Валентин Катасонов - Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова
Хорошо известно, что в России перед Первой мировой войной существовало множество синдикатов, т. е. таких объединений капиталистов, которые на территории нашей страны организовывали совместную сбытовую деятельность, естественно, на основе монопольных цен. Хотя вывески у синдикатов были русскими («Продуголь», «Продамет», «Гвоздь», «Медь», «Продвагон» и т. д.), за вывесками скрывался иностранный капитал. В частности, российская экономика была поставлена в зависимость от английского угля, причем реализуемого по монопольно высоким ценам. Приведем сообщение начальника Харьковско-Николаевской железной дороги В. Н. Волкова, который отмечал: «Все попытки Комиссии по поставке каменного угля для казенных железных дорог в 1906 г., чтобы добиться понижения цен, ни к чему не привели вследствие существования синдиката (Генеральное Общество «Продуголь» контролировало 44 % добываемого в Донецке угля. – В. К), который нормировал цены. Синдикат, фактически существующий и руководимый из Парижа и Брюсселя, настолько широко организован, что те немногие, которые остались самостоятельными, в борьбе с синдикатами бессильны и никакой роли не играют»[168].
Таким образом, иностранные инвесторы ничего в Россию не приносят, а только из нее уносят. Однако отечественные финансовые «теоретики» этого либо не понимают, либо проявляют заведомую недобросовестность, когда говорят о «положительном влиянии» иностранных капиталов на российскую экономику: «…только величайшая наивность наших финансистов или прямая, заведомая недобросовестность может предполагать, что в крупных, миллионных предприятиях, основываемых на иностранные капиталы, есть что-нибудь, кроме самого обыкновенная снимания сливок, самого обыкновенного промышленного хищничества, где русский народ играет совершенно ту же роль, что индусы, китайцы, негры. Недаром же Екатеринославская губерния называется довольно откровенно Белым Конго»[169].
Шарапов отнюдь не идеализирует отечественных промышленников, которые также умеют драть семь шкур с работников и «снимать сливки». Но российские предприниматели свои прибыли оставляют на родине, создавая новые производства или даже занимаясь благотворительностью. Иностранцы все заработанное вывозят за пределы страны, оставляя после себя лишь истощенные недра и вырубленные леса: «Положим, снимать сливки умеют хорошо и наши промышленные тузы. Но, не будучи вовсе защитником нашей мануфактурной промышленности, все же приходится признать, что от этих русских тузов остается родине хоть что-нибудь: ряд клиник на Девичьем Поле в Москве, пожалуй, первая в мире по обстановке Третьяковская галерея, дар Пекина городу Ростову в виде будущего университета, Добровольный флот, множество весьма почтенных учебных и благотворительных учреждений. Что-то останется от иностранцев! Пока можно ожидать лишь одного: опустошенных рудных и угольных месторождений, сведенных лесов, высосанных нефтяных источников да перемытых золотоносных эфелей…»[170].
А что еще приносит иностранный капитал? Картину дополняет Г. Бутми. Он отмечает в своей работе «Кабала или свобода» (1906), что иностранный капитал заинтересован в беспорядках и смуте в стране[171]. Так называемая «русская» революция 1905 года показала: беспорядки ведут к разорению и без того слабых российских предприятий, и иностранцы прибирают такие предприятия к рукам. «Враги наши, – пишет Бутми, – объединились. Они знают, чего хотят. Беспорядки и забастовки вызывают застой во всех делах. От застоя все промыслы и торговля терпят убытки. Но русские промышленники и торговцы, особенно мелкие, не могут выдержать этого и разоряются. Иудейские же и заграничные фабриканты и торговцы, обладая большими капиталами, могут вынести эти убытки. Поэтому беспорядки и забастовки ведут к совершенному разорению русской промышленности и русской торговли, особенно мелкой, и к переходу всех выгодных дел в руки иудеев и иностранцев, а русские люди становятся их батраками. Бакинские беспорядки уничтожили мелких нефтепромышленников. Все нефтяное дело сосредоточивается в руках крупных англо-иудейских фирм. Теперь они хотят разорения русского земледелия, русской промышленности и торговли, чтобы захватить все в свои руки…»[172].
Шарапов с болью в сердце констатирует, что вся Россия сегодня опутана сетью иностранных предприятий и контор. Даже в первопрестольной Москве в глазах рябит от иностранных вывесок: «Москва – центр России. Многим из нас приходилось ездить по Мясницкой. Много там русских вывесок? Много у нас в Москве русских механических заводов? Чьи пивоваренные, машиностроительные заводы и склады? Я знаю, что могут указать Ильинку и Варварку, но только уж придется прищуриться или отвернуться, когда мы будем проезжать мимо некоторых амбаров… А потом можно проехать в Петербург, в Лодзь, в Варшаву, в Киев, побывать в районах каменноугольном, металлургическом, нефтяном, заглянуть во Владивосток, в сибирскую тайгу…»[173].
С. Шарапов о причинах российской «неконкурентоспособности»
Возникает вопрос: почему иностранцы оказываются почти всегда впереди русских предпринимателей – купцов и промышленников, захватывая ключевые позиции в нашем собственном доме? Шарапов называет три основные причины:
«Иностранец имеет перед нами преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег где-нибудь в Бельгии или Германии, чем у нас.
Иностранец имеет преимущества в техническом и коммерческом образовании.
Иностранец имеет преимущества в своем юридическом положении в России, созданном законодательством, договорами, международным правом и пр.»[174].
По крайней мере, к созданию первой и третьей причин, обеспечивающих преимущества иностранцев над местными предпринимателями, приложил свою руку министр финансов С. Ю. Витте.
По поводу первой причины («преимущества в своем богатстве, в легкости достать на дело необходимые средства, в большей дешевизне денег») нами уже сказано достаточно. Повторим: введение золотого стандарта в России существенно ограничило денежную массу на внутреннем рынке, сделало деньги для российского промышленника и купца еще дороже, чем они были раньше. На Западе они были дешевле (более низкие процентные ставки по кредитам). Российские компании по этой причине были менее конкурентоспособными по сравнению с европейскими предприятиями. Нередко российские предприятия, обремененные долгами, скупались на корню иностранцами. Отметим, что иностранцы вообще мало строили новых заводов, предпочитая скупать уже построенные русским народом объекты (это очень напоминает сегодняшнюю ситуацию в Российской Федерации).
Вот как Шарапов описывает принципиальные различия в положении отечественного и иностранного предпринимателя в российской экономике с точки зрения их доступа к кредитам: «Дело открыто. Вот русское, вот рядом бельгийское или немецкое. Нужен кредит, без кредита теперь работать нельзя. К услугам отделение Государственного Банка. Вы просите кредита на миллион, и отделение хорошо знает, что кредит этот вполне обеспечен. Но у него нет средств, как оно об этом прямо заявляет, и оно вам предлагает сто тысяч. Остальные девятьсот тысяч берите, откуда хотите. Ищите их у дисконтера, у ростовщика, кланяйтесь и платите процент, какой тот положит.
Бельгиец открывает себе кредит в Брюсселе или Париже, немец в Берлине, Лейпциге или Дрездене – кредит почти безграничный. Вам Государственный Банк отказал, ему даст хоть десять миллионов. Как так? Да тот же Deutsche Bank, та же Comptoir d’Escompte купит на Россию тратту[175], и наш Государственный Банк обязан ее выплатить беспрекословно. Чтобы оправдать эту трассировку, закроют русским людям кредиты в десяти отделениях банка, создадут искусственное безденежье в целых областях, но в ваше отделение нужное количество “оборотных средств” переведут и у вас на глазах снабдят ими иностранца. Трассировка – это биржевой фокус, не больше. И вы, и иностранцы работаете на одни и те же деньги, и от того, что иностранец открывает новое дело, количество денег в России не увеличивается. Их, наоборот, становится все меньше и меньше по отчетам самого же Государственного нашего Банка, да это и понятно: золото, на которое иностранец покупает тратту, у нас только по счетам проходит, мы им только за наши долги расплачиваемся да убытки по расчетному балансу покрываем. “Для обращения” ничего не остается, и обращение не увеличивается. Золото проходит по счетам, является приходной статьей расчетного баланса и сейчас же уходит обратно за границу»[176].
