Нассим Талеб - Одураченные случайностью. Скрытая роль шанса в бизнесе и жизни
Глава 14
Бахус оставляет Антония
Смерть Монтерлана. Стоицизм — это не бесстрастность, а иллюзия победы человека над случайностью. Так легко быть героем. Случайность и личный стиль.
Когда французскому писателю-аристократу Анри де Монтерлану сказали, что он вот-вот потеряет зрение в результате прогрессирующей болезни, он решил, что лучше покончить с собой. Так классик и поступил. Почему? Потому что в соответствии с представлениями стоиков нужно выбирать именно тот путь, который обеспечивает контроль над своей судьбой перед лицом случайности. В предельном случае есть выбор между смертью и тем, что уготовано судьбой; это наш последний аргумент в споре с неопределенностью. Но такое поведение присуще не только стоикам: обе соперничавшие в античном мире школы — стоицизм и эпикурейство — одинаково рекомендовали его (разница между ними заключалась в небольших технических деталях — и ни одно из направлений философии не допускало тогда того, что широко распространено сейчас в обывательской культуре).
Героизм не означал непременно такие крайности, как гибель в битве или лишение кого-то жизни, — последнее признавалось только в ограниченном диапазоне обстоятельств, а в остальных случаях считалось малодушием. Контроль человека над обстоятельствами выражался в том, как он действовал в большом и малом. Вспомните, что эпических героев судили за действия, а не за результат. Неважно, насколько мудр наш выбор или насколько хороши мы в игре с шансами, последнее слово всегда будет за случайностью. В качестве решения нам остается только держаться достойно (достоинство не зависело от конкретных обстоятельств и определялось как поведение в соответствии с протоколом). Пусть это неоптимально, но только поступая так, можно чувствовать себя хорошо. Не поддаваться давлению обстоятельств, например. Или решить не подхалимничать вне зависимости от возможного вознаграждения. Или драться на дуэли, чтобы сохранить лицо. Или сигнализировать потенциальному супругу во время ухаживания: «Смотри, я влюблена в тебя; я без ума от тебя, но я не сделаю ничего, что умалило бы мое достоинство. Следовательно, малейшее оскорбление с твоей стороны, и ты меня больше никогда не увидишь».
В этой последней главе случайность обсуждается под совершенно новым углом: философски, но не с точки зрения точной философии науки и эпистемологии, которую мы использовали в части I при рассмотрении «проблемы черного лебедя». Это более архаичный, гуманитарный тип философии, свод различных представлений наших предков, предусматривавших обязательную необходимость держаться с гордостью и достоинством при встрече со случайностью, — в те времена не было настоящей религии (в современном смысле). Стоит заметить: до распространения того, что лучше всего назвать «средиземноморским монотеизмом», древние не верили в возможность влиять на судьбу с помощью молитв. Их мир был полон опасностей, насыщен неожиданными вмешательствами и крутыми поворотами фортуны. И им были нужны надежные рецепты по взаимодействию со случайностью. К этим рецептам мы и переходим.
Замечания о похоронах Джеки О.Если бы нас собирался посетить стоик, он предпочел бы представиться при помощи следующего стихотворения. Для многих (взыскательных) поклонников поэзии одним из величайших поэтов, когда-либо живших на свете, остается Кавафис. Он был из александрийских греков с турецкой или арабской фамилией, служил чиновником и писал почти сто лет назад на смеси классического и современного греческого языка безыскусные стихи, кажется, не заметив последние пятнадцать веков развития западной литературы. Греки почитают его как национальную святыню. Большинство его стихов написаны в Сирии (изначально именно греко-сирийские поэмы привлекли к нему мое внимание), Малой Азии и Александрии. Многие люди считают, что стоит выучить формальный полуклассический греческий язык только для того, чтобы насладиться его стихами. Их пронзительная эстетика, очищенная от сентиментальности, — утешение на фоне веков тошнотворной слезливости в поэзии и драме. После ценимых средним классом мелодрам, представленных романами Диккенса, романтической поэзией и операми Верди, его классические стихи читаешь с облегчением.
Я удивился, услышав, что Морис Темплеман, последний супруг Джеки Кеннеди-Онассис, читал прощальные строки Кавафиса Apoleipein о Theos Antonion («Покинул бог Антония») на ее похоронах. Стихотворение посвящено Марку Антонию, только что проигравшему битву против Октавиана и оставленному Бахусом, богом, еще недавно покровительствовавшим ему. Это одно из наиболее вдохновляющих стихотворений, которые я читал, прекрасное потому, что является образцом благородного достоинства, и еще потому, что мягкий, но поучительный тон в голосе поэта поддерживает человека, только что испытавшего сокрушительный удар отвернувшейся от него фортуны.
Антоний в стихотворении разгромлен и предан всеми (согласно легенде, даже конь покинул его и перешел к его врагу Октавиану). Поэт предлагает ему попрощаться с Александрией, оставленной им. Но он призывает героя не оплакивать свою судьбу, не винить себя, не верить, что его уши и глаза обманули его. Антоний, не унижай себя пустыми надеждами. Антоний,
..внемли умиленно,Без слез и малодушия мольбы,Последним звукам, сладостным и дивным,Таинственного шествия…
«Внемли умиленно»… Дело не в бесстрастности, нет ничего зазорного и недостойного в эмоциях — мы созданы, чтобы испытывать их. Зазорно не идти героическим или как минимум достойным путем. Вот что значит стоицизм на самом деле. Это попытка человека противостоять даже и вероятности. Не хочу показаться злым и разрушить дух стихотворения и его посыл, но не могу удержаться от несколько циничного комментария. Через пару десятков лет после написания этого стихотворения Кавафис, умирая от рака горла, не совсем точно следовал своему рецепту. Лишенный хирургами голоса, он эпизодически издавал недостойные беззвучные рыдания и цеплялся за посетителей, не давая им отойти от его смертного ложа.
Немного истории. Я сказал, что у стоицизма мало общего с понятием бесстрастности, хотя мы верим в их эквивалентность. Стоицизм, основанный в древности как интеллектуальное движение финикийским киприотом Зеноном из Китиона, к римской эпохе развился в образ жизни, основанный на системе добродетелей — в древности «добродетель» означала virtus, это вера в то, что добродетель сама по себе является вознаграждением. Так появилась социальная модель для стоического человека, например, для джентльмена викторианской Англии. Доктрину Зенона можно сформулировать следующим образом: стоик — это человек, в котором одновременно присутствуют такие качества, как мудрость, честность и мужество. Таким образом, у стоика есть иммунитет против поворотов жизни, поскольку он будет выше урона, который наносят наиболее грязные ее трюки. Но это можно довести до крайности; суровый Катон считал, что испытывать человеческие чувства — ниже его достоинства. Более гуманную версию можно прочитать в «Нравственных письмах к Луцилию» Сенеки, успокаивающей и удивительно легко читающейся книге, которую я дарю своим знакомым трейдерам. (Сенека тоже покончил с собой, когда судьба загнала его в угол.)
Случайность и личный стильЧитатель знает мое отношение к непрошеным советам и поучениям о том, как вести себя в жизни. Вспомните, что идеи не работают, когда в игру вступают эмоции; мы не можем использовать наш рациональный мозг вне учебной аудитории. Книги о самопомощи (даже если они написаны не шарлатанами) по большому счету бесполезны. Хороший, яркий (и «дружеский») совет или убедительная проповедь не задерживаются дольше чем на несколько мгновений, если они противоречат нашим мыслям. Интересная черта стоицизма в том, что он играет на достоинстве и личной эстетике, присущих нам генетически. Начните «давить» личный стиль — и это приведет к несчастью. В любых обстоятельствах проявляйте sapere vivere («знаю, как жить»).
В день казни оденьтесь в лучшее (и тщательно побрейтесь); постарайтесь оставить хорошее впечатление на палачей, держитесь прямо и гордо. Попробуйте не изображать жертву, если у вас обнаружат рак (скрывайте это от окружающих и делитесь информацией только с врачом, чтобы не скатываться в банальности и не допустить, чтобы другие считали вас жертвой, достойной их жалости; кроме того, благородное поведение сделает и поражение, и победу одинаково героическими). Будьте чрезвычайно вежливы со своим помощником, теряя деньги (вместо того чтобы срывать на нем зло, как делают многие трейдеры, достойные презрения). Старайтесь никого не обвинять за свою судьбу, даже если они виноваты. Никогда не выказывайте жалость к себе, даже если ваша вторая половина сбежала с симпатичным инструктором по горным лыжам или молоденькой, подающей надежды моделью. Не жалуйтесь. Если вы страдаете от легкой формы «поведенческих проблем», как один из моих друзей детства, не начинайте изображать «хорошего парня», когда бизнес катится под гору (он рассылал коллегам героические письма по электронной почте, сообщая им: «Меньше бизнес, но то же отношение»). Единственный пункт, который госпожа Удача не может контролировать, — это ваше поведение. Удачи вам!
