Экспонента. Как быстрое развитие технологий меняет бизнес, политику и общество - Азим Ажар
Однако есть одна загвоздка. Понимание монополии, предложенное Робертом Борком, не учитывает реальные проблемы, создаваемые монополистическими компаниями, по крайней мере в эпоху экспоненциального роста. Это пример экспоненциального разрыва. В монополиях новой эры есть проблемы, но проявляются они не в том виде, в котором их могут охватить существующие нормы и правила.
Первая проблема заключается в том, что вместо эксплуатации потребителей современные монополистические предприятия могут эксплуатировать более мелких производителей. Рассмотрим магазин App Store, через который многие из нас покупают интересные приложения для своих iPhone. Компания Apple, которая производит iPhone, также управляет App Store. И она взимает плату с разработчиков программного обеспечения за продажу своих продуктов в этом магазине. Для небольших разработчиков, чей доход составляет менее миллиона долларов в год, плата — 15% с каждой продажи. Для крупных — 30%. По состоянию на 2020 год на платформе размещено более 1,8 миллиона приложений, а валовой объем продаж превысит 50 миллиардов долларов в год[193]. Но справедливы ли эти 15 или 30%? Или это деньги (и довольно большие) за «крышу», которые приходится отдавать местному рэкетиру?
Apple, конечно же, что-то делает для своих разработчиков. Она предоставляет им доступ к миллиардам людей, пользующихся iPhone, обеспечивает безопасную и надежную среду для покупки приложений, что побуждает нас покупать, и упрощает процесс покупки, обрабатывая платежи и даже подписки. До появления App Store рынок мобильных приложений был похож на болото. Найти приложения было сложно, процесс оплаты был неуклюжим, и существовала высокая вероятность нарваться на небезопасное ПО. Apple создала пространство, которое сформировало рынок.
Но стоят ли усилия Apple 30% усилий разработчиков? Многие из них так не считают. Например, к ним относится компания Epic Games, разрабатывающая Fortnite — видеоигру, которую обожают подростки и ненавидят их родители[194]. После споров о тарифах Apple и попыток обойти 30-процентную долю Epic Games была удалена с платформы. (В конечном счете Apple все же пошла на попятную: через несколько недель после этой истории она вдвое снизила плату для некоторых разработчиков. Правда, только для тех, чей доход был намного меньше, чем у Epic Games.) Проблема в том, что без конкурентного рынка мы не можем знать, какая цена может считаться справедливой. Поскольку Apple владеет 80-процентной долей рынка среди молодых людей, на которых ориентируется Epic, невозможно просто обратиться к рынку, чтобы определить «истинную» стоимость. В некоторых сегментах экономики Apple и есть рынок.
Epic — огромная компания, и, возможно, не стоит горько по ней плакать: в конце концов, есть и другие игры, кроме Fortnite. Но это явление — олигополистическая практика, от которой страдают продавцы, а не потребители, — характерно для всех платформ, и не все жертвы столь могущественны. Рассмотрим вертикальную интеграцию рекламного бизнеса Google. Доминирование Google в индустрии онлайн-рекламы привело к сомнительной деловой практике. Компанию обвиняют в установлении низшего тарифа, который на самом деле заставляет рекламодателей платить больше, чем требуется, а также в сокрытии от рекламодателей важной информации. Европейская комиссия оштрафовала Google на 1,49 миллиарда евро (около 1,8 миллиарда долларов) за злоупотребление доминирующим положением на рынке рекламы, установив, в частности, что компания не позволяла своим конкурентам продавать рекламу в результатах поиска Google[195]. Британское управление по вопросам конкуренции и рынков также выразило обеспокоенность вертикальной интеграцией Google на рекламном рынке, отметив, что бизнес изобилует конфликтами интересов, а также серьезными рисками повышения комиссионных, если учесть отсутствие эффективной конкуренции[196]. Но снова, однако, проигрывает не рядовой пользователь Google, а малый бизнес, которому необходимо покупать рекламные возможности.
Что приводит ко второй проблеме нового века монополии. Экономика, в которой доминируют крупные компании, становится менее динамичной. Теория монополии Борка и здесь не выдерживает испытания. Его теория учитывает рост цен в конкретном секторе, но не общую потерю динамизма в экономике. А есть признаки того, что в эпоху экспоненциального роста происходит именно такая потеря скорости адаптации.
На первый взгляд эта мысль кажется абсурдной. В конце концов, многие победители экспоненциальной эпохи — молодые компании, которым зачастую менее двадцати лет. Если рынки становятся менее конкурентными, как эти компании смогли так быстро вырасти? И если на рынках доминируют цифровые левиафаны, почему создается больше стартапов, почему они получают больше финансирования, чем когда-либо прежде? В 2020 году во всем мире в стартапы инвестировано более 288 миллиардов долларов венчурного капитала — это ежегодный прирост на 15,4% в год с уровня 2001 года, когда такое инвестирование составляло 19 миллиардов долларов[197]. И создание стартапов все меньше и меньше концентрируется в США. В 1995 году практически весь венчурный капитал поступал в американские стартапы, но к 2020 году примерно половина всех инвестиций направлена в компании за пределами США. Венчурные капиталисты не дураки: если рынки настолько закрыты и неконкурентны, как это представляется в рамках концепции «победитель получает все», зачем бы они стали поддерживать создание новых компаний? Наша экономика выглядит как динамичная, живая — да будут прокляты суперзвезды.
Но нам следует быть более осторожными, ибо даже по мере появления новых компаний очень крупные корпорации все более искусно укрепляют свои позиции на рынке, покупая зарождающихся конкурентов, когда они молоды. Google купила YouTube в секторе видео, DoubleClick в рекламе и Android в индустрии мобильных телефонов. Facebook приобрела WhatsApp на рынке обмена сообщениями, Instagram в социальных медиа и Oculus в секторе виртуальной реальности.
У всего этого существуют долгосрочные последствия для инноваций. Исследования показывают, что прорывные изобретения чаще исходят от индивидуальных новаторов или небольших команд: группа ученых-исследователей проанализировала 65 миллионов статей, патентов и программных продуктов с 1954 по 2014 год и обнаружила, что «хотя большие команды действительно продвигают и развивают науку, небольшие группы имеют решающее значение для подрыва сложившихся представлений»[198]. И хотя, как мы видели, у нескольких корпораций имеются серьезные амбиции по части R&D — достаточно вспомнить Google, — есть также данные о том, что гиганты рынка могут сужать фокус исследований в тех областях, где они доминируют. Ученые, проанализировавшие 110 тысяч работ в области ИИ, пришли к выводу, что большая часть корпоративных исследований является очень узкой по сравнению с академической. Коммерческие разработки, которые, по-видимому, были сфокусированы на подходах, уже доказавших свою успешность, приводили к сокращению количества исследуемых путей[199].
