Вячеслав Зиланов - Тайны рыболовной дипломатии

Я по привычке, а к тому времени – по долгу службы, точнее, выполняя задание правительства и рыбаков по рыболовной дипломатии, налетал немалые часы в самолетах на международных линиях, занял правое в первом ряду кресло, также у иллюминатора. Пристегиваясь, мы вежливо поздоровались кивками, и каждый устремил свой взгляд в иллюминатор. Наблюдая за стремительно удаляющейся землей и медленно проплывающими, причудливо меняющимися формами облаков, погружаюсь мысленно в задание моих предстоящих непростых рыболовных переговоров с норвежцами. Их будет возглавлять министр по морскому праву, весьма авторитетный у себя на родине, да и в международных кругах, юрист-международник Енс Евенсон. Помогать ему будет его заместитель Арне Трехелт, также опытный дипломат.

В думах о прошлом

Тема переговоров весьма сложная – рыболовство в 200-мильной, так называемой рыбоохранной зоне Шпицбергена, введенной Норвегией в 1977 году. А точнее – в советском понимании – в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 года. По этому Договору Норвегия получила полный суверенитет над Шпицбергеном и другими островами, но на определенных этим Договором условиях. Одно из этих условий – равные права всех участников Договора о Шпицбергене на занятие экономической деятельностью, включая рыболовство. Советский Союз – один из равноправных участников этого Договора. Следовательно, у нас есть право на занятие рыболовством. У норвежцев несколько иное понимание. Они, используя положение Договора о Шпицбергене, и главное, основываясь на своем полном суверенитете над островами и изменившемся международном праве, объявили в июне 1977 года вокруг островов 200-мильную «рыбоохранную» зону, в которой твердо намерены осуществлять свою юрисдикцию. Наша страна направила норвежцам резкую ноту протеста против установления такой зоны. Причин к такому шагу было много. Основная все же – особое значение для рыболовства района Шпицбергена.

В отдельные годы наши рыболовные суда берут здесь от 20 до 50 % годового улова в Баренцевом море. А это ни много ни мало 100–420 тыс. тонн трески, мойвы, палтуса, сельди, окуня, зубатки и других весьма ценных видов рыбы. Да и вся история освоения и открытия районов рыбного промысла в зоне архипелага Шпицберген, островов Медвежий, Надежда связана с русскими исследователями, капитанами, учеными, рыбаками. Здесь нами были открыты запасы окуня, и этот район был назван банкой Копытова, в честь мурманского капитана известного промысловика, промразведчика – Степана Дмитриевича Копытова. А один из видов окуней этого района – окунь-клювач – носит название Травина, в честь описавшего его впервые ученого ПИНРО Валентина Ивановича Травина. Именно российские рыбаки и ученые впервые в Медвежинско-Шпицбергенском районе открыли и освоили запасы синекорого палтуса. Да и по треске наши достижения в этом районе общепризнанны. Намного южнее острова Надежда лежит район Демидова, который частично входит в район Договора о Шпицбергене, он назван в честь открывшего его капитана мурманского тралового флота Ивана Николаевича Демидова.

Трал с уловом трески не менее 70 тонн поднят на борт российского рыболовного траулера в Баренцевом море

Есть множество фактов нашего приоритета в освоении и открытии этих районов. Имеются и широко признанные рыбные открытия внутри страны. Еще в предвоенные годы, а точнее – в 1939 году, деревянный зверобойный бот ПИНРО «Николай Книпович», переоборудованный под дрифтерный лов, под руководством начальника рейса, в последующем профессора Ю. Марти и капитана П. Полисадова впервые обнаружил у о. Медвежий промысловые скопления сельди. К ним подошел поисковик «Авангард», которым командовали капитан Е. Едемский и научный сотрудник С. Захаров. За 18 дней они взяли и доставили в Мурманский рыбный порт первые 25 тонн крупной, жирной сельди. Война временно прервала освоение этого района.

В 1946–1949 годах в районе архипелага Шпицберген, впервые в мировой практике, на судах дрифтерного лова «Кашалот», «Рында», «Разведчик 1», «Разведчик 2», «Харлов» и «Смерч» была доказана возможность успешного промысла в северных Медвежинско-Шпицбергенских широтах крупной сельди, названной в последствии «полярный залом». За это открытие группе ученых, специалистов, капитанов – Ю. Марти, Б. Мантейфелю, С. Михайлову и Г. Королькову была присуждена Сталинская, в последующем называемая просто – Государственная премия. В правительственном решении так и было обозначено: «За открытие и освоение нового сельдяного промысла в Баренцевом море».

В 1950—1970-х годах район Медвежинско-Шпицбергенский приобрел для отечественного рыболовства большое значение как район промысла, прежде всего, донных рыб – трески, окуня, палтуса, зубаток, камбалы-ерша, мойвы, креветки. Этот район играет ведущую роль в отечественном промысле при охлаждении восточных районов Баренцева моря. Косяки рыб изменяют миграции и предпочитают в этих случаях более теплые воды Медвежинско-Шпицбергенского района. До введения норвежцами 200-мильной «рыбоохранной» зоны вокруг архипелага Шпицберген и других островов наш флот вел промысел на основе действующих национальных и международных правил рыболовства и отчитывался об уловах перед своими властями и международными организациями. Сейчас же норвежцы все это, включая инспекцию на промысле судов, намерены осуществлять своими силами. А при выявлении нарушений правил рыболовства – арест судов и санкции в соответствии с решением норвежских судов и по норвежским законам. Такой подход нас не устраивал, так как противоречил положениям Договора о Шпицбергене 1920 года. Необходимо было найти взаимоприемлемое решение этой непростой проблемы. Какой выход может быть?

Мои раздумья прерывает стюардесса: «Что будете пить? Соки, шампанское, вино или, как всегда, коньяк?» Последняя фраза окончательно вернула в действительность. Смотрю на стюардессу и как-то по-детски радостно говорю: «Надя, опять мы с Вами летим?» Она, улыбаясь, кивает. Ранее много раз на американо-канадском направлении Надя часто обслуживала салоны наших авиалайнеров и профессионально помнит летающих государевых службистов и запоминает вкусы пассажиров. Отвечаю: «Соком обойдемся, спиртное один не пью».

Сосед в левом ряду меня «выручает»: «А вы ко мне подсаживайтесь, я тоже один не пью». Пересаживаюсь в его ряд. Знакомимся. Приятный спокойный голос: «Евгений Львович». Я: «Вячеслав Константинович».

Как правило, в полете первый тост – за удачный взлет, затем за знакомство, и потекла беседа – обычная, полетная. Ничего не значащий вежливый разговор: как регистрируют, как границу проходят у нас и у них, и т. д. Почувствовав взаимное расположение, начинаем обмениваться фразами о цели поездки, и кто чем занимается. Инициатива за собеседником – он старше меня лет на 20–25 лет.