Василий Галин - Тупик либерализма. Как начинаются войны
Отличие Франции от других великих держав заключалось в значительно меньшей емкости внутреннего рынка, что было связано с чрезвычайно высоким удельным весом мелкособственнических слоев. Французское сельское хозяйство, со времен Великой революции давшей крестьянам землю, в виду малоземельности оставалось полунатуральным, низкотоварным. Аналогичная ситуация складывалась и в городах, где преобладало в основном мелкое промышленное производство, особенно в таких специфических для Франции отраслях легкой промышленности, как производство модного платья, предметов роскоши и т.д. Отставание в промышленном производстве Франция компенсировала своей активностью в банковском деле, что придавало французскому корпоративному капиталу ростовщический характер. Так, в 1929 г. доход от промышленности составил 10,5 млрд. фр., а от ценных бумаг — 28,3 млрд.{531}.
При этом французские капиталы охотнее вкладывались не в отечественную промышленность, а за рубеж. Малейший намек на кризис немедленно вызывал бегство капиталов{532}. Наглядным примером в данном случае, был период 1924–1926 гг. Правительство Франции ничего не могло с этим поделать (тогда за 22 месяца сменилось 10 министров финансов)[64].
Ситуация резко ухудшилась в 1926 г., когда Франция была вынуждена подписать соглашение о выплате военных долгов США. До этого выплата долга Францией союзникам не рассматривалась всерьез. Ее считали не более чем моральным обязательством. В бюджете 1925 г. расходы на выплату военного долга не были запланированы{533}. Подписание соглашения о выплате долгов привело в том же году к падению кабинета Э. Эррио. В июле 1926 г. франк стоил 1/5 доллара по отношению к 1918 г., в то время как оптовые цены ежемесячно росли почти на 15%. Французы вновь спешно выводили капиталы за границу.
В этот момент к власти пришло твердое правоцентристское правительство Р. Пуанкаре. Его политика сводилась к возврату крупных капиталов, бежавших за рубеж, путем стабилизации франка. С этой целью он внезапно снизил налоги с богатых и поднял пошлины на потребительские товары массового спроса. Реакция рынка была поразительной:
Капитал хлынул обратно во Францию. Французский банк принялся в большом количестве печатать франки. Иностранные резервы банка невероятно разбухли. Всего за четыре месяца франк набрал свой вес, после чего остановился и с незначительными колебаниями оставался незыблемым в течение последующих 10 лет. Франция вернулась к золотому стандарту на основе курса франка, установившегося de facto. В 1926–1929 гг. Франция имела бездефицитный бюджет, стабильную валюту и … отрицательный торговый баланс{534}.
Успеху консервативной политики Пуанкаре в немалой мере способствовала очередная американская помощь. В августе 1926 г. генеральный агент по репарациям П. Гилберт заключил с французским президентом Р. Пуанкаре сделку, по которой в первые три года выплаты военного долга Франции Америке вычитались из более крупных германских репараций Франции{535}. В свою очередь, американские кредиты Германии, по плану Дауэса, обеспечили последней возможность выплаты этих репараций Франции.
Указывая на причины успеха своего наследника на посту премьер-министра, Э. Эррио в этой связи отмечал: «Я лишний раз убедился в том, как в трагические минуты власть денег торжествует над республиканскими принципами. В государстве, являющемся должником, демократическое правительство — раб»{536}.
Структура экономики Франции предопределила форму кризиса, в которой она оказалась в результате Великой депрессии. Во-первых, представители верхушки финансового капитала и миллионы держателей ценных бумаг, в том числе обширный слой рантье, препятствовали обесценению валюты. Во Франции и в годы кризиса сохранялся золотой стандарт, тогда как от него отказались и Германия, и Англия, и Соединенные Штаты. Высокий курс национальной валюты обвалил французский экспорт. Во-вторых, меньшая емкость внутреннего рынка приводила к очень медленному рассасыванию товарных запасов. В-третьих, строгий таможенный протекционизм и последующая девальвация франка повлекли за собой резкий рост цен на внутреннем рынке, дополнительно снизив его товарную емкость{537}.
В результате к 1933 г. промышленное производство во Франции обрушилось до уровня 1913 г., в дальнейшем впав в стагнацию, продолжавшуюся практически до самой Второй мировой войны. Однако относительно других стран глубина кризиса во Франции не достигла даже уровня Англии, как следствие уровень безработицы и обнищания низов в ней был значительно ниже.
КАКИЕ ЖЕ СИЛЫ УДЕРЖИВАЛИ ФРАНЦИЮ НА ПЛАВУ?
В данном случае источники были более разнообразными, чем в Англии.
Во-первых, германские репарации, значительно превышавшие выплаты Франции по ее военным долгам, позволившие французам возродить свою экономику после войны;
Во-вторых, промышленные мощности Эльзаса и Лотарингии, в последней находились «лучшие месторождения и лучшие сталелитейные предприятия германских концернов…, которые стоили сотни миллионов марок», «Комите де форж» развил на основе этих приобретений новую мощную французскую стальную промышленность»{538}. Это позволило Франции занять лидирующие позиции в европейском «Континентальном стальном картеле», регулировавшем производство и экспорт почти всей европейской стальной продукции.
В-третьих, свой вклад делала и французская колониальная империя, которая была второй в мире после британской. Хоть французская и уступала последней по территории в 4 раза, по населению в 8 раз, но, тем не менее, на каждого француза все-таки приходилось почти 1,5 туземца. Индокитай и треть Африки говорили на французском языке.
В-четвертых, в отличие от Англии, Франция установила «золотой стандарт» не на довоенном уровне, завышавшем стоимость ослабленной войной национальной валюты, а на текущем, что сделало франк более привлекательной валютой по сравнению с фунтом. Во многом благодаря этому, а также продолжавшемуся промышленному росту, Франция всего за 5 лет почти удвоила свой золотой запас.
Удельные золотые резервы центральных банков в 1930 г., тонн/1 млн. чел.{539}Казалось бы, величина «золотых резервов» была ничтожной — всего несколько десятков грамм на человека. Однако, с другой стороны, в 1930–1935 гг. Франция владела 20% мировых запасов золота, что было сопоставимо с золотыми резервами центральных банков всей остальной Европы вместе взятой. Значительные золотые резервы смягчили удар Великой депрессии.
Реакция Франции на мировой кризис была во многом обусловлена и характером ее политической власти, которая несколько отличалась от других стран. Так, например, с 1918 по 1940 гг. во Франции сменилось 42 правительства, что давало почву для шуток наподобие: «Американские туристы едут в Лондон посмотреть на смену караула и в Париж — на смену правительства»{540}. Частую смену правительств, французский посол в Москве Ш. Альфан в 1933 г. объяснял, тем, что парламент представляет собой «сборище грязных дельцов», а пресса принадлежит тому, кто больше заплатит»{541}. М. Ларкин указывал на множеством мелких партий, во французской политической системе, по поводу чего острословы заявляли: «Чтобы внести ясность, политическим партиям следует давать не наименования, а номера, как футболистам на поле»{542}. Как следствие ни одна партия не могла сформировать устойчивого большинства в парламенте, структура любого кабинета министров была результатом торгов. Из-за взаимной демагогии коалиционное правительство было бессильно провести любые реформы, да и просто не могло долго удержаться у власти.
По мнению Р. Арона, большой проблемой являлась повсеместная экономическая неграмотность французских политиков. Политик, как правило, был юристом, чье понятие об экономике основывалось на устаревших и абстрактных ее моделях, изучаемых в юридических вузах, а предпринимательская среда в парламенте была представлена мелким бизнесом, с его традициями и предрассудками{543}. Как вспоминал Арон, в лицее «помимо истории (в большей мере) и права (в незначительном объеме), мы совсем или почти совсем не изучали мир, в котором живем»{544}.
Кроме этого конституционная практика французского государства почти полностью оставляла правительство во власти парламента. Негативный политический опыт страны во второй половине XIX в. сформировал у населения и политиков глубоко укоренившийся страх перед диктатурой или, в более широком смысле, устойчивое недоверие по отношению к «сильному правительству» любого типа. Именно поэтому «любые попытки в конституционном плане усилить позиции исполнительной власти наталкивались на решительный отпор парламентариев… порождая апатию, инертность министерских кабинетов»{545}. По сути, на протяжении всего межвоенного периода Франция оставалась без внятной политической власти. Кто же в этом случае управлял страной?
