Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Телицын Вадим Леонидович
Между тем ясно, что ввиду преимущественно внутреннего характера антиправительственных выступлений в Афганистане участие советских войск в их подавлении, с одной стороны, нанесло бы серьезный ущерб международному авторитету СССР и отбросило бы далеко назад процесс разрядки, а с другой — обнаружило бы слабость позиций правительства Тараки и могло бы еще больше поощрить контрреволюционные силы внутри и вне Афганистана к расширению масштабов антиправительственных выступлений. Тот же факт, что афганское правительство сумело подавить мятеж в Герате своими силами, должен оказать сдерживающее влияние на контрреволюцию, продемонстрировать относительную прочность нового строя.
Таким образом, наше решение воздержаться от удовлетворения просьбы руководства Демократической Республики Афганистан о переброске в Герат советских воинских частей было совершенно правильным. Этой линии следует придерживаться и в случае новых антиправительственных выступлений в Афганистане, исключать возможность которых не приходится…»[529]
Даже не имея полной информации о том, что творилось в Афганистане, имея довольно слабое представление о социально-экономических и политических особенностях развития этой азиатской страны, не говоря уже об особенностях ментальности многонационального афганского народа, Косыгин сделал совершенно правильные выводы о том, что советскому руководству стоит делать в сложившейся ситуации. И смог убедить в правильности своей позиции всех «твердо-лобых»…
От дальнейшего решения афганских проблем Косыгина «отстранили», больше ни в одном документе он не фигурирует… Конечно, надо учитывать тот факт, что в октябре 1979-го он угодил в больницу с обширным инфарктом, но, зная его натуру, можно с уверенностью говорить о том, что он продолжал следить за всем, что происходило и в Советском Союзе, и в мире. А уж афганский вопрос, на решение которого он положил столько сил и времени, оставался для него приоритетным.
В декабре 1979 года советские войска все же перешли афганскую границу… Затем последовали девять лет войны в Афганистане, 15 тысяч погибших советских солдат, несколько десятков тысяч раненых… В 1989-м ограниченный континент Вооруженных Сил СССР был выведен из страны… Но что самое ужасное, это то, что война там, в Афганистане, продолжается и сегодня…
Много лет спустя министр иностранных дел А. А. Громыко писал в своих воспоминаниях: «Сами виноваты! Надели на себя хомут и теперь носимся с ним. Еще в 1978 году мы же четко определились — ни при каких условиях наши войска в Афганистан не вводить… Мы устояли при твердой позиции Косыгина… В конце 1979 года мы изменили сами себе… А теперь ищем выхода из тупика, в который вогнали себя сами»[530].
При этом всем было известно, что Громыко Косыгина недолюбливал.
Вопрос: почему недолюбливал?
А. А. Громыко считал, что Косыгин — вольно или невольно — перехватил у него, министра иностранных дел, пальму первенства в решении внешнеполитических дел. По мнению Громыко, премьер и президент, в советском случае — генеральный секретарь ЦК КПСС, должны принимать на себя в международных делах исключительно представительскую функцию, все остальное — стратегия и тактика — должны исходить от министра, тем более от такого авторитетного, каким сам себя считал Громыко. На деле же все складывалось наоборот: Косыгин сам вырабатывал стратегию, самостоятельно принимал решения по тактике ведения переговоров, сам вырабатывал повестку дня во время того или иного визита и пр. За внешнеполитическим ведомством сохранялась, по сути, одна функция: «подай — унеси»… Громыко, столько лет стоявший «у руля» советского МИДа, был явно недоволен сложившейся ситуацией, считая себя несколько «задвинутым в сторону»… Но, в отличие от Устинова, Андропова, да и Тихонова, не стремился открыто противоречить Косыгину, действуя, что называется, «тихой сапой».
* * *Для проведения экономической реформы нельзя было игнорировать внешнюю политику, она должна была работать (и работала) на преобразования внутри страны.
Все взаимосвязано, все…
Косыгин надеялся в процессе реформирования экономики модернизировать ее. А для этого важны были партнерские связи, в первую очередь с промышленно развитыми странами Запада, у которых стоило перенять опыт, закупать оборудование и технологии. Важно было не зацикливаться в собственной «скорлупе», а идти навстречу западным деловым кругам и не бояться инноваций. Советскому Союзу было что предложить предпринимательским кругам Запада и было чему всерьез подучиться. Запад также был заинтересован в совместных проектах с Советским Союзом. И хотя на дворе была еще холодная война, эти контакты помогали «тронуться льду» между странами.
В то же время Косыгин выбирал тех западных предпринимателей, с кем можно было иметь дело, выбирал тщательно, «прощупывая» каждого и взвешивая все «за» и «против». Он не бросался «в объятья» первому встречному коммерсанту или политику. Он внимательно отслеживал особенности времени, развития страны, не забывая об экономической конъюнктуре. И его дипломатические вояжи, его встречи с коммерсантами и промышленниками, с политиками прекрасно вписывались в общий план реформирования индустриального и аграрного секторов советской экономики.
Алексей Николаевич решал и более глобальные вопросы, отстаивая геополитическую позицию СССР в таких конфликтах, как война во Вьетнаме или на Ближнем Востоке, в таких проблемах, как нераспространение ядерного оружия и сокращение стратегических вооружений. Его голос, его позиция воспринимались не только противостоящими в ближневосточном конфликте сторонами, но и президентом США. Да и само «сохранение мира в мире» во многом в те 1960-е годы зависело от жизненного опыта и дипломатических способностей Алексея Николаевича Косыгина.
Польский политик Казимеж Козуб был уверен в том, что советский премьер-министр обладал уникальным, в своем роде, талантом: он создавал не только деловую, но и дружескую атмосферу во время официальных приемов. Уже при первой встрече складывалось «ощущение», что «люди с ним были уже знакомы на протяжении длительного времени». Это отмечали почти все, кто встречался с Косыгиным, в том числе и многочисленные журналисты, которые освещали встречи и переговоры Алексея Николаевича с зарубежными (и не только) политиками и чиновниками. «Интересно, — акцентировал внимание Козуб, — что Косыгин обладал большим юмором и талантом рассказчика». Кроме того, он еще был и очень выдержанным, спокойным человеком, «почти» застенчивым; и это была не «рисовка», это было состояние души. Но он умел очень тщательно скрывать свои чувства, и при первом знакомстве с ним многим казалось, что он — «очень холодный и чересчур официальный человек». Но это только на первый взгляд, стоило сойтись с ним ближе, услышать его, внимательно понаблюдать за его реакциями на те или иные события, и становилось понятным: он «деловой человек», большой знаток своего дела, он быстро завоевывал симпатию у своих зарубежных коллег, у своих подчиненных. «Сам не [был] склонен к сердечности, однако не скрывал своего недовольства и симпатии к партнерам, чьи знания и суждения являются видимыми. Мог от души в голос посмеяться над другими и даже предложить выпить с ним 100 грамм». Кстати, любимым спиртным напитком Косыгина оставался дагестанский коньяк…
* * *Осенью 1979 года Косыгин получил очередной «сигнал» о том, что Брежнев и ЦК все больше и больше недовольны им и его командой, считая, что он — основная причина того, что нарастает конфликт между Советом министров и Центральным комитетом, вызванный различием подходов к ряду важнейших моментов социально-экономического развития страны. Этим объясняются и ставшие обычными «мелкие» уколы, наносимые Косыгину и его ближайшему окружению.
Тогда, в сентябре 1979 года, исполнялось 70 лет управляющему делами Совета министров СССР Михаилу Сергеевичу Смиртюкову. По существующим «негласным» правилам, ему полагалось дать Героя Социалистического Труда. Но генеральный секретарь считал управляющего делами одним из основных действующих лиц в противостоянии правительства и ЦК и отложил документы о награждении «в дальний ящик стола». Рассерженный Косыгин вынес вопрос на Политбюро[531]. Героя Соцтруда Смиртюков все же получил…
