Роберт Хайлбронер - Философы от мира сего
Один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет ее, третий обрезает, четвертый заостряет конец, пятый обтачивает один конец для насаживания головки; изготовление самой головки требует двух или трех самостоятельных операций; насадка ее составляет особую операцию, полировка булавки - другую; самостоятельной операцией является даже завертывание готовых булавок в пакетики... Мне пришлось видеть одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и где, следовательно, некоторые из них выполняли по две и по три различных операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4 тыс. булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 тыс. булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга... то, несомненно, ни один из них не смог бы сделать двадцати, а может быть, даже и одной булавки в день[39].
Вряд ли стоит говорить о том, насколько усложнились производственные технологии по сравнению с XVIII веком. Несмотря на все оговорки, Смит был настолько впечатлен фабрикой с десятком рабочих, что решил посвятить ей почти страницу своего главного труда; интересно, каковы были бы его впечатления от завода с десятью тысячами работников? Что самое интересное, главное преимущество разделения труда вовсе не в сложности, напротив, оно облегчает большинство операций. Привлекательность разделения труда напрямую связана с его способностью создавать, по словам Смита, "благосостояние во всех слоях общества". Общее благосостояние тех времен кажется нам существованием на грани голодной смерти. Но если рассматривать проблему в исторической перспективе, если сравнивать долю рабочего в Англии XVIII века с судьбой его предшественника, жившего за столетие или два до него, становится ясно: каким бы убогим ни было его существование, оно символизировало собой несомненный прорыв. Рассуждения Смита на эту тему стоят того, чтобы привести их полностью:
Присмотритесь к домашней обстановке большинства простых ремесленников или поденщиков в цивилизованной и богатеющей стране, и вы увидите, что невозможно даже перечислить количество людей, труд которых, хотя бы в малом размере, был затрачен на доставление всего необходимого им. Шерстяная куртка, например, которую носит поденный рабочий, как бы груба и проста она ни была, представляет собою продукт соединенного труда большого количества рабочих. Пастух, сортировщик, чесальщик шерсти, красильщик, прядильщик, ткач, ворсировщик, аппретурщик и многие другие - все должны соединить свои различные специальности, чтобы выработать даже такую грубую вещь. А сколько, кроме того, купцов и грузчиков должно было быть занято... Сколько нужно было торговых сделок и водных перевозок, сколько, в частности, нужно было судостроителей, матросов, выделывателей парусов, канатов... Если мы таким же образом рассмотрим все различные предметы обстановки и одежды упомянутого простого ремесленника или поденщика - грубую холщовую рубаху, которую он носит на теле, обувь на его ногах, постель, на которой он спит... утварь его кухни, все предметы на его столе - ножи и вилки, глиняные и оловянные блюда, на которых он ест и режет свою пищу; если подумаем о всех рабочих руках, занятых изготовлением для него хлеба и пива, оконных стекол, пропускающих к нему солнечный свет и тепло и защищающих от ветра и дождя, если подумаем о всех знаниях и ремеслах, необходимых для изготовления этого прекрасного и благодетельного предмета... если мы рассмотрим все это, говорю я, и подумаем, какой разнообразный труд затрачен на все это, мы поймем, что без содействия и сотрудничества многих тысяч людей самый бедный обитатель цивилизованной страны не мог бы вести тот образ жизни, который он обычно ведет теперь и который мы неправильно считаем весьма простым и обыкновенным. Конечно, в сравнении с чрезвычайной роскошью богача его обстановка должна казаться крайне простой и обыкновенной, и тем не менее может оказаться, что обстановка европейского государя не всегда настолько превосходит обстановку трудолюбивого и бережливого крестьянина, насколько обстановка последнего превосходит обстановку многих африканских царьков, абсолютных владык жизни и свободы десятков тысяч нагих дикарей[40].
Что же позволяет обществу, словно по волшебству, приумножать богатства? Отчасти сам рыночный механизм, ведь он помогает человеку реализовать свой творческий потенциал, призывает и даже заставляет того изобретать, прибегать к новшествам, развиваться, рисковать. Но существуют и более глубокие причины и побуждения. Смит различал два укорененных в нашем существовании закона, двигавших рыночную систему вверх по спирали возрастающей производительности.
Первый из них - Закон накопления[41].
Не будем забывать, что во времена Адама Смита промышленный капиталист частенько зарабатывал на своих вложениях целое состояние. В детстве Ричард Аркрайт был учеником парикмахера; он умер в 1792 году, оставив после себя имущества на 500 тысяч фунтов. В первый раз переступая порог старой гвоздильни в Ротерхэме, Сэмюэл Уокер[42] вряд ли подозревал, что на этом месте он оставит сталелитейный цех стоимостью в 200 тысяч фунтов. Джозайя Веджвуд[43], носившийся по своей гончарной фабрике и кричавший "Джозу Веджвуду такого не надо!" всякий раз, как заметит плохую работу, оставил 240 тысяч фунтов и много собственности в форме земельных участков. Уже на ранних стадиях промышленной революции возможностей заработать было хоть отбавляй - чтобы оседлать денежную волну, надо было быть лишь достаточно быстрым, достаточно хитрым и достаточно трудолюбивым.
Целью большинства новоявленных капиталистов - в первую очередь, в последнюю очередь и всегда - было накопление сбережений. В начале XIX века в Манчестере собирались средства на открытие воскресных школ - всего около 2500 фунтов. Самые крупные работодатели города - владельцы хлопкопрядильных фабрик - в общей сложности пожертвовали на это благородное дело 90 фунтов. Благотворительность благотворительностью, но юная промышленная аристократия находила своим средствам лучшее применение - она их сберегала, и Адам Смит полностью одобрял решение богачей. Горе тому, кто не участвует в накоплении. Ну а что же до того, кто растрачивает свой капитал, то, "подобно человеку, обращающему доходы какого-либо благотворительного учреждения на суетные цели, он оплачивает праздность из того фонда, который его бережливые предки как бы завещали на содержание трудолюбия"[44].
