Торстейн Веблен - Теория праздного класса
Нами, конечно, не предполагается, что даритель не осудил бы все это, осуществляй он контроль за исполнением своей воли лично; оказывается, однако, что в тех случаях, когда имеет место такое личное управление благотворительным предприятием — когда руководство осуществляется путем прямых расходов и личного надзора, а не по завещанию, — цели и методы управления остаются теми же. Бенефициариям, как и посторонним наблюдателям, покой и тщеславие которых не затрагивается, вовсе и не понравилось бы иное распоряжение денежными средствами. Никого не устроит, чтобы руководство предприятием осуществлялось с намерением употребить имеющиеся средства наиболее экономно и эффективно, непосредственно по изначальному физическому назначению фонда. Все лица, причастные к данному предприятию, является ли их интерес непосредственным и эгоистическим или лишь созерцательным, сходятся в едином мнении: некоторая значительная часть расходов должна идти на высшие цели, на удовлетворение духовных потребностей, обусловленных привычкой завистнического сравнения по критериям хищнической доблести и денежного расточительства. Все это говорит лишь о том, что каноны соперничества и денежной репутации настолько пронизывают здравый смысл общности, что от них нельзя уйти или уклониться даже в тех благотворительных мероприятиях, которые официально мотивируются исключительно независтническими интересами.
Вполне возможно, что деяние, служащее средством усугубления доброй славы дарителя, доставляет почет именно благодаря такому-то независтническому мотиву; однако при расходах это не мешает руководствоваться противоположным, завистническим интересом. Фактическое наличие в деяниях несопернического характера мотивов сопернического, или завистнического, происхождения можно было бы продемонстрировать на примере любой категории предприятий, о которых сказано выше. Там, где в такого рода случаях имеется стремление к почету, оно обычно замаскировывается под мотивы из области эстетических, этических или экономических интересов. Эти особые мотивы, продиктованные нормами и кан щами денежной культуры, исподтишка отвлекают несопернические усилия от фактической сферы их приложения, причем у исполнителя сохраняется ощущение доброго намерения и его сознание но отягощается мыслью о том, что эти усилия по существу бесполезны. Подобные мотивы можно было бы проследить в целом ряде инициатив из списка тех официально независтнических, улучшательских предприятий, которые столь характерны, а главное, демонстративно характерны для жизни состоятельных слоев, не скрытой от взора публики. В каком теоретическом аспекте следует рассматривать эти предприятия, наверно, достаточно ясно, и примеров больше не требуется, тем более что одному такому направлению деятельности — организации высших учебных заведений — в другой связи будет уделено пристальное внимание.
Направляя в деталях и приспособляя эту систему, каноны благопристойности немало способствуют тому, чтобы всякое независтническое устремление или усилие сводилось на нет. Всепроникающий, безличный, не вызывающий восторга принцип бесполезности всегда тут как тут, создавая помехи, не давая действенным образом выразиться той части сохраняющихся дохищнических способностей, которые нужно отнести к проявлению инстинкта мастерства; однако его наличие не препятствует передаче этих способностей или непрерывному возникновению побуждения найти им выражение.
Впоследствии, при дальнейшем развитии денежной культуры, требование отхода от процесса производства (во избежание недоброжелательного отношения общества) дошло до того, что стало распространяться на воздержание от сопернической деятельности. На этом продвинутом этапе денежная культура в негативной форме благоприятствует утверждению независтнических склонностей, делая менее сильный акцент на большем достоинстве сопернических, хищнических или денежных занятий по сравнению с занятиями производственного, или производительного, вида. Как отмечалось выше, требование такого отхода ог всякого полезного для человека занятия больше касается, строго говоря, женщин из высших слоев, чем любой другой социальной группы, кроме духовенства, которое можно было бы привести в качестве не столько, может быть, действительного, сколько кажущегося исключения из этого правила. Причина более настойчивого требования бесполезного образа жизни от женщин этой категории, чем от мужчин того же денежного и социального ранга, заключается в том, что они являются не только праздным классом более высокого ранга, но в то же время и социальной группой, осуществляющей подставную праздность. Для последовательного отхода от полезной работы в их случае есть два основания.
Широко известными авторами и ораторами, отражающими здравый смысл умных людей по вопросам общественного устройства и назначения, правильно и неоднократно говорилось, что положение женщины в любом обществе является наиболее разительным показателем уровня культуры, достигнутого обществом, и, как можно было бы добавить, любой данной социальной группой в обществе. Это замечание, может быть, справедливее в отношении стадии экономического развития, чем в отношении развития в любом другом аспекте. В то же время положение, отводимое женщине в общепринятой системе жизни в любом обществе или в условиях любой культуры, в весьма значительной степени является выражением традиций, которые сформировались материальными условиями более раннего этапа и которые были лишь частично приспособлены к существующим экономическим условиям или требованиям, предъявляемым складу характера и образу мысли, которые побуждают к действию женщин, живущих в условиях этой новой экономической ситуации.
В ходе обсуждения развития экономических институтов вообще и, в частности, там, где говорилось о подставной праздности и об одежде, попутно уже было высказано замечание о том, что положение женщин в современной экономической системе находится в более широком и последовательном противоречии с тем, что подсказывает инстинкт мастерства, чем положение мужчин тех же самых социальных слоев. По-видимому, справедливым является также то, что в женском темпераменте в большей мере присутствует этот инстинкт, одобряющий мир и с неодобрением относящийся к бесполезности. Поэтому не случаен тот факт, что женщины современных производственных общностей обнаруживают более живое чувство расхождения между принятой системой жизни и потребностями экономической ситуации.
Отдельные стороны «женского вопроса» в доступной форме выявили, до какой степени жизнь женщин в современном обществе, и в благовоспитанных кругах в особенности, регулируется основной массой представлений, сформулированных при экономических условиях более раннего этапа развития. Все еще ощущается, что образ жизни женщины в его гражданском, экономическом и социальном аспекте обычно является в существенной мере подставным образом жизни, достоинства и недостатки которого должны неизбежно приписываться какому-то другому лицу, которое по отношению к женщине является так или иначе собственником или опекуном. Так, например, ощущается, что всякое действие со стороны женщины, которое идет вразрез с предписанием общепринятого табеля о приличиях, немедленно бросает тень на честь мужчины, которому она принадлежит. В душе всякого, кто высказывает мнение по поводу такого рода нравственной неустойчивости или своенравия женщины, может, конечно, оставаться некоторое чувство несоответствия, однако здравым смыслом общности суждение по таким вопросам выносится без особых колебаний, и во всяком могущем возникнуть случае мало кто из мужчин стал бы сомневаться в правомерности своего чувства оскорбленного попечительства. С другой стороны, женщину сравнительно мало дискредитируют дурные поступки мужчины, с которым связана ее жизнь.
