Виктор Геращенко - Нет дефолту! Работа над ошибками

Вот. Но это дело, как говорится, хозяйское. Поэтому возможности, в общем-то, есть определенные делать, так сказать, вложения, инвестиции в отрасли, которые у нас в загоне. Вот почему мы… Я вот никак не могу ни от кого толком получить ответ. Все авиакомпании у нас летают на иностранных самолетах почти. Почему самолетостроение до войны, при Иосифе, при тех проблемах, которые были в экономике, все-таки поддерживали разные конструкторские бюро и разные направления? И Яковлева, и любимого Сталиным Ильюшина, да? И те же МиГи, которые как-то по-другому тогда назывались. И тяжелые бомбардировщики, да? То есть считали, что нужно, чтобы было какое-то соревнование — неизвестно, кто на чем прорвется. А сейчас, по существу, мы свою авиационную промышленность — и, я как понимаю, все-таки, и военную, а гражданскую тем более, угробили. Машиностроение у нас тоже черт знает в каком состоянии, да? Спутники начинают уже грохаться. Почему этому-то внимание не уделялось, я извиняюсь?

КОРРЕСПОНДЕНТ: Экономика у нас реабилитировалась 12 лет.

В. ГЕРАЩЕНКО: Вы знаете, я думаю, она не реабилитировалась, она просто позволяла определенным группам людей, особенно кто родился в Северной столице, набивать карманы деньгами.

КОРРЕСПОНДЕНТ: А сейчас что? Действительно ли физическое и духовное развитие?

В. ГЕРАЩЕНКО: Они решили, что уже хватит, достаточно, до конца жизни им хватит уже накопленного.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Вы на самом деле так считаете? Что предел уже, а дальше — развитие?..

В. ГЕРАЩЕНКО: Ну, ведь, знаете, если, так сказать, слишком долго карман набивать, он же оторвется просто от пиджака, и все.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Виктор Владимирович, вы в последнее время вообще мало где звучите. Вы объясняли мне перед интервью: не хотите, надоело. Но тем не менее, как вам кажется, что за период грядет? Чего ждать?

В. ГЕРАЩЕНКО: Вы знаете, сейчас немножко, по-моему, наступает период ожидания. Вот, пройдут все эти митинги недовольных результатами… Хотя сами виноваты. Объединиться не можете, и, я извиняюсь, я считаю по уровню и по калибру, все-таки, даже думские партии возглавляют не те люди. Ничего нового, все одно и то же, да? Ну, на этом-то далеко не уедешь. А здесь такой сбитень, команда нашего двора, все вместе в футбол играли уже не консервными пустыми банками, как после войны, а мячиками футбольными. Поэтому и не деться никуда.

Причем чего раньше никогда в Советском Союзе не было. Ну, была там группа 10 человек из Молдавии, Днепропетровска. Но не больше. А остальных-то все набирали по возможности, кто чего мог показать в своей отрасли. А сейчас-то чего ж, по-другому организовано.

КОРРЕСПОНДЕНТ: А у оппозиции какие перспективы? Вам вообще вот эти лидеры новые нравятся или нет? Что думаете?

В. ГЕРАЩЕНКО: Ну, вы знаете, у них, все-таки, как мне кажется, каждый сам за себя. Вот, когда меня в свое время, так сказать, выпихивали, пришли, сказали: «Вот там за стенкой сказали, чтобы ты был третьим». Ну, после этой девушки Хакамады и Малышкова, да? Который охранник, чего там, борец. Я говорю: «Да вы что? С ума сошли, что ли? Чтобы я ездил, собирал 200 тысяч голосов? Кому эта показуха нужна?» — «Нет, тебя так впишут в список, без собирания голосов». Ну, если впишут, ну как-то… Хотя, глупо. Кому этот идиотизм нужен-то?

КОРРЕСПОНДЕНТ: Виктор Владимирович, а Прохорова «вписали», как вы думаете?

В. ГЕРАЩЕНКО: О, вы знаете, я думаю, что он все-таки в определенной степени человек с претензиями. Он очень весьма неглупый парнишка, учился на отлично в Финансовой академии. Все время соревновались с Козловым, кто из них умней. И естественно, когда они не полезли в нефть, а полезли в Норильск, исходя из того, что там было, то он, конечно, и с поддержкой Потанина руку набил, да? А тут я не знаю, чего его? Видимо, скучно, как говорится, быть в бизнесе. Полез.

КОРРЕСПОНДЕНТ: То есть он сам полез?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я не думаю, что он кремлевский проект. Я его вообще мало знаю, так, с ним общался иногда на базе его старого приятеля Орлова из банка «Возрождение». Он никогда выпендрежем не занимался как, скажем, Михаил Борисович Ходорковский или там Фридман с Авеном, да? Вот, тот же Алекперов держится достаточно скромно, хотя компания неплохая. У него выпендрежа не было. Поэтому я думаю, это просто ему стало уже, как говорится, при тех деньгах, которые он отхватил от тех ископаемых, которые добывались. Ему скучно стало, да? Он решил: «А почему? Я чего, глупее других, что ли?» Хотя я на эту тему с ним никогда не говорил, не знаю.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Виктор Владимирович, смотрите. Вот, с одной стороны, говорят, что сейчас Путина избрали, и начнется закручивание гаек с его стороны, месть за все вот эти митинги зимние и прочее. С другой стороны, многопартийность, какие-то разговоры об освобождении Ходорковского. Вот, ваш прогноз?

В. ГЕРАЩЕНКО: Ну, вы знаете, многопартийность, 500 человек партия — это глупость. Это значит, ну, как это на блатном языке? Большой Шалман просто, да? Здесь, по-моему, наоборот, нужно брать пример с Европы. То есть если вы возьмете, скажем, такие страны, как Италия и Франция. Вот, Франция до того, как де Голль пришел, там, помните, правительства менялись чуть ли не каждую неделю. Разные собирались группировки, были разные партии, более левые, более правые, либеральные, одни, другие и так далее, и тому подобное, пока потом после поражения в Алжире, откуда они были вынуждены уйти, хотя там сельское хозяйство, особенно в Северном Алжире — это все было построено на французских землевладельцах. Почему так долго шла там борьба по сравнению с другими странами, где было французское влияние. Потому что там, ну, как говорится, корни были многолетние. И вот эта многопартийность их ни до чего хорошего, в общем, не довела, да?

Италию возьмите. Тоже. Многопартийная система, много мелких партий и так далее, и тому подобное. Все-таки, видимо, те примеры, которые есть, ну, в более стабильных странах, та же Великобритания, да? Консерваторы, лейбористы на базе профсоюзов и либералы какое-то время существовали, а потом превратились в ничто. США — там даже, в общем, партий-то нет, есть как бы 2 платформы, демократическая и республиканская, да? Ну, чуть более левая, чуть более правая. Поэтому у нас вот это вот, ну, сколько людей, столько мнений, да? Партия-то 500 человек — ну, это анахронизм какой-то, глупость. Поэтому я не думаю, что это повлияет как-то на демократизацию строя в стране, более либеральные правила будут какие-то. Будет это… Анархия — мать порядка, да?

Так что здесь, мне кажется, может быть, наивно, но можно строить какие-то надежды на, ну, не возрождение страны, но на возрождение ее экономического хотя бы потенциала. Отсюда, конечно, и культурного, и духовного. Если все-таки руководители вновь пришедшие даже на базе своего прошлого с определенными ошибками возьмутся за ум, для того чтобы имя все-таки осталось с плюсом в истории, а не с минусом, которых уже достаточно.

Мы идем не туда

(передача на радио «Эхо Москвы»)

Ведущий: С. Корзун

С. КОРЗУН: Мой сегодняшний гость — Виктор Геращенко. Виктор Владимирович, добрый вечер.

В. ГЕРАЩЕНКО: Здравствуйте.

С. КОРЗУН: Трижды или четырежды, по разным источникам, глава Центробанка.

В. ГЕРАЩЕНКО: Четырежды.

С. КОРЗУН: Четырежды глава Центробанка, дважды неудавшийся кандидат в президенты страны. Было такое?

В. ГЕРАЩЕНКО: Не было.

С. КОРЗУН: «Не было». Ну как? Не зарегистрировали. Подписи собирали же?

В. ГЕРАЩЕНКО: А дело не в этом. Дело в том, что меня просили: «Подай». Я говорю: «Да что я, дурак, что ли?». А мне говорят: «Нет, ну вот ему нужно, чтобы были не только Хакамада и боксер от…» Этого, нашего любимца.

С. КОРЗУН: Кого мы все любим, тогда признайтесь.

В. ГЕРАЩЕНКО: Да, да. Ну этот, Жириновский.

С. КОРЗУН: А…

В. ГЕРАЩЕНКО: Его личный охранник. И, вот, ну, чтобы был солидный человек. Я говорю: «Ну, зачем, Дима Рогозин?» — «А, ну, наберут 20 %». — «Ну и чего?» — «А вот хотят, чтобы было солидно». Ну, я говорю: «Ну, я не буду собирать 200 тысяч голосов». Хотя, я думаю, что я бы набрал легко. Но надо ездить по регионам. Вот, если зарегистрируют — пожалуйста.

Да, Жириновский на следующий день прибежал: «Пусть собирают 200 тысяч». Спор…

С. КОРЗУН: То есть рублей, долларов собрать было легко, но 200 тысяч подписей…

В. ГЕРАЩЕНКО: Я бы собрал 200 тысяч. Но надо ездить по стране, выступать, да?

С. КОРЗУН: Ну да.

В. ГЕРАЩЕНКО: А с чем выступать? Когда меня водили к Козаку, я говорю: «Вы знаете, я могу критиковать экономическую политику правительства, но на большее-то я не претендую». — «А, вот нам нужно, чтобы был вид competition, соревнований». Ну, пожалуйста.

Вот. И поэтому Верховный суд рассматривал те мнения, которые разделились. И потом на второй день (он два дня рассматривал) сказал: «Нет, пусть собирает 200 тысяч». Я говорю: «А я не буду собирать 200 тысяч». Поэтому я ни в какие кандидаты в президенты не стремился. Но насколько я понимаю, вот, ваша братия писала чего хочешь, но Путину сказали. А вы знаете, когда были выборы в Думу и меня Глазьев попросил уйти от третьего и сказал: «Вот, пусть будет Воротников — у него знамя победы, за ним 17 миллионов ветеранов, пусть он будет третьим», я говорю: «Да пожалуйста, меня это не волнует». А Путину сказали. Вот, многие приходили и спрашивали: «А в каком списке Геращенко?». Тот сказал: «Ну его на хер». Не «на хер», я извиняюсь. И меня исключили. Ну и чего? Меня это не волнует. Я не хотел быть и не пытался, да? Так же и второй раз пришли и сказали. Я говорю: «Вы знаете, если будет единый кандидат, то можно. А если будет вот эта вся борьба между разными оппозициями, это все бесполезное дело».