Биржа — Игра на деньги - Гудмен Джордж "Адам Смит"
Вторым моментом был сам Скарсдейл, который вел ленч с такой деловитостью, словно он был ведущим дискуссионной телепередачи, и у него было всего лишь тридцать минут минус реклама на то, чтобы вытащить на свет божий всю правду.
Теперь взглянем на все с другой точки зрения. Вам тридцать два года, вы работаете управляющим портфелем ценных бумаг и зарабатываете $25 000 в год. Ваша главная задача — управлять доверенными вам $250 миллионами и добиться того, чтобы ваш портфель активов переиграл любой другой отдельно взятый портфель. Вы получаете два приглашения по телефону, и одно из них — от старинной фирмы на обед с тарелками Веджвуд в закрытом банкетном зале. Второе приглашение — от Скарсдейла. Вы уже знаете, какие акции продают люди с веджвудовскими тарелками в банкетном зале. У Скарсдейла же вы можете выяснить (и здесь появляется оттенок партии в покер), что на уме у ваших коллег и конкурентов, причем никто ничего вам не будет продавать. Уж во всяком случае, не Скарсдейл: он гордится тем, что не знает о бирже ничего, хотя его говяжьи сэндвичи и собирают за столом самую надежную информацию в стране. Все, что от вас требуется, — вести себя дружески, по-товарищески. Может быть, но это не обязательно, вы разок-другой подкинете ему заказ на тысячу акций «Телефоун», просто чтобы помочь оплатить ленч. Так вот, при таком выборе, — куда вы пойдете?
— Ладушки, все по местам, — говорит Скарсдейл. — Он поворачивается к господину из Очень Большого Банка. Что на повестке дня и что они собираются покупать?
Господин из Очень Большого Банка начинает говорить о валовом национальном продукте, производительности труда и прочих дымовых завесах, но Скарсдейл обрывает его на полуслове:
— На прошлой неделе у вас было семьсот миллионов долларов наличностью. Они так и остались нетронутыми?
— Мы потратили пятьдесят миллионов, — признается господин из Очень Большого Банка. — Мы купили кое-какие коммунальные акции, в нижней точке, перед тем, как они на прошлой неделе пошли вверх.
— Понятно, что перед тем, — говорит Скарсдейл. — Что еще?
— Медвежий рынок еще не кончился, — говорит господин из Очень Большого Банка. — Вы все — вы, молодежь до сорока — вы настоящего медвежьего рынка в жизни не видели. Вы не знаете, что это за штука.
— Что еще вы купили? Ну, давайте, давайте, — говорит Скарсдейл.
— Больше ничего, — говорит человек из Очень Большого Банка, но никто не слушает затаив дыхание, потому что большинству гостей сорока еще нет, и настоящего медвежьего рынка они в жизни не видели. Им приходилось видеть, как рынок летит вниз на $100 миллиардов, и как их лучшие портфели превращаются в прах — и если это не настоящий медвежий рынок, то о настоящем они и знать не желают.
— Ладно, — говорит Толстяк Скарсдейл. Он отдает приказание официантам. — Передайте ему тарелку с тефтелями.
Сам Толстяк Скарсдейл бросается на тефтели, как кобра на жертву, пока тарелка проплывает мимо, он успевает выхватить две, прежде чем благодарный господин из банка начнет поглощать свою порцию. Потом Скарсдейл заедает тефтели булочкой с маслом. Теперь он поворачивается к людям из фондов.
— Чарли X. был здесь на ленче во вторник, — говорит он, называя менеджера конкурирующего фонда. — Он говорит, что биржа сейчас точь-в-точь как в пятьдесят седьмом, пятьдесят восьмом году. Он говорит, что купил акции в самой нижней точке.
— Он покупает в нижней точке каждый год, — говорит человек из фонда, — и каждая его нижняя точка ниже предыдущей. Очень странно, что у него вообще остались еще фишки для игры.
— Куда идет биржа? — спрашивает Скарсдейл.
— Ямы, похоже, уже позади, — говорит человек из фонда.
Собравшиеся гости хором выдыхают: «О-о-о…» Вот это прямота. (Вскоре рынок развернулся, индекс Доу-Джонса упал и пролетел через отметку 744; человек вложился неудачно, но то, что он вложился — чистая правда.)
— Какие три акции вас греют? — спрашивает Скарсдейл.
— Мы отщипнули немножко авиалиний, — говорит человек из фонда.
— Авиалинии выдохлись. Мы продаем наши авиалинии. Вы посмотрите, на каких условиях они закончили забастовки. Вы посмотрите на задержки с новым оборудованием. Нам авиалинии даром не нужны, — говорит менеджер другого фонда, сидящий напротив.
— Ну вот и продавайте свои авиалинии, — говорит первый менеджер. Гости понемногу подогреваются, и ленч, похоже, удается на славу. — Мы считаем, что здоровые акции с этой точки двинутся на тридцать-сорок процентов вверх, очень здоровые удвоятся, а прочие ляпнутся вниз и исчезнут.
— Какие здоровые акции? Что такое здоровые акции? — спрашивает Скарсдейл. Он с такой самоотдачей ведет собрание, что даже не замечает, как принимается доедать последние булочки на подносе.
— Я купил немного «Полароида» при движении вниз, где-то по сто двадцать пять, — говорит менеджер фонда. Раздается еще одно общее «О-о-о…». Девять мозгов-компьютеров считают. Если он говорит, что купил по 125, то на самом деле это было по 135. Если он купил по 135, а прибыли на акцию растут, то он не сможет так просто развернуться и начать продавать. Прочно взятый «Полароид» по 135. «О-о-о…».
— Какие прибыли будут на «Полароид» в следующем году? — спрашивает Скарсдейл. — Четыре доллара? Четыре пятьдесят? Пять?
— Какая разница? — говорит человек из фонда.
— Ладно, — говорит Скарсдейл. — Что еще? Какие другие акции? А?
— Ну-у-у… — говорит человек из фонда. — Я, кажется, купил немного «Фэйрчайлд» у дна. По-моему, я взял их по девяносто шесть.
— «Фэйрчайлд» никогда не продавался по девяносто шесть! — вопит господин из второго банка. — Их нижняя котировка была на девяносто семи!
— Без надувательства! — кричит Скарсдейл.
— Ну, может, я взял их по девяносто восемь, — говорит человек из фонда. — Да, кажется, я действительно взял их по девяносто восемь.
— «Фэйрчайлд» разваливается на ходу, — говорит господин из хеджевого фонда. В хеджевом фонде вы можете себе позволить продавать без покрытия. — «Фэйрчайлд» потерял контроль над своими товарными запасами. Стрит еще ничего об этом не знает, но четвертый квартал у «Фэйрчайлда» будет очень неутешительным.
— Меня не волнует, — говорит человек из фонда.
— Весь следующий год может быть исключительно неутешительным, — говорит господин из хеджевого фонда.
— Меня не волнует, — говорит человек из фонда.
Теперь ленч достигает нужной температуры. Может быть, хеджевый фонд продавал «Фэйрчайлд» без покрытия, а первый фонд его же без покрытия покупал. Перестрелка на Ранчо Уоллстрит. А, может быть, господин из хеджевого фонда вовсе и не продавал «Фэйрчайлд» без покрытия, — в конце концов он не сказал, что продавал. Может быть, он просто порыкивал для страху, чтобы все прочие подумали, что он стоит в короткой позиции по «Фэйрчайлд». Когда Ротшильды узнали новости о битве при Ватерлоо, — в фильме эту весть приносит почтовый голубь, — они не кинулись покупать британские государственные облигации. Они бросились продавать, а потом, на волне паники, они уже покупали.
— Что еще? Что еще? — кричит Скарсдейл.
— Рынок идет вверх, — говорит человек из фонда. — Я не знаю, надолго ли. Я еще не уверен. Может, до весны. Но пока он идет вверх.
— Хорошо! — говорит Скарсдейл. — Дайте этому человеку тефтелей! Дайте ему салату! Куда подевались все булочки?
Ленч завершен, и Скарсдейл сидит за столом в своем офисе. Двое из гостей не стали есть свой творожный пирог, и пустые тарелки с крошками творога сейчас стоят на столе Скарсдейла. Скарсдейл висит на телефоне, беседуя с другими своими знакомыми менеджерами и рассчитывая на то, что ему могут обломиться кое-какие заказы и кое-какие крошки. Перед ним на столе открытый блокнот.
— Гарри X. сегодня был на ленче. Он считает, что ямы уже позади и прикупает кое-какие авиалинии. Джо У. тоже был здесь. Он полагает, что у нас еще целый этап на пути вниз, и он пока не покупает. Гарри считает, что цифры Джо насчет капитальных затрат занижены на десять миллиардов. Вот авиалинии, которые приглянулись Гарри…
