Дмитрий Травин - Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

«Завещание Наполеона»

Пиль умер, но Кобден продолжил свою деятельность и через 14 лет добился нового успеха, хотя собственные его дела тщанием нерадивых родственников оказались в ужасном состоянии. Спасло его от нищеты лишь то, что благодарные соотечественники по подписке собрали в его пользу изрядную сумму.

А сам бизнесмен, забросивший бизнес ради гражданской деятельности, в это время занимался международными отношениями. Свобода торговли ведь хороша, когда взаимна. Недостаточно самому отменить пошлины. Важно еще, чтобы твои торговые партнеры тоже сняли тарифные ограничения. Первостепенное значение для Англии в этом смысле имела политика Франции.

Как-то раз во Франции на банкете, устроенном в его честь Ассоциацией за свободу обмена (местным аналогом Лиги), Кобден познакомился с Мишелем Шевалье, которому суждено было стать главным фритредером в своей стране. Кроме возраста (француз был на два года моложе), их вроде бы ничто не сближало. Шевалье, выросшей в небедной еврейской семье, с детства имел все возможности для успешной карьеры. Однако сын акцизного чиновника, получивший образование в престижной Ecole Politechnique, предпочел не госслужбу, а карьеру горного инженера. В отличие от Кобдена он сформировался не в рамках движения за права избирателей (французы расширяли свои права не столько гражданской активностью, сколько революциями), а под воздействием сенсимонистских идей. Если передовых англичан того времени волновала проблема народной нравственности, то французов манило развитие техники.

Шевалье вступил в ряды сенсимонистов и стал помогать Огюсту Конту возрождать основанный Сен-Симоном журнал L'Organisateur. В 1832 г. он подвергся аресту за проведение митинга, а после освобождения занялся активной пропагандой свободы торговли и строительством железных дорог. В частности, Шевалье разработал гигантский и казавшийся в то время совершенно фантастическим проект железнодорожной сети вокруг Средиземного моря.

С 1840 г. Шевалье — профессор политэкономии в College de France. Там он проводил либеральную линию, берущую начало еще от Тюрго. В 1845 г. Шевалье стал парламентарием, однако вскоре потерял свое место, поскольку избирателям ближе была позиция протекционистов. Затем он чуть было не потерял и кафедру из-за слишком активной атаки на коммуниста Луи Блана. Тем не менее именно в этот период Шевалье стал самым известным фритредером Франции.

После прихода к власти Наполеона III Шевалье начал активно призывать нового лидера страны реализовать своеобразное завещание Наполеона I. Он процитировал слова, вроде бы сказанные тем на Святой Елене незадолго до смерти: «Мы должны вернуться к свободной навигации и свободной торговле». Призыв оказался услышан императором, и в 1852 г. Шевалье стал членом Государственного совета. Впрочем, это была единственная его официальная должность.

Шевалье в принципе мог бы ужиться с авторитарным режимом. В отличие от Кобдена он был лишь либералом, но не демократом, поскольку полагал, что успешное экономическое развитие может основываться лишь на системе твердой власти, которую в его стране демократия тогда обеспечить не могла. Тем не менее откровенным бонапартистом профессор не стал. Соответственно, он не занимал ни министерского, ни какого-либо иного поста в исполнительной власти. И все же важнейшая реформа того времени оказалась подготовлена именно им.

Свобода на экспорт

Авторитаризм во Франции действительно оказался более созидательным, нежели демократия. Шевалье пришлось готовить перемены совсем иным методом, чем тот, который ранее использовал Кобден. Ведь французское общество, и в частности парламентарии, признавать выгоды свободной торговли не стремилось.

В 1859 г. француз приехал к своему английскому другу. Они обсудили основные параметры торгового договора, который следовало бы заключить между Лондоном и Парижем. Кобден со своей стороны прощупал возможности развития международных коммерческих связей в британском правительстве, где канцлером казначейства (т.е. министром финансов) являлся тогда знаменитый либеральный лидер Уильям Гладстон. Только после этого план был представлен на рассмотрение Наполеону III и оказался полностью поддержан им. Возможно, дополнительным фактором, способствовавшим получению благоприятного результата, стало желание императора улучшить отношения с Англией в преддверии итальянской военной кампании, которая именно тогда назревала.

Таким образом, получается, что именно Шевалье и Кобден, а отнюдь не официальные государственные лица в строжайшей тайне подготовили договор между Францией и Англией, заключенный 23 января 1860 г. Парламентариям не оставалось ничего иного, как принять случившееся к сведению и санкционировать действия правительства. Ведь по конституции прерогатива в заключении международных договоров принадлежала императору.

Заключение англо-французского договора стало еще более ярким примером успеха гражданского общества, чем даже отмена хлебных законов. Ведь, несмотря на поддержку Гладстона и итоговую роль Наполеона, сам процесс выработки соглашения шел абсолютно вне официальных структур. Он основывался исключительно на инициативе частных лиц, понимавших значение свободной торговли и желавших блага своим странам.

Согласно данному договору Франция отказывалась от запретительных тарифных ставок и заменяла их умеренными ввозными пошлинами. Англичане приняли аналогичные меры по отношению к французским товарам. Впоследствии подготовленный Кобденом и Шевалье документ стал образцом для целого ряда договоров, заключенных другими европейскими странами.

Чтобы смягчить недовольство антилиберально настроенной публики, император одновременно с введением в силу договора оказал бизнесу крупную финансовую поддержку. Он постарался создать впечатление, что реформа осуществляется не ради свободы торговли как таковой, а ради победы отечественного производителя в международной конкуренции. На самом деле, конечно, такие дотации помочь не могут. Умелый бизнесмен пробьется сам, а слабый разорится. Поэтому все фритредеры были против халявной раздачи благ. Один лишь Шевалье поддержал Наполеона. Ведь он понимал, что политика — это искусство возможного.

На личной судьбе Шевалье успех торгового договора сказался двояко. Он получил статус сенатора, но в отличие от Кобдена, ставшего у себя на родине национальным героем, подвергся жесточайшей критике. Слишком уж различным было отношение к свободе торговли в Англии и во Франции.

Хоть парламент и вынужден был подчиниться воле императора, многие люди протестовали. В Париже 166 промышленников подписали петицию, направленную против договора. Впоследствии за три недели сторонниками протекционизма по всей стране было собрано еще более тысячи подписей. Гражданское общество во Франции работало, как и в Англии, но цели его оказались прямо противоположны. В стране, привыкшей за долгие годы дирижизма к постоянному покровительству властей, либерализм держался исключительно на доброй воле образованной и ответственной элиты.

РЕФОРМАТОРЫ «ЗЕМЛИ ФРАНЦА ИОСИФА».

ИМПЕРИЯ ГАБСБУРГОВ ОТ РЕВОЛЮЦИИ ДО МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Пока Англия, Франция и Пруссия динамично развивались, империя Габсбургов, как и империя Романовых, находилась в состоянии застоя. Свою роль в этой печальной истории сыграл император Франц («убогий Франц», как называл его Наполеон).

Тигр в ночном халате

Франц — старший сын императора Леопольда — был наименее одаренным из всех его шестнадцати детей. Среди младших братьев были и талантливый полководец Карл, и энергичный хозяйственник, наместник Венгрии Иосиф, и известный ученый-естествоиспытатель Иоганн, отличавшийся наиболее либеральными убеждениями. Но, увы, они не имели права на престол.

Франц же был человеком ограниченным, предпочитавшим заниматься скорее тысячью бюрократических мелочей, нежели серьезными государственными преобразованиями. Он, в частности, сознательно ограничивал промышленность для того, чтобы в столице было меньше пролетариата и, следовательно, меньше революционных опасностей.

Еще более оригинальными были его взгляды на проблему коммуникаций. Когда императору представили план развития железнодорожного сообщения, он взял его в руки с откровенным отвращением, заявив: «Нет, нет. Я ничего не буду делать. Как бы по этим дорогам к нам не пришла революция».

Всякое слово, вызывающее какие-либо ассоциации с изменением общественного строя, бросало императора в дрожь. Однажды он простудился и пригласил к себе придворного врача. Тот, внимательно осмотрев императора, сказал: