Биржа — Игра на деньги - Гудмен Джордж "Адам Смит"

Единственными акциями, которые в четверг пойдут вверх, будут акции «Америкэн Саут Африка» и «Дом Майнз», то есть «золотые» акции. Прочие акции из «золотых» будут подрагивать на месте — «Уэстерн Дип Левелз» и так далее, плюс южноафриканцы с непроизносимыми названиями типа «Блювооруитзихт». В пятницу биржа ослабеет еще больше, потому что те шестнадцать человек, о которых я тебе говорил, начнут шевелиться, а Роберт Руса вылетит в Вашингтон.

В пятницу вечером Казначейство сделает тихое маленькое объявление. Его сущность я объясню чуть позже. Казначейство скажет, что мы живем в современную эпоху. А золото — это пережиток варварских времен. Поэтому, скажет Казначейство, мы открепляем золото от доллара, и пусть они теперь парят независимо друг от друга. Хо-хо-хо, — последнюю фразу Гном из Цюриха произнес как Веселый Зеленый Великан из рекламных роликов, которые Гном любит смотреть.

— В понедельник утром биржа-будет на двадцать пунктов ниже, а во вторник еще на пятнадцать. В среду Уильям Макчесни Мартин скажет, что он давно уже собирался в отставку. И, когда все кончится, а кончится все довольно быстро, биржа упадет на четыреста пунктов. Начнется дикая паника, воцарится хаос, а люди примутся искать козлов отпущения. Таким козлом окажусь я. Люди скажут, что всему виной Гномы из Цюриха, но к тому времени все золото уже будет у нас. Ругань на воротах не виснет, — пусть говорят.

— Угощайся, — сказал я Гному из Цюриха, который и так уже запустил свои пальцы в коробку с сигарами. Мне очень хотелось узнать, почему Кризис непременно грядет, и что надо сделать, чтобы этого не произошло, и чтобы игра на нашей чудесной фондовой бирже продолжалась, как прежде.

— Так и быть, угощусь, — сказал Гном из Цюриха.

Фразу «Гномы из Цюриха» впервые произнес Джордж Браун, вице-премьер Великобритании. Был 1964 год, и лейбористское правительство только-только протиснулось к власти. Лейбористы ждали этого очень давно и обзавелись целой кучей планов, поэтому они очень расстроились, когда все-таки дорвались до власти и выяснили, что с планами придется подождать — в Англии начинался финансовый кризис. Дело, понятно, было в том, что Они, кто бы эти Они ни были, может, Их вообще была целая международная шайка, внимательно просмотрели торговый баланс Великобритании и ее балансовые отчеты, после чего и решили распродавать фунты стерлингов. Тут уже все спекулянты валютой стали продавать фунты, и вскоре их никто уже не покупал, за исключением Английского банка, который был обязан это делать, а мистер Хейес из Федерального резервного банка в Нью-Йорке вынужден был всю ночь провести на ногах, собирая спецов по финансовой хирургии и готовя массивное трансатлантическое вливание. Тогда-то Джордж Браун и обрушился на Международных Заговорщиков, которые нацелились на то, чтобы прикончить фунт, а заодно и Англию. «Это все Гномы из Цюриха», — сказал он дрожащим от ненависти голосом. Каждое слово Браун произносил медленно и угрожающе, особенно задержавшись на «г» в слове «Гномы», отчего в нем даже появился лишний слог. Таким образом, «Гномами из Цюриха» стали называть Международных Спекулянтов, а также скептиков. Но, как я уже сказал, большинство Гномов находится в Базеле и Женеве, а Гном из Цюриха сидит у меня дома.

— Да, мы скептики, — сказал мой друг Гном из Цюриха. — Мы склонны к недоверию. И мы весьма цинично настроены по отношению к способности людей рационально решать свои дела в течение долгого времени. Особенно если речь о политиках. Политики обещают людям вещи, за которые они не в состоянии заплатить. А мы, Гномы, стоим за Реализм или, если угодно, за дисциплину. Без нас печатные станки всех правительств работали бы без перерыва, всюду началась бы дикая инфляция, и мир очень скоро вернулся бы к натуральному обмену.

Я уже говорил вам, что Гном из Цюриха человек предвзятый.

— Будет кризис или нет, — сказал мой друг Гном из Цюриха, — зависит от того, кто выиграет в соревновании между верой и скептицизмом. Доллар — это настоящая международная валюта. Кое-кто хотел бы верить в это всегда, потому что альтернативы рассыпаются в прах, а международная торговля подорвана всеобщей неуверенностью. Поэтому все государства мира собираются вместе и пытаются изыскать что-то еще, какой-нибудь международный чековый счет. Тем временем недоверие к доллару растет, потому что каждый год наблюдается дефицит торгового баланса.

Когда я слышу слова «торговый баланс» и «дефицит», у меня сразу начинает болеть голова. Мое внимание куда скорее привлекла бы весть о том, что «Ксерокс» упал с 230 до 18, а «Дженерал Моторз» с 74 до 8.

— Погоди, дай-ка разобраться, — сказал я. — Если мы отладим торговый баланс, тогда все надолго поверят в доллар, — во всяком случае, на срок, позволяющий ввести в оборот какую-то международную валюту. Выходит, это нам и надо сделать.

— Было бы неплохо для начала, — сказал Гном из Цюриха. — Но этого никогда не произойдет.

Я же говорил, что этот Гном из Цюриха циник. Насчет всех этих проблем с торговым балансом вы, наверное, и так все уже слышали. В торговле Соединенные Штаты выглядят совсем неплохо: превышение в пару миллиардов от продаж соевых бобов, пшеницы и самолетов над тем, что уплывает за границу, в уплату за «фольксвагены», шотландский виски и медь. Но тут в игру вступают туристы, которых с каждым годом все больше, и расшвыривают за границей доллары, словно опавшие осенние листья. И красивый торговый баланс летит ко всем чертям.

— Очень легко исправить, — сказал я. — Вводим солидный подушный налог в аэропортах для всех, выезжающих из страны.

— Я взвешивал этот вариант, — сказал Шом из Цюриха, — но он неприемлем с политической точки зрения, потому что идет вразрез с правом американцев путешествовать, куда они хотят.

Вы и так гораздо ближе к Судному Дню, чем думает большинство людей. Казначейство предложило ввести тридцатипроцентный налог на иностранные акции, и для американцев стало сложновато вкладывать деньги за границей. Казначейство уже пересмотрело все иностранные долги, а валютные свопы мистера Росы смазаны, как следует. В последнее время вы продаете активы правительства США, так называемые «сертификаты участия» — симпатичный бухгалтерский фокус. Но песок в часах уже вот-вот вытечет, и мы движемся вниз — к серьезной заварухе.

— Как можно уладить эту проблему? — спросил я, мысленно указывая на собственный портфель акций.

— Вы могли бы забрать домой из Германии четверть миллиона своих военных вместе с их женами, — сказал Шом из Цюриха. — Господин Крупп вовсю строит заводы в коммунистических странах. «Фиат» и, между прочим, «Рено» собираются выпускать автомобили в России. Европейцы, как видишь, русских не особенно боятся.

— Но мы твердо постановили оставаться в Европе, — сказал я.

— Немцев ваши войска устраивают, — это куда как лучше, чем четверть миллиона туристов, но вот платить за них немцы не хотят, — сказал Шом.

— Значит, мы остаемся. Что еще?

— Еще? Еще Вьетнам, — сказал Шом из Цюриха. — Заметь, политика меня нимало не интересует. Меня интересуют только деньги. А Вьетнам стоит вам массу золота. Ты же знаешь, что деньги, которые вы тратите там, поступают в Индокитайский банк, принадлежащий французам. Оттуда они идут в Париж и становятся требованием на золото, выставленным Нью-Йорку. А ты знал, что золото загребают себе китайцы?

— Китайцы? Какие китайцы? Как?

— Очень просто. С черного рынка в Сайгоне. Хорошо известно, что даже мыло, распределяющееся среди крестьян, приземляется на черном рынке, не говоря уже обо всем, что разворовывается на складах в портах. Доллары с черного рынка идут в Ханой, куда их отправляют вьетконговские партизаны. Из Ханоя доллары едут в Гонконг, где Банк Китая (коммунистического) обменивает их на валютные фунты. Затем эти фунты представляются для обмена на золото в Лондонский золотой фонд, после чего слитки летят на самолетах пакистанских международных авиалиний из Лондона — через Карачи — в Пекин.

К этому моменту истории я отнесся скептически — уж слишком по джеймсбондовски все получалось.