынок. В Советском Союзе его приходилось воскрешать из мертвых.
Горбачев оставался у власти не настолько долго, чтобы осуществить рыночные реформы, — он ушел в отставку в декабре 1991 года, когда Советский Союз официально распался и на его месте образовалась рыхлая экономическая конфедерация бывших советских республик. «Конец Советского Союза: последний советский лидер Горбачев ушел в отставку. Америка признала независимость новых республик» — такой заголовок появился в The New York Times 26 декабря. Глядя на него, я жалел, что Айн Рэнд не дожила до этого момента. Она и Рональд Рейган были одними из немногих, кто еще десятки лет назад предсказывал распад СССР под влиянием внутренних сил.
Проведение экономических реформ в России Борис Ельцин поручил Егору Гайдару. В 1930-е годы, вынашивая идею создания в Советском Союзе рыночной экономики, этот человек вместе с другими молодыми экономистами мечтал об организованной, плавной трансформации. Но сейчас, среди нарастающего хаоса, для этого не было времени. Без быстрого перехода к рынку в стране мог начаться голод, В январе 1992 года Гайдар, исполнявший обязанности премьер-министра России, решил применить польский вариант: разом отменить контроль за ценами.
Русских шоковая терапия потрясла гораздо сильнее, чем поляков, Огромная территория, неэластичность экономики, привычна к регламентированным государственным ценам, вырабатывавшаяся на протяжении всей жизни, — все эти факторы сейчас работали против россиян. Инфляция росла так стремительно, что зарплата (когда ее удавалось получить) оказывалась обесцененной, а скудные сбережения граждан испарились. За четыре месяца рубль потерял три четверти своей стоимости. В магазинах по-прежнему не хватало товаров, а черный рынок процветал.
В октябре Ельцин и его экономисты провели вторую радикальную реформу: раздали ваучеры 144 млн граждан и начали широкомасштабную приватизацию государственных предприятий и недвижимости Эта реформа также оказалась намного менее эффективной, чем в Восточной Европе. Миллионы людей действительно стали владельцами бизнеса и собственниками своих квартир, но куда больше было обманутых, лишившихся выданных ваучеров, Целые отрасли экономики попали в руки авантюристов, которых впоследствии стали называть олигархами. Подобно Джею Гулду и другим железнодорожным магнатам Америки XIX века, сколотившим огромные состояния путем махинаций с правительственными земельными грантами, олигархи образовали новый класс богачей и лишь усугубили царящий в стране политический хаос.
Я с огромным интересом следил за развитием событий. Экономисты имели значительный опыт наблюдения за преобразованием рыночной экономики в плановую — стремление восточных стран к коммунизму, а западных к социализму господствовало в экономике XX века. Но до недавнего времени мы крайне редко наблюдали движение в противоположном направлении. До тех пор. пока не рухнула Берлинская стена и не стала очевидной необходимость построения рыночных отношений на обломках восточноевропейской плановой экономики, мало кто из экономистов задумывался о том, какие фундаментальные институты необходимы свободному рынку Сейчас на наших глазах разворачивался эксперимент, поставленный Советским Союзом, и некоторые его результаты были просто ошеломляющими.
Вопреки радужным прогнозам многих политиков консервативного толка крушение системы централизованного планирования не привело к автоматическому возникновению капитализма. Западные рынки опирались на культуру и инфраструктуру, формировавшиеся на протяжении многих поколений: законы, обычаи, поведенческие шаблоны, профессии и практика, которых не было в государстве с централизованным планированием.
