Сергей ГОРОДНИКОВ - НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА
При буржуазных революциях, которые совершались в других странах, одновременно с распадом прежней, феодально–бюрократической государственной власти начинался распад производства, и в первую очередь наиболее сложного, промышленного производства. То же стало происходить и в России. Следствием явилось беспримерное в истории крушение всего русского имперского геополитического пространства, которое держалось на промышленном производстве. Сначала катастрофически быстро распался мировой коммунистический блок и Варшавский договор, затем Советский Союз, и возникла прямая угроза распада самой России. Угроза распада России непрерывно возрастала по мере усиления политического положения либералов, захвата ими контроля над учреждениями исполнительной власти, которые заново создавались представительными собраниями для решения текущих задач управления в обстоятельствах революционного уничтожения советских учреждений управления. Прорыв либералов к ключевым должностям новых учреждений исполнительной власти объяснялся просто. Оказалось, либерализм отвечал коренным интересам асоциальных прослоек населения страны, в первую очередь тех их представителей, кто в условиях хаоса начал разворовывать бывшую советскую государственную собственность и грабить подчиняющееся социальным нормам поведения русское население, делать состояния на всевозможных посреднических сделках, на коммерческой спекуляции финансами и товарами. Поскольку исполнительная власть без связей с новоявленными хозяевами жизни и рыночных обменных отношений теряла почву под ногами, не могла воздействовать на рыночный товарно–денежный обмен, постольку в исполнительную власть выдвигались те, кто легко находил взаимопонимание с ворами приватизаторами, с разбойными, преступными сообществами и коммерческими спекулянтами.
Связь между либералами и новоявленными скоробогатеями стала неразрывной после кровавого политического переворота 3–4 октября 1993 года, когда установился режим диктатуры либерального и коммерческого космополитизма. Этот режим принялся быстро расширять, усиливать учреждения исполнительной власти на основе понятной чиновникам и представителям силовых подразделений традиции феодально–бюрократического управления. Такое управление исторически возникло из задач защиты господствующих имущественных классов от остального населения. Поэтому его возрождение поддержал весь слой воровских и спекулятивно–коммерческих собственников. Поддержал однако при том условии, что учреждения исполнительной власти не только не будут мешать дальнейшему разворовыванию бывшей советской государственной собственности и всевозможной спекуляции, но и создадут самые благоприятные условия для придания огромного размаха и обеспечения полной безнаказанности такой асоциальной деятельности.
Политика режима либерального коммерческого космополитизма нанесла сокрушительный удар по промышленному производству в России и связанным с ним средним и высшим учебным заведениям, по общему образованию, по естественной науке и изобретательской деятельности, по социальной и производственной инфраструктуре, по военной обороне и здравоохранению. Она оказалась чужда интересам промышленного производства и государства. Показательно, что ставленник либералов, президент Ельцин, создавал несколько комиссий по выработке «национальной идеи», «национальной стратегии», но ни одна из них даже не подняла вопрос о стратегии опережающего промышленного развития. Ибо промышленное развитие тесно связано с социальным развитием и им обусловлено, а либерализм провозглашал права человека, как космополитические, не связанные ни с какими социальными обязательствами, ни с какими социальными отношениями, ни с какой социальной этикой и моралью. При всех бесконечных разговорах о российской геополитике и Петре Великом, которые стали модными при данном режиме, никто не упоминал о концепции Петра Великого: ни о ней самой, ни об её геополитическом значении для России. Не удивительно, что никакой национальной идеи, никакой национальной стратегии так и не было предложено. Россия очутилась в концептуальном тупике. Над страной год за годом сгущались мрачные предчувствия приближения распада, конца её державной истории.
4. ПЕРЕХОДНЫЙ РЕЖИМ ЧИНОВНО–ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ
После дефолта в августе 1998 года проводить политику либерального космополитизма стало невозможно. Самые ценные объекты советской государственной собственности и кредитные финансы были в основном расхищены, и за их обладание нарастала борьба, так называемая борьба за передел собственности, которая приобретала характер разбойничьих войн всех против всех. А среди подавляющего большинства населения росло разочарование в либерализме и в политике либеральных реформ, и оно перерастало в открытые выступления протеста под флагами народного патриотизма. Но в России уже появился крупный спекулятивно–коммерческий капитал. Его накопили самые асоциальные группировки с преступными связями, имеющие непосредственный выход на правительственную бюрократию и местные власти, группировки, которые не брезговали ничем для обогащения. Войны за передел собственности, дефолт и подъём народно–патриотических настроений протеста против основ режима напугали владельцев такого капитала и коррумпированных высокопоставленных чиновников, вынудили их объединяться и менять представления о способах дальнейшего роста частных капиталов и личных состояний. Они приходили к выводу, что необходимо перенести упор с расхищения бывшей советской собственности и финансов на расширение коммерческой эксплуатации страны и её населения, чтобы такая эксплуатация превратилась в главное средство дальнейшего роста капиталов и состояний. Подталкиваемый и поддержанный ими ползучий конституционный переворот к 2001 году преобразовал режим диктатуры либеральных коммерческих интересов в режим диктатуры крупного коммерческого капитала, тесно связанного с правительственной бюрократией. Изменение режима происходило за счёт резкого усиления феодально–бюрократического регламентирования, которое достигалось посредством повышения роли и значения силовых учреждений власти и чиновно–олигархических партий власти, и отказа от принципиальной идеологии либерализма ради беспринципной и невнятной, цинично определяемой текущими обстоятельствами идеологической смеси либерализма и народного патриотизма.
Переход к политике наращивания коммерческой эксплуатации страны и населения крупным спекулятивным и воровским капиталом запускал рынок труда и оживлял то производство, которое было способно без инвестиционных затрат выпускать потребительские товары для внутреннего и внешнего рынка. Он давал надежды на некоторое улучшение жизни доведённого до грани нищеты большинства связанного с производством городского населения и поэтому получил значительную поддержку снизу. Частично смягчая внутренние политические противоречия, он на время снимал вопрос о сущностном кризисе режима господства спекулятивно–коммерческих интересов. Однако, в действительности, переживающее упадок производство восстанавливалось не везде и лишь теми, кто становились владельцами предприятий не ради производства, а для получения коммерческой сверхприбыли. Захваченное или купленное выразителями крупных коммерческих интересов производство акционировалось, для налаживания его работы нанимались управленцы, и, если управление оказывалось удачным и начинался выпуск товарной продукции, возникали две возможности. Либо новоявленные хозяева занимались посредническим сбытом товарной продукции, заставляя производственное оборудование, наёмных работников работать на износ, увеличивая свою сиюминутную коммерческую прибыль отказом заботиться о социальной, производственной инфраструктуре. Либо они пользовались быстрым ростом цены активов, земли, на которой находилось предприятие, и продавали их новым хозяевам, часто иностранцам, наживаясь на перепродаже, сознавая, что предприятие могли просто снести ради земельного участка или уничтожения с целью ослабления военного производства в России, то есть подрыва геополитического положения страны. Для запуска производства в коммерческий оборот, для увеличения цены активов надо было, чтобы центральная чиновно–полицейская власть усиливалась и упорядочивала рыночные отношения. Поэтому выразители крупного спекулятивно–коммерческого капитала соглашались с определёнными мерами правительства, которые укрепляли центральную власть, давали ей необходимые для такого укрепления доходы. Они поневоле смирялись с упорядочением бюджета правительства, налогового и юридического администрирования, сбора пошлин и контроля над перемещением товаров.
