Александр Аузан - Договор-2008
Теперь с вашего позволения, я попробовал бы перейти к заключительной части. Что же у нас получается? Понятно, что люди разные и по-разному будут выглядеть модели. У них будет разный критерий справедливости, который они оптимизируют. У кого-то лифт с лифтером, у кого-то без лифтера. Для кого-то важен разрыв в доходах, для кого-то он не имеет такого значения, потому что он рассчитывает на успешную карьеру и хочет стать олигархом второй волны.
Нет никакого большинства. Большинство — это фантом, придуманный политиками, победившими на выборах. Когда им хочется басом поговорить с представителями оппозиции, она говорят: “Мы же говорим от имени большинства”. Нет никакого большинства. Есть набор меньшинств. И в вопросе справедливости, и в других вопросах. Дальше это вопрос расчета согласия. Каким образом из этих меньшинств будет сшито одеяло большинства, которое обеспечит реализацию тех или иных моделей на практике.
А кто шить-то будет? Это серьезный вопрос. Акторы где? Я бы сказал, что первый кто напрашивается на ум — это власть. Власть у нас все более обладает характеристикой не только активности, но и радиоактивности, потому что она шумно что-то строит, одновременно она тихо все разрушает. На мой взгляд, она крайне неплодотворна в нынешних условиях, хотя нельзя не признать, что эта поделенная на многие распределительные группы, с не очень эффективным административным механизмом власть, она, конечно, доминирующая сила в нынешних условиях. Или некоторый набор доминирующих сил. Но ведь, кроме власти, есть и ещё кое-что. У нас есть активные группы населения. Разные, с разными установками. И в принципе они могут выступить актором. В нынешних, правда, условиях, и в таком вопросе как справедливость, немыслима ситуация, что каждый вынес на избирательный рынок разные модели справедливости, а дальше бы сказали: “граждане, выбирайте”. Избирательный механизм экономисты исследуют довольно давно. Есть направление теории общественного выбора, которое давно и небезуспешно исследует, как работает политический рынок. И наш политический рынок работает по так называемому правилу Кондорсе из теории общественного выбора. Если людям давать попарно сравнивать разные варианты, то у них получится неправильный ответ. Не такой, как когда они видят весь набор. А у нас сначала отвергается правый взгляд на вещи, затем левый, можно в любой последовательности, в итоге получается по известной фразе, “мы не правые, мы не левые, мы валенки”. Этот принцип Кондорсе в русских условиях я бы назвал принципом валенка, потому что в итоге возникает ситуация, когда это не есть ни та, ни другая модель. Это никакая не модель. Валенки — замечательная вещь, я сам их охотно использую зимой, а ну как лето наступит?
Нынешний вопрос состоит в том, возможно ли соединение, сочетание, координация правых и левых групп политики, выражающих разные общественные интересы. Если да, то тогда могут быть реализованы модели справедливости. Какие? Понимаете, ведь суть-то вопроса не в том, чтобы между собой договорились, или лучше сказать сговорились руководители тех или иных политических партий. Ну сговорятся они, это приведет только к перестановке каких-то там стульев среди элиты, причем маргинальной. Потому что договоренность политиков между собой вряд ли будет означать что-то реальное в смысле осуществления модели справедливости. Проблема-то все-таки в том, что о справедливости могут договориться только сами общественные группы. А что значит “договориться”? Не сидеть за столом переговоров — нет. А пойти на то, что экономисты называют компенсацией. То есть, если ты хочешь, чтобы было реализовано то, что важно тебе, то пойди на жертву, связанную с реализацией того, что нужно мне.
Практически, что это означает? Средний класс должен согласиться, на мой взгляд, на налоги на недвижимость. Это тяжелое решение. Низкодоходные группы должны согласиться на то, что деньги должны пойти не на наращивание их доходов, и даже не на создание рабочих мест, а на то самое снижение издержек, то есть создание новых институтов. Потому что иначе мы будем колхозное поле в космос запускать. И те и другие должны согласиться с тем, что придется нести издержки, связанные не только с выплатой налогов. Между прочим, для того, чтобы образовались легальные схемы трудовых отношений, налоги придется платить и трудящимся. Я утверждаю, что накопительная пенсионная система эффективно работает только в тех странах, где часть этого накопительного взноса платят трудящиеся. А в России они не платят. И поэтому проконтролировать систему практически невозможно. Поэтому не только платежи, но ещё и усилия, ещё и издержки, связанные со временем, с созданием определенной общественной атмосферы, осуществление общественного заказа и общественного контроля.
Поэтому я бы сказал, что в итоге варианта два. Могу купить козу, но не имею желания. Хочу купить коня, но не имею возможности. Можно купить козу. Можно не нести практически издержек сейчас и купить некоторый контрафактный продукт. Государство может кое-что обеспечить. Вот конкурсы на бюрократические места проводить — правда вряд ли сделать хартию граждан. Вот что-то там поменять в смысле финансирования школы — правда вряд ли обеспечить движение лифтов через все этажи. Вот немного подкинуть нижним группам дохода. Есть вариант дешево купить не очень натуральный продукт.
Либо придется дорого покупать продукт, который трудно сделать. Продукт, который связан с согласием очень многих групп общества. Поэтому нельзя сказать, что задача справедливости не имеет решения. Она не имеет идеального решения. Совершенной справедливости не может быть не по той причине, что люди плохие, а по той причине, что люди разные. Но это не означает, что не может быть некоего субоптимального решения. Что не могут быть реализованы модели справедливости, свойственные разным группам. Могут, но только через режим взаимных компенсаций. Казалось быть — утопический вариант — невозможно даже рассматривать. Тем более, что я сам утверждал и продолжаю утверждать, что уровень накопления социального капитала в стране у нас очень низкий, и в этом смысле трудно ожидать высокой и массовой активности.
Но знаете, я бы сказал, что коллективные действия есть всегда произведение двух величин. Один сомножитель — это наличие сгустков социального капитала и массовых сконцентрированных коалиций людей. И этого у нас нет. Это в зачаточном состоянии. А другой сомножитель — это то, что экономисты называют интенсивностью желания. Я утверждаю, что если интенсивность желания достаточно высока, то вероятность такого варианта справедливости существует. Потому что очень многое зависит от обстановки. От нее зависит, насколько реализуемы или не нереализуемы те или иные желания. Знаете, говорят, что золотая рыбка, брошенная на сковородку, исполняет не три, а до пятидесяти желаний. Вот у меня ощущение, что сковородка раскаляется. Спасибо.
