Ошибки социальной справедливости - Томас Соуэлл
Это непринужденное презрение к обычным людям и их свободе было присуще отнюдь не только Джону Дьюи или педагогам. В юриспруденции интеллектуальная элита также пренебрегала правами и ценностями других людей. Одним из ведущих юридических авторитетов эпохи прогрессизма был Роско Паунд, который в течение 20 лет - с 1916 по 1936 год - был деканом Гарвардской школы права, выпустившей многих ведущих ученых-юристов, выступавших за расширительную роль судей в "толковании" Конституции с целью ослабления ее ограничений на власть правительства, во имя того, что Роско Паунд называл "социальной справедливостью", еще в 1907 году.
Паунд неоднократно использовал слова "наука" и "научный" в своих рассуждениях, которые не имели ни процедур, ни точности науки. Должна была существовать "наука политики" и "наука права". Аналогичным образом Паунд неоднократно призывал к "социальной инженерии", как будто другие человеческие существа должны быть подобны инертным компонентам социальной машины, которую элиты должны сконструировать в общество с "социальной справедливостью".
С Паундом, как и с Вудро Вильсоном, то, чего хотела широкая общественность, отходило на второй план. Паунд сетовал на то, что "мы все еще твердим о святости собственности перед законом", и с одобрением отмечал "прогресс права в сторону от старого индивидуализма", который "не ограничивается правами собственности".
Так, в 1907 и 1908 годах Роско Паунд сформулировал принципы судебного активизма - выходящие за рамки толкования закона и определяющие социальную политику, - которые остаются главными и спустя более ста лет, и в наши дни. Одним из обоснований такой расширенной роли судей стало утверждение о том, что Конституцию слишком сложно изменить, поэтому судьи должны вносить в нее поправки путем "толкования", чтобы адаптировать ее к меняющимся временам.
Как и многое другое, что бесконечно повторяют представители элиты, придерживающиеся концепции социальной справедливости, это обоснование опровергается легкодоступными фактами. Конституция США была изменена 4 раза за 8 лет - с 1913 по 1920 год - во время расцвета прогрессистов, которые утверждали, что изменить Конституцию практически невозможно. Когда народ хотел изменить Конституцию, она была изменена. Когда элита хотела внести поправки, а народ - нет, это не было "проблемой", которую нужно было "решать". Это была демократия, даже если она разочаровывала элиты, убежденные в том, что их высшая мудрость и добродетель должны быть навязаны другим.
Дин Паунд просто отверг как "догму" закрепленное в Конституции разделение властей, поскольку разделение властей "ограничило бы суды толкованием и применением" закона. Собственная концепция Паунда о роли судей была гораздо более широкой.
Еще в 1908 году Паунд говорил о желательности "живой конституции путем судебного толкования". Он призывал к "пробуждению юридической активности", к "социологическому юристу" и заявлял, что закон "должен оцениваться по результатам, которых он достигает". То, что он называл "механической" юриспруденцией, осуждалось за "неспособность отвечать на жизненные потребности сегодняшней жизни". Когда право "превращается в свод правил", это «то состояние, против которого социологи сейчас протестуют, и протестуют справедливо» сказал он. Почему социальную политику должны разрабатывать судьи и социологи, а не люди, избранные в качестве законодателей или руководителей, не объясняется.
Будь то в юриспруденции или в других областях, одной из отличительных черт стремления элитных интеллектуалов предвосхищать решения других людей - будь то в государственной политике или в личной жизни - является опора на необоснованные заявления, основанные на консенсусе элиты, рассматриваемые так, будто это эквивалентно документально подтвержденным фактам. Одним из показательных признаков этого является то, как часто на аргументы людей с другими взглядами отвечают не контраргументами, а утверждениями ad hominem. Эта модель сохраняется уже более века, причем не только в дискуссиях по вопросам социальной справедливости, но и по другим вопросам - и не только в Соединенных Штатах, но и среди интеллектуальной элиты стран по другую сторону Атлантики.
С самого начала эпохи прогрессизма в Соединенных Штатах одной из особенностей представлений прогрессистов о передовой социальной мысли было то, что автоматическое наказание преступников должно быть заменено или, по крайней мере, дополнено лечением преступника, как будто преступление - это болезнь, причем болезнь, "первопричины" которой можно отследить как в обществе, так и у преступника. Подобные идеи можно проследить по крайней мере до таких писателей XVIII века, как Уильям Годвин в Англии и маркиз де Кондорсе во Франции. Но эти идеи часто преподносились прогрессистами XX века как новые откровения современной "социальной науки" и широко отмечались среди интеллектуальной элиты.
В этой атмосфере Верховный суд США в ряде дел начала 1960-х годов начал "интерпретировать" Конституцию как предоставляющую преступникам новые "права", которые ранее, очевидно, не были замечены. Среди этих дел были "Мэпп против Огайо" (1961), "Эскобедо против Иллинойса" (1964) и "Миранда против Аризоны" (1966). Большинство членов Верховного суда, возглавляемое председателем Эрлом Уорреном, не было остановлено горькими несогласными мнениями других судей, которые возражали как против создаваемых опасностей, так и против отсутствия правовой основы для этих решений.
На конференции судей и правоведов в 1965 году, когда бывший комиссар полиции пожаловался на тенденцию последних решений Верховного суда по уголовному праву, судья Уильям Дж. Бреннан и председатель Верховного суда Эрл Уоррен сидели с "каменным лицом" во время его выступления, согласно отчету New York Times. Но после того как профессор права с презрением и насмешкой ответил на слова комиссара, Уоррен и Бреннан "часто разражались хохотом".
Простой полицейский, противостоящий искушенным олимпийцам от закона, мог показаться элитарной публике на этом собрании смешным. Но некоторые статистические данные о преступности могут представить несколько иную точку зрения. До того как Верховный суд переделал уголовное законодательство, начиная с начала 1960-х годов, уровень убийств в Соединенных Штатах снижался три десятилетия подряд - и в 1960 году этот уровень в соотношении с численностью населения составлял чуть меньше половины от того, что было в 1934 году. Но почти сразу после того, как Верховный суд создал радикально новые "права" для преступников, уровень убийств изменился на противоположный. С 1963 по 1973 год он удвоился.
Никому это не показалось смешным, и уж тем более матерям, вдовам и сиротам жертв убийств. Хотя это была общенациональная тенденция, она особенно сильно проявлялась в черных общинах - местах, которым якобы помогали сторонники социальной справедливости, часто также выступавшие за отказ от правоохранительных органов и наказаний, стремясь вместо этого лечить "коренные причины" преступлений.
Как до, так и после внезапного всплеска убийств в 1960-х годах уровень убийств среди чернокожих постоянно превышал уровень убийств среди белых. В некоторые годы число жертв убийств среди чернокожих было больше, чем среди белых - в абсолютных цифрах - несмотря на то, что численность черного населения составляла лишь малую часть численности белого населения.
