Роман Петров - Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

Пенсию или пособие «из общего котла» необходимо будет выплачивать только в тех случаях, когда человек не сумел или не успел накопить достаточно средств на персональном счету. Солидарная пенсионная система не исчезнет совсем, но её роль станет гораздо менее заметной. С одной стороны, пенсия по возрасту будет практически полностью персонифицированной, с другой — в прозрачном обществе многократно увеличится сила и значение репутации, что приведёт к пропорциональному росту масштабов благотворительной помощи тем, кто не может позаботиться о себе сам — инвалидам или сиротам. Уже сейчас участие в благотворительных фондах и акциях стало почти обязательным делом для богатых людей, пусть и не всегда искренним. В будущем инициативы вроде начатой Уорреном Баффетом и Биллом Гейтсом кампании «Клятва дарения»[102] могут превратиться в постоянно действующие «филантропические клубы», членство в которых будет цениться так же как высшие государственные награды или рыцарский титул.

Например, в Древней Греции система регулярного налогообложения практически отсутствовала. В типичном греческом полисе — прозрачном обществе, где все друг друга знают и где выстроены репутационные отношения, финансирование государственных расходов осуществлялось при помощи литургий — преимущественно добровольных взносов и пожертвований. В полисных условиях граждане не платили регулярных прямых налогов типа подоходного (лишь в экстренных ситуациях взимался единоразовый чрезвычайный налог — эйсфора), и литургии заменяли собой налогообложение.

В эпоху расцвета древнегреческой демократии сами богачи, заботясь как об общем благе полиса, так и о собственном престиже, относились к литургиям ревностно, не пытаясь уклониться от них, а, напротив, стремясь перещеголять друг друга блеском и щедростью трат. Активное исполнение литургий приносило почет, рост политического влияния, а это считалось более весомым, чем накопление материальных ценностей[103].

Деньги

Деньги стоят слишком дорого.

Создание такой глобальной распределённой системы экономических взаиморасчётов будет иметь ещё одно интересное последствие — снижение роли денег. Потребность в деньгах возникла в ответ на усложнение бартерных отношений. Далеко не у каждого и не всегда был под рукой подходящий товар для обмена. Деньги стали таким универсальным товаром, который есть у каждого, и который с удовольствием примет кто угодно в качестве оплаты. Главным средством обмена для человечества стало золото. Но у него был очень серьёзный недостаток. Предложение золота ограничено, а значит, если рост массы товаров происходит быстрее роста количества золота в обращении, начинается дефляция. Золото дорожает, люди, естественно, стремятся накапливать его, а не тратить, что приводит к дальнейшему раскручиванию дефляции и коллапсу денежной системы. Эту проблему решают бумажные деньги, которых можно напечатать сколько угодно, и практика частичного резервирования, которая позволяет банкам давать в долг больше денег, чем у них есть в наличии, создавая деньги буквально из воздуха. В этом случае вместо дефляции проблемой становится инфляция — деньги непрерывно обесцениваются, а если этот процесс идёт слишком быстро (гиперинфляция), то система тоже разваливается.

Особое положение золота или бумажных денег вызвано лишь тем, что они сильно упрощают взаимные расчёты. А если есть возможность автоматически строить бартерные цепочки, используя любые популярные и не очень товары или услуги, то деньги теряют свою исключительную роль. Большинство сделок на современных товарных биржах носят виртуальный характер — реальное перемещение товаров из одного склада в другой происходит при необходимости потребления или переработки, а не из-за смены хозяина. Фьючерсные сделки вообще совершаются с товаром, который ещё не произведён. Это значит, что и у каждого из нас в виртуальном кошельке вполне могут храниться не абстрактные денежные знаки, а вполне конкретная нефть, металл, зерно, и любые другие товары и услуги или права на них в будущем. Не надо будет ломать голову над тем, у кого можно обменять пару ботинок на ремонт автомобиля, или посещение кинотеатра на палку колбасы. Всё сделает компьютер. Не сможет раскрутиться дефляционная спираль — товар, постепенно становящийся дефицитным, просто будет всё меньше участвовать в сделках, заменяясь на более распространённые единицы обмена. Не будет и гиперинфляции — товар, теряющий популярность, будет плавно вытеснен другими. Когда у каждого в кошельке несколько сотен разных «валют», рост или падение одной из них не представляет особой проблемы.

Сегодня финансовая система, так или иначе, является одним из основных инструментов власти и атрибутом государства. Реконизм подразумевает развитие систем управления, основанных на массовом сотрудничестве. Следовательно, если речь идет о денежном обращении, сама денежная система должна быть децентрализована и представлять собой некую одноранговую сеть, в которой каждый участник будет и клиентом, и провайдером денежной системы.

Система частных денег была исторически первой. До того как в Европе был снят запрет на ростовщичество, бизнес банков строился не на кредитах, а на депозитах. Банкир принимал нечто на хранение и выдавал об этом специальную расписку — банкноту. Постепенно банкноты превратились в средство обмена. Например, в Шотландии[104], где вплоть до 1845-го года не существовало законодательных ограничений на выпуск банкнот, все желающие, к общему удовольствию, могли участвовать в денежной эмиссии. Когда в 1825-м году в Англии разразился крупнейший финансовый кризис, разорилось огромное число рядовых английских банков. В Шотландии не пострадал ни один. Исследователи разных времен и школ от Уолтера Бэджота до Милтона Фридмана характеризуют шотландскую систему как «исключительно эффективную».

По выражению австрийского экономиста и философа Фридриха Августа фон Хайека[104], частные деньги подобны религии, закону и морали — они возникают везде и спонтанно, до и без всяких экономических теорий. Люди на каком-то интуитивном уровне ощущают, что свобода создавать для себя деньги — одна из важнейших. Особенно явным и насущным это чувство становится во время кризисов. Показателен, в частности, опыт общины австрийского города Вергль, где в 1932-м году ввели в обращение «свободный шиллинг». От обычного он отличался тем, что на него устанавливалась отрицательная процентная ставка: тот, у кого банкнота оказывалась в конце каждого месяца, должен был купить и наклеить на банкноту специальную марку. Разумеется, граждане старались по возможности переложить обязанность покупать марки на соседа и потому как можно быстрее избавлялись от денег. В результате совокупные обороты местной экономики выросли более чем в два раза, безработица сократилась на четверть. Через год Национальный Банк Австрии прервал этот, уже начавший перениматься и в других городах, эксперимент как угрозу собственной монополии.

Местные деньги выпускались в Германии, в скандинавских странах, в сотнях американских и канадских общин во время Великой депрессии — везде, где, с одной стороны, острые экономические проблемы делают необходимость перемен очевидной, а с другой — репрессивная сила централизованной власти ослабевает настолько, чтобы позволить этим переменам произойти.

Во второй половине XX века на волне движения хиппи случился новый подъем местных валют. LETS[105] (Local Exchange Trade System) — едва ли не самая распространенная система среди них. Она была создана системным аналитиком Майклом Линтоном в 1983-м году на острове Ванкувер. В основе LETS лежат две идеи. Во-первых, деньги обеспечивают непосредственно акт продажи. Когда пользователь покупает нечто, товар или услугу, на его счет заносится запись о долге, а на счет продавца — запись в базе данных о получении определенной суммы. Таким образом, валюта эмитируется самими пользователями, а не системой. Вторая идея непосредственно связана с первой: деньги используются только как средство обмена, для накоплениях их использовать нельзя. Идеи не новые, но их сочетание с простотой развертывания системы обеспечили некоторый начальный успех. Однако уже спустя три неполных года система обвалилась, половина LETS вовсе прекратили существование. Линтон многое не продумал, в частности в его системе отсутствовали ограничения на отрицательный баланс. В 90-е модифицированные LETS обрели новое дыхание. В Новой Зеландии, Японии, Австралии, Нидерландах они объединили тысячи людей и обеспечили оборот в миллионы долларов. Следующая волна частных денежных систем связана с бумом информационных технологий. Впервые в истории небанковские структуры получили возможность выпускать деньги в поистине глобальных масштабах.