Томас Фридман - Плоский мир: краткая история ХХI века
«Аутсорсинг — это только одно из измерений гораздо более фундаментального глобального сдвига, — говорил Нилекани. — За последние несколько лет были сделаны огромные инвестиции в сферу технологий, особенно в период интернет бума, сотни миллионов долларов были вложены в развитие глобальной широкополосной связи, прокладку волоконно–оптических кабелей по дну океана и прочие подобные вещи». В то же самое время, добавил он, компьютеры подешевели и стремительно распространились по всей планете, подоспел взрыв в области программного обеспечения — можно вспомнить и электронную почту, и поисковые системы, такие как Google, и специализированные программы, способные фрагментировать любую работу и пересылать одну часть в Бостон, Другую в Бангалор, третью в Пекин, создавая тем самым возможность участвовать в проекте любому человеку, где бы он ни находился. Когда все эти вещи неожиданно сложились вместе, примерно в 2000 году, они, по словам Нилекани, «создали платформу, позволяющую черпать интеллектуальные ресурсы, интеллектуальный капитал откуда угодно. Поскольку такую платформу можно с легкостью разбивать на части, доставлять, распространять, производить, собирать заново, данная ситуация породила совершенно новую степень свободы человеческого труда, особенно труда интеллектуального… И то, что вы видите теперь в Банаглоре, есть на самом деле скрещение этих линий развития, их кульминационный пункт».
Мы разговаривали, сидя на диване в приемной Нилекани и дожидаясь, пока люди из группы установят камеры. В какой–то момент собеседник проронил фразу, которая застряла у меня в памяти. «Том, — сказал он, — игровая площадка стала ровнее». Смысл этих слов был в том, что сегодня страны вроде Индии получили такую возможность конкурировать на мировом рынке интеллектуального труда, которой никогда раньше не обладали, и что Америке следует иметь это в виду. «Америке будет брошен вызов, однако, — подчеркнул Нилекани, — это будет благом для Америки, потому что лучше всего мы проявляем себя именно тогда, когда нам брошен вызов». Покидая в тот день кампус «Инфосис» и подпрыгивая на ухабах на обратном пути в Бангалор, я все никак не мог выбросить из головы его слова: «Игровая площадка стала ровнее».
Нандан хотел сказать, думал я, что глобальное игровое поле выравнивается, делается более плоским…Плоским? Плоским?! Боже мой, ведь он говорит мне, что мир становится плоским!
Итак, больше чем через пятьсот лет после того, как Колумб уплыл за горизонт, пользуясь элементарными навигационными технологиями своего времени, и благополучно вернулся, тем самым доказав шарообразность мира, я сидел в Бангалоре, напротив талантливого индийского инженера, получившего образование в одном из ведущих технических вузов своей страны, пользующегося в своей работе самыми современными технологиями нашего времени, и он сообщал мне, что мир плоский — плоский, как тот экран, через который он способен одновременно общаться со всей своей глобальной партнерской сетью. Но еще интересней, что говорит он об этом — о том, что мы сделали земной шар плоским, — как о положительном факте, как о новой вехе человеческого прогресса, о многообещающей перспективе для Индии и всего мира!
На заднем сиденье фургона я записал тогда в блокнот три слова: «Мир стал плоским». Как только я сделал это, я понял, что они и были подспудным смыслом всего увиденного и услышанного мной в Банаглоре за те две недели, которые ушли на съемку фильма. Глобальное поле для конкурентной игры выравнивается. Мир становится плоским.
Осознание этого факта одновременно воодушевило и напугало: меня. Журналист во мне радовался тому, что наконец обнаружил новую систему координат — систему, которая делала ежедневные заголовки новостей более понятными и объясняла, что происходит в современном мире. Очевидно, что сегодня благодаря компьютерам, электронной почте, коммуникационным сетям, телеконференциям, быстро приспосабливающемуся к новым задачам программному обеспечению возможность сотрудничать и конкурировать в реальном времени появилась у беспрецедентно большого числа жителей Земли— в большем числе областей, в большем числе точек земного шара, на более равных основаниях, чем когда–либо раньше в мировой истории. Именно об этом говорил мне Нандан, именно это стало моим открытием во время путешествия на Восток и именно об этом будет рассказывать моя книга. Когда приучаешь себя видеть мир плоским, многие вещи в нем начинают становиться на свои места. Вдобавок я испытывал и личное воодушевление. Ведь выравнивание мира означает, что сегодня происходит соединение всех мировых центров знания в единую глобальную сеть, которая — если не вмешаются политика и терроризм — способна стать первым вестником эпохи невиданного процветания и обновления.
Однако зрелище плоского мира также заставило меня пережить чувство тревоги, и личной, и профессиональной. Мой персональный страх касался того очевидного факта, что в плоском мире не только у программистов есть отличная возможность для сотрудничества. Она есть и у «Аль–Каиды» и других террористических организаций. Выравнивание игрового поля не только формирует целый класс новаторски мыслящих людей и аккумулирует их потенциал. Точно так же оно аккумулирует потенциал целого класса других людей — агрессивна недовольных, ощущающих разочарование и унижение.
С профессиональной точки зрения мне было досадно видеть рождение плоского мира, потому что оно произошло вне моего поля зрения, я его элементарно проспал. Не то чтобы я действительно спал, просто меня занимали другие вещи. До 11 сентября я увлеченно наблюдал за шествием глобализации по миру и за непростым взаимодействием «лексуса» и оливы — сил экономической интеграции и сил национального самообособления. Результатом этих наблюдений стала моя книга 1999 года, так и названная: ««Лексус» и оливковое дерево». Однако после 11 сентября войны, спровоцированные стороной оливы, поглотили меня целиком. Почти все время я проводил в разъездах по арабо–мусульманскому миру, и глобализация почти исчезла с моего горизонта.
Я снова набрел на ее след во время своего визита в Бангалор в феврале 2004 года, И сразу понял, что пока я был поглощен оливковыми рощами Кабула и Багдада, произошло нечто по–настоящему важное: глобализация перешла на абсолютно новый уровень. Если вы прочитаете вместе ««Лексус» и оливковое дерево» и эту книгу, вы сумеете вычленить один общий исторический тезис: три великих эпохи глобализации. Первая продолжалась с 1492 года — путешествия Колумба, положившего начало обмену между Старым и Новым Светом, — приблизительно до 1800–го. Я бы назвал эту эпоху Глобализацией 1.0. Она установила новую размерность: мир перестал быть большим и стал средним. Это была эпоха государств и мускулов: во время Глобализации 1.0 ключевым фактором перемен, движущей силой глобальной интеграции являлось количество грубой силы — мускульной, лошадиной, ветряной и, позже, паровой силы, — которым обладала ваша странами то, насколько творчески она умела им распорядиться. В данный период в деле уничтожения барьеров и превращения мира в единое целое первенствовали страны и их властители (зачастую вдохновляемые либо религиозными, либо империалистическими побуждениями, либо сочетанием тех и других), именно они были главными проводниками глобальной интеграции. Принципиальные вопросы Глобализации 1.0 звучали так: каково место моей страны в глобальной конкуренции и на что она может рассчитывать? Если я хочу выйти на глобальный уровень и сотрудничать с другими людьми, какие шансы она мне может предоставить?
Вторая великая эпоха, Глобализация 2.0, продолжалась где–то с 1800 по 2000 год, с перерывами на Великую депрессию и две мировые войны. В этот период мир перестал быть средним и стал маленьким. Роль ключевого фактора перемен, движущей силы глобальной интеграции взяли на себя транснациональные корпорации, которые стали выходить на мировой уровень в погоне за рабочей силой и рынками сбыта. Первопроходцами такой экспансии были голландские и британские акционерные компании, а мощный толчок ей придала промышленная революция. Ускорителем глобальной интеграции в этот период являлись снизившиеся издержки: в первой половине эпохи — благодаря паровому двигателю и железным дорогам — транспортные, а во второй — благодаря телеграфу, телефону, спутниковой и волоконно–оптической связи, а также ранней версии Всемирной паутины — телекоммуникационные. Именно тогда мы увидели подлинное рождение и созревание мировой экономики: уже наличествовала достаточная трансконтинентальная мобильность товаров и информации для возникновения глобального рынка с международным арбитражем в производственных и трудовых отношениях. Динамику такой глобализации определяли технологические новшества в машинной области — от пароходов и железных дорог до телефонов и ЭВМ. Главные же вопросы этого времени звучали так: каково место моей компании в глобальной экономике? Использует ли она те возможности, на которые Может рассчитывать? Если я захочу выйти на глобальный уровень и сотрудничать с другими людьми, какие шансы она может предоставить мне? ««Лекеус и оливковое дерево» главным образом повествовала о кульминационном пункте Глобализации 2.0 ;— эпохи, в течение которой стены стали рушиться по всему миру, а интеграция — вместе с обратной реакцией на нее — вышла на совершенно новый уровень. Однако даже в эпоху рушащихся стен мир по–прежнему изобиловал барьерами, препятствующими процессу интеграции. Вспомните, когда Билл Клинтон избирался на президентский пост в 1992 году, почти ни у кого, кроме правительственных чиновников, студентов и профессоров, не было электронного адреса, а когда я писал ««Лекеус» и оливковое дерево» в 1998 году, Интернет электронная коммерция только–только набирали обороты.
