Краткая история экономики. 77 главных идей о богатстве и бедности от Платона до Пикетти - Найл Киштайн
Будучи врачом, Кенэ видел экономику как гигантский организм, производящий драгоценный излишек общественного продукта. Этот излишек действовал как система жизненно важного кровоснабжения. Для объяснения своих представлений Кенэ создал первую экономическую «модель» – упрощенную картину хозяйственной системы. Эту картину он нарисовал в своей гениальной «Экономической таблице» (Tableau Économique). Для того чтобы представить кругооборот ресурсов в хозяйственной системе, он начертил ряд зигзагообразных линий. Крестьяне производили излишек и уплачивали его в форме ренты аристократам, которые владели землей и которые затем покупали шелковые застежки для пуговиц, серебряные подсвечники и канделябры у ремесленников. Ремесленники, в свою очередь, покупали продовольствие у крестьян, тем самым завершая цикл кругооборота. Экономическая система в итоге представлялась как схема циклических потоков, кругооборот излишка между крестьянами, землевладельцами и ремесленниками. Когда излишек увеличивается, расширяется поток распределяемых ресурсов между ними, и экономика растет. Если же излишек сокращается, экономика сужается. Это как раз и происходило, по мнению физиократов, во Франции.
Зигзаги доктора Кенэ производили впечатление на людей, озадачивали их и ставили в тупик. Мирабо, осознав, что означают эти зигзаги, провозгласил Кенэ самым мудрым человеком в Европе. Кенэ, по его мнению, был умен как Сократ. «Таблица», несомненно, оказала большое влияние на науку: позднейшие экономисты, включая Адама Смита, воздавали ей должное, давали высокие оценки.
Вплоть до сегодняшнего дня идея кругооборота ресурсов между наемными работниками, компаниями и потребителями является фундаментальной для понимания экономической системы.
У доктора Кенэ было лекарство против болезней, которыми страдала Франция. Прежде всего надо было увеличить излишек общественного продукта, производимый в хозяйственной системе. Мирабо нажил себе немало неприятностей в попытках объяснить, как это можно сделать практически. Зигзаги доктора Кенэ обнажили проблему с налогообложением крестьян. Из-за более высоких налогов у земледельцев оставалось меньше семян для посева в следующем году, а также меньше денежных средств на улучшение своих орудий труда. Если бы налогом облагались только владеющие землей аристократы, у крестьян оставалось бы больше ресурсов для возделывания земли и улучшения культуры земледелия. Это помогло бы увеличить общую величину излишка в экономике в целом. В конечном итоге выиграла бы даже аристократическая знать, потому что экономика стала бы более развитой и крупной по объему. Этот аргумент услышан не был, и невезучий Мирабо оказался за решеткой.
Помимо того, что крестьяне жили под гнетом высоких налогов, им было запрещено экспортировать зерновые и приходилось следовать правилам продажи зерновых своим соотечественникам внутри страны. Ограничения снижали запрашиваемую ими цену, еще больше сокращая излишек произведенного общественного продукта. Кенэ пытался убедить государство освободить земледелие и связанные с ним виды деятельности от всех подавляющих мер контроля, а также устранить привилегии, выгодные для купцов и торговцев. Он отстаивал экономическую политику laissez-faire, что буквально означает «позвольте делать». Мы по сей день используем это французское выражение для описания экономической политики невмешательства правительства. Физиократы имели некоторое влияние на экономическую политику. Например, под их влиянием в 1760-е годы французское правительство упростило для крестьян процесс продажи зерновых. Позднее школа экономической мысли Кенэ пришла в упадок, а он сам оставил практические вопросы экономической науки ради восхищения абстракциями геометрии.
Кенэ стремился найти закономерности для описания поведения хозяйственной системы и отобразить их в моделях, в этом он был совершенно современным исследователем. Сегодня то, чем он занимался, стало методом экономической науки. До него хозяйственную систему рассматривали сквозь призму традиции и религии или же, когда последнюю не учитывали, как это было у меркантилистов, сквозь туманную завесу конфликтующих идей. Едва ли такой подход определял четкий набор принципов. Утверждая, что зачастую экономику лучше оставить такой, какая она есть, – потому что тогда она лучше функционирует, – Кенэ предвосхитил мнение многих современных экономистов. Убеждение состоит в том, что нередко правительству лучше всего не вторгаться в экономику, например, взимая большое количество обременительных налогов. Мысли Кенэ были революционными и в том, что источник экономической ценности он четко и решительно видел не в деньгах самих по себе, а в реальных продуктах: пшенице, свиньях и рыбе. Однако, ограничивая источник ценности сферой земледелия, физиократы как бы застряли в прошлом. Они писали свои труды как раз перед экономической революцией, которая преобразила Европу. Революцией, после которой производители стали создавать ценности, изготавливая существующие товары дешевле и изобретая новые. Вскоре дар природы стал приносить плоды на заводах и фабриках, а не только на полях и в реках.
В конце физиократической эпохи Кенэ стал и критиком, и защитником экономической системы Франции. Он имел достаточную смелость, чтобы высказываться в пользу взимания налогов с французских аристократических кругов. Ведь отсутствие необходимости платить налоги было их привилегией, которой они дорожили, и важным символом их статуса в обществе. Кроме того, Кенэ был столь же решительным в своей критике королей Франции за то, что они душат свою же собственную экономику. К концу жизни беспокойство Кенэ относительно раздражения короля поутихло. После того, как Мирабо выходом своей книги навлек на себя неудовольствие августейших особ, мадам де Помпадур помогла освободить его из тюрьмы. Кенэ дожил до глубокой старости, на несколько месяцев пережив короля. Хотя Кенэ рисковал огорчить богатых и влиятельных людей своими заявлениями, он в принципе был лоялен к ним. Он проводил дни, бродя по коридорам дворца в ожидании аудиенций с королем и мадам де Помпадур. По большому счету, он был частью «старого монархического режима» Европы с его королями и королевами. Он верил в разделение общества на классы аристократов и крестьян. И хотя он убеждал короля изменить подход к управлению экономической системой, все равно он хотел, чтобы всем руководил всемогущий монарх. Даже таким ярким и смелым экономистам, как Кенэ, часто приходилось мыслить в рамках того, что задавалось и транслировалось самыми могущественными людьми в современных им обществах.
После смерти Кенэ аристократы Франции захлебнулись в потоках крови, вызванной могучей революцией 1789 года. Революция разрушила старый режим королей, герцогов и крестьян. Экономисты отвергли веру Кенэ в абсолютную власть монархов. Однако он расчистил для них дорогу к современным формам экономического знания и экономической науки.
