Уильям Боннер - Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.
Увы, все на свете подлежит коррекции, в том числе и репутация.
Конец иллюзии
Как заметил спустя сто лет Фредерик Бастиа, в экономике есть то, что видно, и то, что не видно. Зачастую важно именно то, что невидно. В глазах всего мира французы в целом и парижане в особенности богатели с невиданной скоростью. Герцог Орлеанский был совершенно уверен, что придуманные Ло бумажные деньги - это эликсир, необходимый стране, так что усердно их печатал. «А почему было их не печатать? - вопрошает Тведе. - Разве не было очевидно, что именно бумажные деньги дали стране процветание? Деньги были вроде смазки, нужной для экономического механизма, разве не так? Чем больше смазки, тем лучше все движется!»
К несчастью для Ло, сказочный успех его идей и популярность навлекли на него зависть немалого числа политических врагов. В начале 1720 г. известный аристократ принц де Конти захотел получить очередной выпуск акций Компании Индий, но Ло ему отказал. Реакция де Конти? Он собрал все имевшиеся у него банкноты BanqueRoyale, набил ими доверху две телеги и доставил в банк. «Получите, мсье, - так заявил он, по словам очевидцев, - ваши банкноты "с оплатой по предъявлении". Вам их предъявили? Ну, так давайте монеты».
Банку пришлось заплатить. Когда герцог узнал об этой выходке принца, он пришел в ярость и велел ему вернуть в банк две трети полученных монет. Но урон был уже нанесен. В фасаде доверия появилась первая трещина. Ричард Кантильон, понимавший, что банкноты ничем не обеспечены, продал все имевшиеся у него 20 млн ливров. Кантильон свернул свою банковскую деятельность и покинул Францию, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Двое других активных участников парижского финансового рынка, Бурдон и Ла Ришардьер, начали обменивать свои банкноты на металлы небольшими порциями, чтобы не привлекать внимания. Они тайно скупали серебро и драгоценности и все это, в том числе и монеты, для сохранности отправляли в Амстердам и в Англию.
Прошло совсем немного времени и вот уже ошалевшие толпы люмпенинвесторов пытались вломиться в банк, чтобы обменять свои обесценивающиеся банкноты и акции фирмы Ло, Миссисипской компании. Средние инвесторы начали тезаврировать золотые монеты, складывая их под матрасы или тайно вывозя из страны. Экспоненциальный рост денежной массы остановился и повернул вспять.
Рассчитывая с помощью указов восстановить доверие, прекратить тезаврирование металлических денег и остановить их утечку за границу, герцог совершил ряд роковых ошибок. Он издал указ, что стоимость банкнот на 5% выше, чем равных по номиналу монет. Это не сработало, и он повторил тот же ход - объявил, что банкноты ценнее монет на 10%. Потом, в феврале 1720 г., он вообще запретил гражданам Франции использовать золотые монеты, а позднее довел до их сведения, что всякий, у кого будет найдено более 500 ливров в золоте или серебре, заслуживает конфискации и штрафа.
В конце концов, герцог запустил печатный станок на полную мощность. Как уже отмечалось, с февраля по май того года было напечатано банкнот на сумму 1500 млн ливров. Денежная масса выросла почти до 3000 млн ливров. Наконец, Ло приказал собрать парижских «мятежников» и, прогнав их для наглядности по улицам столицы, отправить в Новый Свет за золотом. Однако когда в темных переулках стали появляться те же грязные рожи, доверие горожан было окончательно подорвано, а вскоре и вовсе сошло на нет.
Под конец ничто уже не могло спасти ни акции компании, ни обесценившиеся банкноты BanqueRoyale. В 1720 г. Миссисипская компания рухнула, разорив тысячи французских граждан среднего и высшего классов и подорвав устойчивость валюты. Еще за месяц до этого со стороны Франция казалась самой богатой, многолюдной и уверенной страной Европы. Теперь она была банкротом. Психика французов, от обитателей королевского двора до самых низов общества, была травмирована самой идеей акционерной компании. До последнего времени они даже избегали термина banque, предпочитая называть свои банки кредитными обществами - CreditNational, CreditLyonnais, CauseD'Epargne.
Зеркало глупости
Ло, затмивший на время самого короля, был вынужден жить в Пале-Рояле под охраной королевских гвардейцев. Однажды толпа, заметив его экипаж, вместо того, чтобы любоваться былым кумиром, набросилась на карету и разнесла ее в щепки. К счастью для Ло, его там не оказалось. Позднее Филипп II дал ему разрешение покинуть Францию, и он уехал - покрытый позором и задолжав 6,7 млн ливров.
К моменту его смерти в Венеции в 1729 г. Ло, человек «холодного расчета и ослепительно новаторских идей», превратился, по мнению наблюдателей, в «тень самого себя… запуганный немолодой человек с выраженным тиком»39. Но Ло, старавшийся все всегда предусмотреть, сумел еще раз удивить французских и английских агентов, посланных для описи его имущества. В этой описи, сделанной в 1729 г., значатся 81 ящик с картинами, скульптурами, музыкальными инструментами и мебелью. Среди 481 картины были оригиналы величайших мастеров. На первой странице описи, рассказывает Мэрфи, перечислены 22 картины, в том числе по одной Тициана, Рафаэля, четыре Тинторетто и одна Паоло Веронезе. «На других листах переписи появляются и другие великие имена, - пишет Мэрфи, - в том числе Гольбейна, Микелапджело, Пуссена, Леонардо да Винчи, а также три Рубенса!»
Неудивительно, что после краха Миссисипского проекта Джои Ло стал мишенью такого числа сатирических гравюр, что в 1720 г. их собрали в отдельный том и опубликовали под названием «Великое зеркало глупости» (TheGreatMirrorofFolly). На одной знаменитой гравюре - фронтиспис для небольшой пьесы о маниях - изображен Ло и толпа продающих акции на улице Кенкампуа. Карикатурно изображенный Ло пожирает золотые и серебряные монеты, которые скармливает ему герцог Орлеанский; переваренные монеты выходят из него в виде бумаг, а неистовствующие инвесторы собирают эти банкноты.
Монтескье, основываясь на истории Ло, написал сатирическую аллегорию, в которой зло высмеивает идею, что золото и серебро - основы современной денежной системы - могут быть замещены чем-то столь легким и бестелесным, как банковский кредит. А Даниэль Дефо посмеялся над проектом Ло в красочных стихах40:
Дельцы объединились в тайный клан,Навыпускали акций под завязку.Над городом стоит молвы туман,Долги растут, суля крутую встряску,Деля пустое ничего на доли,Народ сбивая в толпы поневоле.{пер. Д. Цесельчука)
Историки экономики были, пожалуй, менее снисходительны. Карл Маркс предположил, что Джон Ло представлял собой «нечто среднее между жуликом и пророком». Альфред Маршалл отозвался о Ло как об «опрометчивом и неуравновешенном, но пленительном гении».
С другой стороны, в XX в. серьезные экономисты отнеслись к идеям Ло с уважением. «Я всегда считал, что Джона Ло нельзя отнести ни к какой категории, он сам по себе, - написал Йозеф Шумпетер в своем главном труде «История экономического анализа» {TheHistoryofEconomicAnalysis). - Он разработал экономическую часть своих проектов с блеском с глубиной, ставящих его в первый ряд монетарных теоретиков всех времен». Между тем Шилд Николсон полагает, что, несмотря на катастрофу, Джона Ло можно считать отличным финансистом; так же, как и Наполеон был великим воином, несмотря на Ватерлоо.
По стопам Ло: краткая история спекулятивных маний
Спекулятивные мании бывают незначительными, а бывают грандиозны. Почти за 300 лет, прошедших после Миссисипской мании, условия для такого рода эпизодов неоднократно менялись, но стремления, диалоги и драматическое напряжение остались в основном теми же.
«Сага о Миссисинском проекте [и о пузыре Южных морей] исторически актуальна, - пишет Марк Фабер, - потому что содержит все главные черты последующих маний: сомнительные личности, нравственная порочность, неоднозначные решения, создание денег и умножение рискованных займов, чтобы продлить спекулятивную оргию, катализатор, ведущий к началу краха, - обычно огласка какого-либо мошенничества, неспособность главного спекулянта найти деньги, чтобы погасить незначительное требование, известие о том, что у организаторов проекта нет денег, либо какие-либо неблагоприятные политические или экономические новости, после чего возникает паника, вместо алчности и эйфории воцаряются страх и желание спекулянтов любой ценой спасти шкуру»41.
