Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы
Итак, до тех гор пока не исчезнет зависимость США от потенциально уязвимых источников нефти и газа, наша страна будет страдать от экономических кризисов, практически не поддающихся контролю. Сегодняшняя экономика настолько тесно связана с нефтью, что резкий спад поставок может нанести ущерб экономической деятельности в США и других странах. Требования национальной безопасности в конце концов приведут к тому, что мы будем рассматривать нефть лишь как альтернативный, а не исключительный источник энергии.
Растущая глобальная экономика потребляет энергию в колоссальных количествах. Несмотря на заметное сокращение потребления нефти и энергоресурсов в целом (в расчете на доллар общемирового производства), реалистичные долгосрочные прогнозы позволяют сделать следующий вывод: для сохранения в ближайшие 25 лет темпов роста, сопоставимых с минувшей четвертью века, миру потребуется на 25-40% больше нефти, чем сейчас. К сожалению, значительная часть промышленных запасов нефти сосредоточена в политически нестабильных регионах.
Как вести себя государствам, чья экономика и население попали в сильную зависимость от импорта нефти, если поставки черного золота станут нестабильными? Пристальное внимание развитых стран к политическим событиям на Ближнем Востоке всегда было неразрывно связано с проблемой нефтяной безопасности. Достаточно вспомнить такие исторические примеры, как реакция мирового сообщества на национализацию активов Anglo-lranian Oil Company Моссадыком или неудавшаяся попытка Великобритании и Франции противостоять захвату Насером в 1956 году Суэцкого канала, по которому нефть транспортировалась в Европу. И как бы ни было велико беспокойство по поводу «оружия массового поражения» Саддама Хусейна, американские и британские власти были не менее озабочены насилием в регионе, где сосредоточены нефтяные ресурсы, необходимые для нормального функционирования мировой экономики.
Прискорбно, что политические соображения не позволяют произнести вслух то, что и так всем известно: война в Ираке — это во многом война за нефть. При прогнозировании мирового баланса спроса и предложения нельзя не учитывать крайне нестабильную ситуацию на Ближнем Востоке. Это все равно что не замечать огромного слона, способного сокрушить мировой экономический рост. Я не знаю, как и когда будет урегулирован ближневосточный кризис. Я знаю лишь то, что будущее Ближнего Востока имеет огромное значение для долгосрочных перспектив энергетической отрасли. Даже с учетом значительного снижения удельного потребления нефти это сырье настолько значимо для мировой экономики, что нефтяной кризис может нанести непоправимый ущерб. До тех пор, пока промышленно развитые страны не преодолеют своего «пристрастия к нефти» (как выразился президент Буш), их экономическая стабильность, а значит, и стабильность всей мировой экономики, будет оставаться под угрозой.
25. СКРЫТОЕ ОТ ВЗОРОВ БУДУЩЕЕ
Людям всегда хотелось заглянуть в будущее. Древнегреческие военачальники обращались к Дельфийскому оракулу в надежде выяснить, что их ждет в походах. Предсказатели судеб процветают и сегодня. На Уолл-стрит работает армия специалистов, которые пытаются на основе тщательного изучения рыночных трендов предсказать будущее движение цен на акции.
В какой мере мы способны предвосхитить будущее? Люди обладают врожденной способностью взвешивать шансы — дар. который помогает нам определять линию поведения во всем, начиная с обыденных дел и заканчивая вопросами жизни и смерти. Суждения людей не всегда верны, но, как показывает история, они с успехом позволяли человечеству выживать. Современные вершители судеб экономики пользуются формализованными, математическими методами при принятии решений, но люди умели просчитывать варианты задолго до появления математического аппарата.
К счастью для экономистов и политиков, в процессах, происходящих в демократическом обществе и рыночной экономике, есть определенная историческая преемственность. Благодаря этому мы можем, обратившись в прошлое, выявить некие существенные и стабильные тенденции, которые, хотя и не обладают непреложностью законов физики, все же позволяют обрисовать будущее с большей достоверностью, чем подбрасывание монеты. Мы действительно способны сделать немалообоснованных выводов
о том. как будет развиваться американская и мировая экономика в грядущие десятилетия, особенно если принять за основу позицию Уинстона Черчилля: «Чем больше вы углубляетесь в прошлое, тем лучше вам видно будущее».
Большинство правовых и экономических институтов изменяются достаточно медленно, чтобы предвидеть развитие событий с приемлемой вероятностью. Тем не менее существует целый пласт научной литературы, ставящей под сомнение возможность успешных финансовых прогнозов. Сторонники теории эффективных рынков утверждают, что вся общедоступная информация, способная повлиять на движение цен, эффективно учитывается рынком в текущей цене акций. Следовательно, если инвестор не обладает специальными или инсайдерскими сведениями, которых нету других участников рынка, то он не способен предугадать изменение цен.
В качестве подтверждения ссылаются на хорошо известный факт, что управляемые взаимные фонды никогда не опережали индекс S&P 500 на постоянной основе. То обстоятельство, что некоторые инвесторы стабильно, год за годом, превосходят рынок, вполне объяснимо. Даже если результаты вложений случайны, всегда найдется небольшое количество чрезвычайно успешных инвесторов, которые подобны удачливым игрокам, выбрасывающим «орла» десять раз из десяти. Вероятность десяти «орлов» подряд составляет 0.1%, следовательно, среди миллионов игроков, т.е. инвесторов, обязательно найдутся несколько тысяч везунчиков, срывающих куш в случайной биржевой игре.
Однако теория эффективных рынков не может объяснить природу фондовых кризисов. К примеру, чем был вызван беспрецедентный биржевой крах 19 октября 1987 года, когда промышленный индекс Dow Jones потерял более 20% своей стоимости? Как только что назначенный председатель ФРС в тот период я очень пристально следил за динамикой рынков. Какая новая информация появилась между закрытием рынка в конце предыдущей торговой сессии и его закрытием 19 октября? Лично мне о ней ничего не известно. Когда в черный понедельник цены устремились вниз, возобладал беспричинный страх, и инвесторы стали закрывать позиции, не глядя на разумность такого шага с финансовой точки зрения. Никакая финансовая информация на цены не влияла. Просто боязнь убытков стала невыносимой125. И когда экономика и корпоративные прибыли вновь начали расти, индексу Dow Jones понадобилось почти два года для восстановления.
Когда рынки ведут себя рационально (т.е. почти всегда), они находятся в процессе «случайного блуждания»: текущая динамика цен определяет будущую не более достоверно, чем подбрасывание монеты. Но иногда случайное блуждание прерывается паникой. Охваченные страхом люди в массовом порядке отказываются от своих обязательств, и акции рушатся. Когда же инвесторы пребывают в эйфории, цены взлетают до заоблачных высот.
Итак, основной вопрос, сформулированный мною еще в 1996 году, остается прежним: как определить, в какой момент иррациональный оптимизм завышает стоимость активов настолько, что резко возрастает риск внезапных и продолжительных падений? Нередко говорят, что самые успешные инвесторы — те. которые чувствуют колебания настроений на рынке, а не те, которые прогнозируют динамику доходности акций ExxonMobil. Вокруг этого тезиса возникла школа психологии фондового рынка, сторонники которой называют себя инакомыслящими инвесторами.
Они исходят из того, что иррациональный оптимизм неизбежно приведет к падению цен, которые растут совершенно необоснованно. Когда эта необоснованность станет очевидной,, рынок охватит паника и цены рухнут. Инакомыслящие инвесторы гордятся тем. что действуют вопреки психологии толпы. Поскольку движение цен циклично, некоторые и в самом деле добиваются успеха, используя такой подход. Намного реже рекламируют себя те, кто попробовал его и потерял последнюю рубашку. Вообще о неудачливых игроках нечасто говорят.
Возможно, в один прекрасный день инвесторы научатся определять, когда рынок перестает вести себя рационально. Но я в этом сомневаюсь. Врожденная людская склонность переходить от эйфории к панике и наоборот кажется вечной: опыт многих поколений не смог ее искоренить. Хотелось бы верить, что опыт нас чему-то учит, и в некотором смысле это действительно так. Когда меня, например, спрашивают, какие дисбалансы и проблемы мы предвидим, я неизменно отвечаю, что, если участники рынка предчувствуют финансовый кризис, он вряд ли случится. Если фондовый пузырь воспринимается игроками как предвестник обвала, спекулянты и инвесторы будут пытаться продать бумаги заранее. За счет этого нарождающийся пузырь сдувается, и кризиса удается избежать. А вот внезапные всплески эйфории или паники предугадать невозможно. Катастрофический обвал цен в черный понедельник стал громом среди ясного неба.
