Синтетическая экономика - Александр Олегович Величенков
Автора можно упрекнуть в слишком линейной экстраполяции, в том, что надо считать не площадь всего треугольника, а ступеньки вниз вдоль наклонной диагонали снижения курса фунта. Может быть, может быть. Первый вариант – это предельный запас, который необходим, второй – использование текущего потока со вчера на сегодня накрутом. Хорошо бы где-нибудь увидеть толковую методику подобных расчетов. А если быть уж совсем строгим, то из базового запаса в 25 млрд. долларов нужно вычесть и капиталы биржевых спекулянтов-скальперов, оседлавших тренд.
Но все эти тонкости не меняют общего вывода, пусть даже на всю операцию по обвалу фунта хватило 8-10 млрд. долларов, все равно этих денег у Дж. Сороса в кармане не было. А значит и вопрос о том, кто снабдил его этой суммой и зачем обваливали фунт, ради каких политических целей, остается открытым.
Но версия есть, подчеркнем, только версия. По почти готовым прикидкам Франции и Германии в конце 1994 года ожидалось сообщение о введении евро то ли с 01.01.1996, то ли с 01.01.1997 годов. Игра против фунта, де-юре, это не игра против евро. А то, что затем посыпались валюты небольших европейских стран, собиравшихся перейти на евро, так это их проблемы. Против них игры не было. Зато после девальваций надо заново пересчитывать все пропорции соотношений валют, ждать, когда установятся новые валютные соотношения и т.д. Евро все же появился, но с 01.01.2002 года, а до этого, с 01.01.1999 года это была безналичная счетная единица, параллельная национальным валютам. Не ради ли задержки введение евро шла игра против Англии?
Сразу два сюрприза преподнес 1994 год. Мексика и Япония. В марте в Мексике убит кандидат в президенты от Институционально-революционной партии Луис Дональдо Колосиа. Президентские выборы в июле выигрывает его преемник Эрнесто Седильо. А спустя несколько недель после выборов погибает генсек Институционально-революционной партии. Фон для политической нестабильности, за которой всегда следует бегство капиталов, просто превосходный.
Золотовалютные резервы Мексики в марте составляли 29 млрд. долларов, а в декабре упали до 3,8 млрд. долларов. Курс песо падает с 3,5 до 8 за доллар. Казалось бы, ну что особенного, обычный долговой кризис «долларовой петли». Джон Перкинс все это прекрасно описал. Но есть два обстоятельства, которые все же заставляют отнести этот кризис к запретным темам.
Во-первых, обнаружив отток капиталов, мексиканское правительство начало действовать. Вот что пишет по этому поводу известный универсальный справочный сайт: ввиду сокращения притока иностранных инвестиций правительство предприняло ряд экстренных мер, в числе которых было повышение процентных ставок по гособлигациям и перевод большей части внутренних краткосрочных долговых обязательств на краткосрочные облигации, индексированные к доллару.
Обратим внимание на последнее словосочетание – индексированные к доллару, как изящно размывается смысл. Так что же сделали мексиканцы? Осенью 1994 года они свой внутренний долг в песо переформатировали в долларономинированные бумаги, собственными руками создав нагрузку на золотовалютные резервы. Те, кто подбросил им эту глубокую мысль, говорили примерно следущее: поднимите ставку рефинансирования, переведите бумаги из песо в доллары, повысьте по ним процент, и инвесторы к вам потянутся.
Если рассуждать с точки зрения стихии рынка, то логика в таких рассуждениях есть. Но если понимать, что идет атака, и что любая атака кем-то координируется, то перевод бумаг из песо в доллары – это чистое самоубийство. Атакующим открыли брешь, в которую и хлынули мексиканские золотовалютные резервы.
Самое простое и очевидное решение – девальвировать песо в начале атаки, в сентябре-октябре 1994 года, с 3,5 до 4,5-5,0 песо за доллар – принято не было. Создается впечатление, что мексиканские денежные власти специально дожидались, пока инвесторы полностью выйдут из бумаг без каких-либо девальвационных потерь, по твердому курсу. А ведь именно решение о своевременной девальвации позволило бы улучшить сальдо торгового баланса, заставило бы инвесторов сидеть в песономинированных бумагах и создало бы условия для обслуживания долгов. В 1998 году эту же ошибку повторит Россия.
Теперь, во-вторых. Всю историю ХХ века в Мексике не прекращается дискуссия о необходимости строительства выше Юкатана трансокеанского канала, связывающего Атлантику и Тихий океан. Проект этого канала был готов достаточно давно. На его строительство требуется в сегодняшних ценах 25-30 млрд. долларов. Понятно, что как бизнес-проект канал не окупится никогда. Как, впрочем, и все тяжелые инфраструктурные проекты, которые оплачивают правительства, а сливки снимает частный бизнес. Тем не менее, в планах Луиса Дональдо Колосиа значилось в течение его президентского срока приступить к строительству. Поговаривали даже о 1995 годе.
Подобный канал – это революция в транспортной логистике США. Мало того, что грузопоток с Восточного побережья на Западное ушел бы от автотранспорта на море. Вдобавок две трети грузопотока из Китая, вместо того, чтобы разгрузиться в портах Западного побережья и дать работу десяткам тысяч водителей, ушло бы напрямую в Нью-Йорк, дав заработать судовладельцам Китая и китайским матросам. Понятно, кому это выгодно.
Именно вот эти два обстоятельства, «во-первых» и «во-вторых» и заставят отнести мексиканский кризис к запретным темам.
Небольшое воспоминание. Май 1995 года, Москва, актовый зал Свято-Данилова Монастыря, второй семинар МВФ в России (первый состоялся в октябре 1993 года). Достаточно рутинное мероприятие по промыванию мозгов правительственным чиновникам и прессе, текущей на экономические темы. Лектор из МВФ рассказывает о разных программах фонда, помогающих окрепнуть национальным экономикам, и приводит в пример именно Мексику. А на выходе всем приглашенным раздают пакетики с буклетами и видеокассетой, на которой записан 15-минутный сюжет об успехах Мексики под мудрым руководством МВФ. Похоже, эти господа и нас, россиян, и мексиканцев держали за аборигенов.
Второй сюрприз 1994 года – Япония. Этой темы мы уже касались, теперь разберем в деталях. Экономика
