Вячеслав Зиланов - Россия теряет Арктику?
И на что же в итоге, с учетом прозвучавших разъяснений высокопоставленных российских дипломатов, нам – рыбакам – надеяться? Ответ очевиден – только на себя и политическую волю вновь избранного Президента России В. Путина по исправлению допущенных дипломатами-переговорщиками, мягко говоря, ошибок. МИДу следовало бы на практике реализовать задачу, определенную бывшим Президентом Дмитрием Медведевым и о которой на той же пресс-конференции министр С. Лавров и напомнил в своем вступительном слове: « …достижение конкретных и понятных гражданам результатов, создание максимально благоприятных внешних условий для нашего внутреннего развития…» . И еще сошлюсь вновь на Сергея Лаврова: « …внимание к публичной дипломатии, к взаимодействию с гражданским обществом…».
Все правильно! Да вот незадача – не получилось всего этого «взаимодействия» при разработке вопросов рыболовства в Договоре от 15 сентября 2010 г. применительно к Баренцевому морю. А ведь здесь добывается 25–28 % годового вылова рыбы России. Всему переговорному процессу мешал непрофессионализм чиновников и закрытость уважаемого ведомства – МИДа России. Пренебрежение мнением тех научных кругов и практиков, которые аргументированно обосновали другую точку зрения – расходящуюся с официальной.Договор 2010 г. для рыбаков или против них?
В отечественной специальной научно-публицистической литературе подробно исследованы и освещены правовые стороны Договора 2010 г. Так, в работах профессоров, известных юристов, историков, специалистов-международников: д.ю.н. Мелкова Г. М., д.и.н. А.Ю. Плотникова, професора А.Н. Николаева, к.ю.н. О.С. Ростуновой, эксперта-картографа В.П. Кисловского и целого ряда других отмечены негативные стороны ратифицированного Россией Договора 2010 г. Эта оценка была поддержана многими депутатами, принимавшее участие в заседаниях Круглого стола и Парламентских слушаниях, проходивших накануне ратификации Договора 2010 г. в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации. Материалы этих мероприятий приводятся мной в приложениях. В этой связи, а также принимая во внимание, что неудовлетворенность Договором 2010 г. в наибольшей степени высказывают рыбопромышленники Северного и Западного бассейнов, а это 7 субъектов Северо-Запада России (Архангельская и Мурманская области, Республика Карелия, Ненецкий автономный округ, Калининградская и Ленинградская области, город Санкт-Петербург), ниже дается подробный анализ тех положений Договора 2010 г., которые касаются вопросов рыболовства.
В самом Договоре, состоящем из преамбулы, 8 Статей и 2 Приложений, непосредственное отношение к рыболовству имеют Статьи 1, 2, 4, 6 и Приложение I «Вопросы рыболовства».
Президент России Д. Медведев и Председатель правительства В. Путин на любительской рыбалке
Из 9 абзацев преамбулы Договора, три (6, 7 и 8) непосредственно касаются рыболовства, экономического значения рыбных ресурсов для прибрежных регионов двух стран и некоторых положений природоохранного подхода при их использовании. Все они носят общий, констатирующий характер и отвечают общепринятой в наших странах договорной международной практике. Вместе с тем, в ряде из них имеются алогизмы, некорректные в правовом отношении формулировки, о которых будет сказано отдельно.
Статьей 1 определяются координаты линии разграничения морских пространств протяженностью около 900 миль (рис. 5) и совершенно не уточняется, где эта линия разграничивает 200-мильные исключительные экономические зоны, а где она является еще и линией разграничения континентального шельфа. Последнее особенно важно для целей практического рыболовства, поскольку различный (в ряде случаев совпадающий) режим рыболовства осуществляется на шельфе и в 200-мильных зонах. В частности, это касается прежде всего «сидячих видов».
Неоправданно, как с правовой, так и с рыболовной точки зрения, проведение линии разграничения на восточном участке района, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 г. – восточнее 35° в.д. Этим шагом Россией признается не только относящийся к Норвегии континентальный шельф Шпицбергена, но и морские живые ресурсы на нем, а также косвенно признает 200-мильная рыбоохранная зона Норвегии от 1977 г.
Статья 2 по существу подтверждает со Стороны России суверенные права и юрисдикцию Норвегии во всей западной акватории Баренцева моря, включая район Договора о Шпицбергене 1920 г. Последствия такого подхода очевидны – полная зависимость от Норвегии доступа для рыболовного флота России в западные, самые продуктивные районы Баренцева моря и, прежде всего, в район Договора о Шпицбергене 1920 г. При этом, положение статьи 6 о том, что «настоящий Договор не наносит ущерба правам и обязательствам по другим международным договорам…» в практическом плане для рыболовных целей ничего не дает.
Таким образом, статьи 1 и 2 реально ставят под угрозу беспрепятственное осуществление рыбопромысловой деятельности рыболовного флота России в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене. В последние годы, в счет национальных квот России с соблюдением мер регулирования, здесь добывается более 200 тыс. т водных биоресурсов ежегодно стоимостью не менее 8—10 млрд руб.
Статья 4, состоящая из 4 пунктов, полностью затрагивает рыболовство обеих Сторон, как России, так и Норвегии, по замыслу составителей, должна была сузить либо полностью снять негативные стороны Договора, прежде всего, для российского рыболовства. Однако анализ этих положений показывает, что они еще больше убеждают в обратном. Так, в п. 1 статьи 4 провозглашено: «Заключение настоящего Договора не должно негативно влиять на возможности каждой из Сторон в области рыболовства». Во-первых, само выражение «не должно негативно…» весьма двусмысленно: не должно, но может? Во-вторых, отсутствует важнейшее положение о доступе Сторон в традиционные районы рыболовства, которые по Договору отошли под юрисдикцию Сторон. Без этого положения, п. 1 статьи 4 – пропагандистское клише, не имеющее практической реализации.Рыболовный флот России на промысле в водах архипелага Шпицберген
Особого внимания заслуживает анализ п. 2 статьи 4, который гласит «С этой целью ( имеется в виду п. 1 статьи 4 – пояснение автора ) Стороны продолжают осуществлять тесное сотрудничество в сфере рыбного промысла с тем, чтобы сохранить их существующие доли в объемах общего допустимого улова и обеспечить относительную стабильность их рыболовной деятельности по каждому соответствующему виду рыбных запасов». Оставим пока в стороне нагромождение бессмысленных терминов типа – сфера рыбного промысла и т. д. Существо данного пункта – это новая формула перераспределения национальных квот (долей) по каждому рыбному запасу, в зависимости от сотрудничества в сфере рыбного промысла. Во-первых , национальные квоты по основным запасам – треске, пикше, мойве распределяются вот уже 35 лет по согласованию с 1975 г., а в последние два года это достигнуто и по палтусу. Ни разу и никогда ни Россия, ни Норвегия не ставили вопрос в СРНК о введении нового ключа распределения ОДУ на национальные квоты общих запасов в Баренцевом море. Данное положение п. 2 статьи 4 внесет конфронтацию среди управленцев и рыбаков двух Сторон, а не развитие сотрудничества. Более того, оно разрушает сложившееся и оправдавшееся на практике традиционное распределение ОДУ на национальные квоты. Во-вторых , Россия и Норвегия никогда не сотрудничали в «рыбном промысле…». Так как это выражение означает процесс изъятия – вылова рыбы из среды обитания. Осуществляется такой процесс рыбаками России и Норвегии самостоятельно, без сотрудничества. Положение п. 2 статьи 4 не отвечает интересам российского рыболовства. Могу предположить, что статьи 4 Договора и особенно п. 1 и 2 не аутентичны, т. е. перевод с норвежского на русский требует дополнительного уточнения.
