Елена Пономарева - Пре$тупный интернационал в центре Европы. Как NATO создают государства-бандиты
Планам этим в силу целого ряда причин не суждено было сбыться, и косовский вопрос на долгие годы оставался внутренним вопросом Сербии и Югославии. Особый статус территориальной политической единицы Космет получил после образования Федеративной народной республики Югославии (ФНРЮ) в 1945 году. Причем, каждое последующее десятилетие повышало статус этой единицы и приносило существенное расширение автономии — от автономной области в составе Сербии в 1945 г. до автономного края с широчайшими полномочиями, практически равноправного с республиками субъекта федерации по конституции 1974 года. Фактически, на протяжении всего существования социалистической Югославии, создавались условия как для максимальной концентрации албанцев в крае, так и для его выделения в самостоятельную политическую единицу.
Политическая жизнь в Косове и Метохии в послевоенные годы проходила под знаком широкого вовлечения албанцев в общественную жизнь. До 1948 г. Народный фронт в области объединил 227358 албанцев в более чем 57 тыс. организациях. Хуже дело обстояло с членством в Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Членами партии были лишь 0,35 % всего населения. Из них албанцы составляли 32 %, а сербы и черногорцы — 64 %. Несмотря на это, югославское правительство проводило политику максимального привлечения албанского населения к общественной жизни: албанцам предлагались высокие посты в административной и политической иерархии края. В местных народных комитетах КиМ в 1948 г. работали 64 % албанцев, а в районных — 60 %, хотя грамотными к концу войны были всего 10 % населения края. В руководстве Народного фронта албанцы составляли 62 %. При этом, среди албанцев-членов партии в 1949 г. 743 человека были неграмотными, 943 — полуграмотными, а 1409 — самоучками. Буквально сразу после войны в Космете стали открываться школы, гимназии, читальни. Стремление максимально включить албанцев в экономическую и культурную жизнь республики и страны выразилось, в частности, в распоряжении, согласно которому каждый албанец, едва научившийся писать (!), сразу же получал работу в администрации или в партийных структура.
В результате этих мер численность албанцев в партии значительно увеличилась. При этом, как видно из партийных документов, среди албанцев, даже членов партии, устойчиво сохранялись националистические настроения и идеи, которые на протяжении всего послевоенного периода выражались в стремлении создать на территории Космета самостоятельную республику. Это проявлялось в нелояльном отношении к югославскому государству и, соответственно, к власти (саботирование решений югославского и сербского правительств, открытая критика в адрес конкретных руководителей и т. п.); в неприязненном отношении к неалбанскому населению края. Более того, после разрыва советско-югославских отношений в 1948 г. Э. Ходжа посчитал, что настал удобный момент для начала открытой борьбы албанского населения в Югославии «за свое освобождение», и она должна быть жесткой, бескомпромиссной, не исключающей даже вооруженное восстание.
Фактически, на протяжении всего социалистического периода процесс роста албанского национализма не прекращался, а Косово и Метохия оставались центром сепаратизма: экстремистская деятельность радикально настроенной части косовских албанцев после войны не прекращалась ни на один день. Тем не менее, несмотря на это, официально «проблемы Косово» в Югославии не существовало. В результате непродуманной (а может быть, именно продуманной) политики официального Белграда, албанское сепаратистское движение крепло, меняло средства, тактику и упорно шло к своей неизменной цели — отделению края и объединению всех населенных албанцами территорий. Именно в социалистической Югославии косовский сепаратизм сформировался окончательно и превратился в институционально и идеологически завершенную систему.
Почти сразу после разгрома «Бали Комбетар» в крае была создана сеть подпольных групп, члены которых занимались пропагандистской деятельностью, особенно среди молодежи, налаживали связи в руководстве республики и страны. И уже к концу 1950-х — началу 1960-х гг. нелегальное движение за объединение приняло организованную форму. В 1961 г. Адем Демачи[5] основал «Революционное движение за объединение албанцев», которое позже стало называться «Национальное движение за освобождение Косова и других албанских земель». В ее состав входило около 300 человек. В программе движения было записано: «Наша борьба будет долгой, и мы к ней должны подготовиться», а Устав начинался со слов: «Основная и конечная цель движения — освобождение шиптарских краев, аннексированных Югославией, и их объединение с матерью Албанией». Достижение поставленных целей требовало «употребления всех возможных средства» — начиная от политических и пропагандистских, и заканчивая вооруженной борьбой и общенародным восстанием.
Не получив должного отпора со стороны власти, в 1960-е гг. сепаратисты действовали уже довольно агрессивно — устраивали провокации и диверсии, оскверняли православные церковные и памятники культуры, запугивали православное население. Например, в Епархиальном архиве в Призрене хранятся письма священников, которые сообщали об отъезде многих сербских семей из края, описывали их страдания. Дечанский игумен Макарий 3 апреля 1968 г. писал сербскому патриарху Герману: «Шиптары опять показывают свою исконную ненависть к сербам. Мы находимся в более тяжелой ситуации, чем во время австрийской или турецкой оккупации. Тогда мы имели хоть какие-то права… Ежедневными стали насилие, кражи средь бела дня, унижения и преследования. Вероятно, Вы и от других слышите, что происходит в Косове с сербами». Однако для официального Белграда этих проблем словно не существовало, а те, кто все-таки осмеливались открыто обсуждать и осуждать антисербскую деятельность радикальных албанских организаций, обвинялись в пособничестве «сербским националистам» и даже клеймились «врагами братства и единства» (своего рода аналог «врагов народа» в СССР).
В 1968 г. в крупных городах Космета и в македонских — Тетове и Гостиваре — произошли массовые выступления националистической албанской молодежи. Демонстранты требовали предоставить краю статус республики, принять новую конституцию, объединить территории с албанским населением разных республик. «На демонстрациях, — вспоминал профессор из Приштины Ф. Агани, — были озвучены требованиях, которые с того времени уже постоянно повторялись: самоопределение, Косово — республика…».
Служба государственной безопасности СФРЮ отмечала, что националистические настроения в Косове и Метохии ширятся, охватывая ряды интеллектуалов, студентов и школьников. В одном из сообщений МВД Сербии 1966 г., составленном на основании данных краевого отделения внутренних дел, подчеркивалось: «В средних школах, средних специальных заведениях, гимназиях и учительских школах молодежи легально преподают национализм… Враждебность растет. И таких акций в последнее время становится все больше… — организация бойкота, нападения на лиц черногорской и сербской национальности, угрозы и принуждения к отъезду с этой территории, открытые враждебные выступления в общественных местах…».
