Валентин Катасонов - Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова
Святитель Феофан высказывает парадоксальную на первый взгляд, мысль: если русский народ добровольно не вразумится, не отойдет от «западной тьмы», тогда Господь, как опытный врач, будет лечить его с помощью самого же Запада (известный принцип в медицине: «подобное лечится подобным»), в том числе избавлять русский народ от гипноза западных теорий. Например, святитель писал о сильном влиянии немецкой протестантской литературы на богословскую науку в России и предсказывал, что сами же немцы избавят наших богословов от этого влияния: «Жаль смотреть, как у наших богословов все немчура да немчура. – Вот пошлет за это на нас Господь немчуру, чтоб она пушками и штыками выбила из головы всякое немецкое (неправославное) мудрование»[87]. Подобные мысли, отличающиеся исторической проницательностью, мы встречаем у него постоянно: «Нас увлекает просвещенная Европа… Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начала забывать тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему»[88].
Через некоторое время после того как были написаны эти строки, Господь послал на Россию ту самую «немчуру». Частично от «немецкого мудрования» наш народ тогда был освобожден. Хотя оно было замещено другим иноземным «мудрованием» под названием «марксизм». Пришлось еще раз посылать на Россию «немчуру»; надо сказать, что определенный очистительный эффект второе нашествие «немчуры» на Россию имело. Но полного очищения не произошло. Сегодня мы опять под гипнозом «немчуры» («немчура» – как собирательный образ Запада), которая на протяжении 20 лет активно насаждала в России идеи либерализма, в том числе экономического. Надо сказать, что сегодня в эти идеи в России не верят даже умственно поврежденные люди. И это дает нам некоторую долю оптимизма.
Мы далеки от того, чтобы утверждать, что «западная тьма» покинула Россию. Нет, конечно. Об этом свидетельствует в том числе сохраняющееся в высшей школе засилье западной экономической и финансовой науки. Но внедрять идеи этой науки в сознание студентов пропагандистам «вашингтонского обкома партии» становится с каждым годом все труднее. Первостепенной задачей борьбы за Россию является перестройка экономического образования в нашей высшей школе. Это условие не только экономического, но и духовного возрождения России. Мы должны понимать, что нынешние программы и курсы экономического образования не просто искажают реальность, не просто обслуживают чьи-то материальные интересы, но и имеют мощную антихристианскую направленность, духовно уничтожают русский народ. Одним из важных ориентиров при создании новой, истинно русской системы экономического образования должны стать идеи С. Ф. Шарапова, изложенные в работе «Бумажный рубль (Его теория и практика)» и других его работах.
С. Шарапов: экономика как парадокс русской мысли и культуры
Для понимания взглядов С. Шарапова на экономику и экономическую науку большое значение имеет его работа «Марксизм и русская экономическая мысль» (речь, произнесенная в собрании экономистов 15 февраля 1899 г.). Она включена в только что изданную книгу «Россия будущего». В этой работе Шарапов констатирует прискорбный факт: практически вся интеллигенция России (независимо от ее политических пристрастий) находилась под гипнозом Карла Маркса, вернее, его экономического учения. Русскому интеллигенту «Капитал» казался высшим проявлением научного осмысления хозяйственной жизни общества. Ни народники, ни легальные марксисты, ни буржуазные писатели, ни даже толстовцы не ставили под сомнение «научные» выводы экономического учения Маркса. Для представителя «образованного» сословия оно было «священной коровой», споры между различными фракциями интеллигентов касались лишь тонкостей толкования этого «священного писания» новейшего времени. Шарапов рассматривал подобную популярность «Капитала» как своего рода духовно-умственное помрачение «среднего класса», которое затем, подобно заразе, распространялось и на другие слои русского общества. В связи с этим он попытался разобраться в том, что такое наука вообще и «экономическая наука» в частности.
При этом Шарапов заходит издали. Он обращает внимание на то, что в науке (по крайней мере, гуманитарной) и культуре существуют обязательно национальные особенности восприятия тех или иных общественных явлений и процессов. Он, в частности, подчеркивает: «Я хочу воспользоваться моментом как бы вашего раздумья, чтобы совершенно объективно и спокойно напомнить вам, что, каково бы ни было направление, каковы бы ни были симпатии, в тех вопросах, о которых здесь спорят, надо стараться прежде всего стать твердо на почве науки, на почве свободной критики, свободного, а не загипнотизированного мышления.
Я не буду поднимать здесь старого вопроса о национальности в науке, так хорошо освещенного Юрием Самариным; я напомню лишь то положение, что наука, в особенности гуманитарная, может быть жизненна и составлять равноправную долю общечеловеческой науки только тогда, когда она не безлична, когда на ней лежит отпечаток психических особенностей создающего ее народа. Только при этих условиях она оригинальна и продуктивна. Истина одна, но каждый народ идет к ней своим путем, согласно своему духовному складу, видит и схватывает лучше одну какую-либо часть, ему более понятную и родственную. Происходит как бы мировое разделение труда, в результате коего получается обмен умственных богатств. Англичанин, француз, германец, русский – все культурные народы должны быть совершенно равноправны в этом общем творчестве. Но англичанину легче понять, изучить и дать научное определение той стороне его бытия, которая составляет особенность его народа и не повторяется у русского, и обратно. Каждый народ глядит на истину немножко под своим углом зрения, и эта истина раскрывается перед ним только в оригинальном творчестве, а не в заимствованных готовых результатах чужого, часто принимаемых на веру. Все заимствованное поэтому менее жизненно, менее действенно и менее ценно для человечества, чем свое, оригинальное, органически сложившееся и идущее в великую общечеловеческую семью со своей собственной физиономией. В Адаме Смите, Дарвине и Ньютоне всякий сразу узнает англичан, в Декарте, Паскале и Прудоне – французов, в Гете, Гегеле и Рошере или Тюнене – немцев, во Льве Толстом, Аксакове, Пушкине – русских»[89].
При этом Шарапов обращает внимание на удивительный факт: Россия не дала миру выдающихся, всемирно известных ученых-экономистов. Чем это можно объяснить? Может быть, причина кроется в национальных особенностях мировосприятия русского человека? Шарапов высказывает свое предположение: «Но почему же так? Неужели у нас нет экономической жизни? Наоборот, есть, огромная и сложная и вдобавок совершенно оригинальная. Такая жизнь не могла не возбуждать аналитической мысли, не могла, казалось бы, не вызвать и своих экономических построений. Но, может быть, таковые и есть, да только мы их не видим и не знаем?
Из того, что русская литература, давшая такие огромные и разнообразные вклады в общечеловеческую сокровищницу, упорно не выдвигала до сих пор ни одного мирового экономиста, можно, пожалуй, заключить и нечто иное. Не отвращалась ли русская мысль от западного толкования экономических явлений, не относилась ли она отрицательно к самой возможности признать особый мир экономических явлений со своими особыми законами?».
Русской экономике нужны мысль и творчество, а не придуманная наука
Русский ум постоянно задавался вопросами хозяйственной жизни, очень глубоко проникал в сущность экономических процессов и явлений, но при этом, что удивительно, никогда не претендовал на то, чтобы создать экономическую науку. По одной простой причине: русский человек не видел в сфере хозяйственной жизни каких-то особых законов, без которых науки, как известно, не бывает. Нет, конечно, хозяйственная жизнь управляется законами, но это законы не экономические, это законы, находящиеся вне сферы экономики. Эти законы давно известны русскому православному человеку. Это законы духовно-нравственные, которые в обыденной жизни выражаются в форме соответствующих этических норм – норм, нарушение которых означает, в конечном счете, нарушение Высших законов, установленных Богом.