Сергей ГОРООДНИКОВ - К СИБИРИ НА ВЫ
Шукшин в художественной форме показал нам неповторимую красоту и своеобразие алтайской природы, которая явно отличается от равнинной и лесостепной природы европейской части России, где зародились, развивались сначала Древнерусское, а затем и Московское государства. Сибирские горы и реки тревожат какой‑то смутной связью с древними славянскими истоками, дарят особым очарованием от ощущения сопричастности наших далёких предков к такой природе, словно вызывая живущие в нашем подсознании воспоминания о некоей древней Прародине. А ведь за Уралом больше половины всей территории имеет горный характер. Нельзя же не понимать, что, развиваясь среди пробуждающей такие чувства и переживаниякшин в художественной форме показал нам неповторимую красоту и своеобразие алтайской природы, которая явно отличается от равнинной и лесостепной природы европейской части России, где зародились, развивались сначала Древнерусское, а затем и Московское государства. Сибирские горы и реки тревожат какой‑то смутной связью с древними славянскими истоками, дарят особым очарованием от ощущения сопричастности наших далёких предков к такой природе, словно вызывая живущие в нашем подсознании воспоминания о некоей древней Прародине. А ведь за Уралом больше половины всей территории имеет горный характер. Нельзя же не понимать, что, развиваясь среди пробуждающей такие чувства и переживания "Швейцарии", сибирская культура на том этапе становления, который сейчас наступает, неизбежно должна отобразить особые проявления в психике человека и русского народа, живущего в этих землях и начинающего вызревать к общественному самосознанию. Швейцарии", сибирская культура на том этапе становления, который сейчас наступает, неизбежно должна отобразить особые проявления в психике человека и русского народа, живущего в этих землях и начинающего вызревать к общественному самосознанию.
Горы очень серьёзно отражаются на архитектурном мышлении, на художественном творчестве, на народных развлечениях и досуге. Равнинные полнощные леса и поля воспитывали в русском народе воображение, склонность к рефлексии. Горы же и степи придают динамизм чувствам, эмоциям, воспитывают твёрдый характер. Сможет ли наше общество нормально развиваться не получая полнокровной информации, в том числе культурной информации об этих особенностях сибирского мировосприятия?
Нельзя не считаться и с тем, что Сибирь избежала крепостничества, а с повышением местного общественного сознания сибиряки не в силах будут не гордиться этим обстоятельством, как гордилось им южное казачество. Такое отношение к своей местной истории обязательно наложит серьёзный отпечаток на зауральскую городскую цивилизованность в её предстоящем бурном становлении. И со временем, несомненно, обогатит всю русскую культуру новым качеством мировосприятия, омолодит её и даст ей новое дыхание, станет её основным движителем в ХХI веке.
Потому модный сейчас лозунгтому модный сейчас лозунг "Превратим Сибирь в край высокой культуры" нелеп, неуместен. Для развития культуры в Сибири нужны не поездки командированных деятелей искусства, литературы, не слепки всяческих художественных школ со школ европейских столиц, а капиталовложения для появления собственных сибирских цивилизационных традиций, самобытных и зрелищных. Пример южных советских республик служит подтверждением такому заключению. Этот лозунг тем более возмутителен, что Сибирь уже сотню лет даёт самую здоровую струю в русской культуре, не позволяя ей выродиться в провинциальное дополнение к западноевропейской. У нас есть много туземных мест, где подобный лозунг был бы действительно оправдан, но московская бюрократическая машина предпочитает как раз туда‑то и направлять капиталовложения, боясь обидеть тамошнее население. А с русской Сибирью, мол, нечего церемониться, всё вытерпит, всё снесёт. Превратим Сибирь в край высокой культуры"нелеп, неуместен. Для развития культуры в Сибири нужны не поездки командированных деятелей искусства, литературы, не слепки всяческих художественных школ со школ европейских столиц, а капиталовложения для появления собственных сибирских цивилизационных традиций, самобытных и зрелищных. Пример южных советских республик служит подтверждением такому заключению. Этот лозунг тем более возмутителен, что Сибирь уже сотню лет даёт самую здоровую струю в русской культуре, не позволяя ей выродиться в провинциальное дополнение к западноевропейской. У нас есть много туземных мест, где подобный лозунг был бы действительно оправдан, но московская бюрократическая машина предпочитает как раз туда‑то и направлять капиталовложения, боясь обидеть тамошнее население. А с русской Сибирью, мол, нечего церемониться, всё вытерпит, всё снесёт.
Это очень недальновидная игра в политику. Русский человек может много, очень много стерпеть, но именно поэтому, когда он доходит до морального неприятия положения дел, до “кипения”, остановить его лишь выпусканием пара трудно. Сибирь не просто географическое понятие. Это Родина для миллионов людей, которых она объединяет. Это всё в большей мере политическая реальность. Без взаимообогащения с её духовной средой России больше не выдержать бремя державности. Когда Ломоносов произносил знаменитые слова, что могущество России прирастать будет Сибирью, он, наверняка, придавал этому глубокий смысл, не ограничиваясь взглядом на зауральские земли как на сырьевой и территориальный придаток европейской части страны. Русским духом, который зародится и пробудится в Сибири, духом передовой цивилизованности могущество державы должно прирастать не меньше, чем кладовыми сибирских недр и раскрепощаемыми там освоением территорий производительными силами. В ближайшее время непонимание этого будет нам дорого стоить.
Два года назад мне пришлось познакомиться с инструктором ЦК компартии по Новосибирску. На мои соображения по поводу порочности технократического подхода к освоению Сибири, он возразил, что при социализме проблем, связанных с региональными взглядами местного населения на мир, быть не может. Но жизненный опыт заставляет меня оценивать ходули божественной исключительности социализма весьма скептически. Опираться следует не на такие ходули, а на разум и политическую волю к решительному переосмыслению старого опыта вследствие появления новых реальностей. Если проблема вызревает, и нет убедительных оснований не считаться с этим, её нужно решать, а не делать вид, что её не должно быть, потому что её быть не должно.
Проблему роста политического самосознания сибиряков возможно было не замечать, пока у руководства страны были в основном мобилизационные военно–политические рычаги управления страной. Но времена быстро меняются. Экономический рынок страны фронтально приблизился к Енисею, — этой Волге Сибири. БАМ производит революцию в стратегических и экономических позициях Дальнего Востока, которые постоянно усиливаются и наращиванием значения Северного морского пути. Для нормального развития государства растёт значимость транспортных артерий, связующих европейскую экономику со странами Тихого океана, то есть с нашими портами на Дальнем Востоке. А все эти артерии проходят через Сибирь, опираются на её промышленную базу и без неё невозможны. Согласятся ли сибиряки и дальше терпеть систему управления, которая чрезвычайными мерами экстенсивно разрешила свои исторические задачи, но теперь устарела, стала буквально треножить Россию? Имея даже поверхностные знания о мировой истории, в это трудно поверить. Эта система управления не позволяет стране необходимым образом увеличивать интенсивность производительности труда посредством формирования общерусского общественного сознания, общественного самоуправления современного качества, которое только и позволит учитывать и использовать человеческий фактор в полной мере, а потому она неизбежно будет заменена на другую.
