Майкл Льюис - Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы
На следующее утро Чарли и Бен бродили по коридорам гостиницы Venetian. «Все, кто пытался там что-то продать, носили галстук, – вспоминает Бен. – Все, кто собирался что-то купить, обходились без него. Мне не с кем было поговорить. Мы бродили туда-сюда, два незваных гостя». Во всей гостинице у них нашелся только один знакомый – Дэвид Берт, бывший сотрудник BlackRock: в настоящий момент он получал от них $50 000 в месяц за оценку CDO, против которых они делали ставки. Но это знакомство не считалось, поскольку им хотелось присутствовать на открытых заседаниях, круглых столах и докладах для широкой аудитории. «Непонятно было, зачем мы туда приехали, – говорит Бен. – Мы пытались завязать знакомства. После выступлений докладчиков Чарли цеплялся ко всем, кто находился на подиуме. Мы хотели найти хоть кого-нибудь, кто объяснил бы, в чем наша ошибка». Они искали убедительное зеркальное отображение самих себя. Кого-то, кто разъяснил бы, почему то, что рынок считал невозможным, было по меньшей мере маловероятным.
Чарли горел желанием втянуть ничего не подозревающих инсайдеров в дискуссию прежде, чем те опомнятся и начнут интересоваться, кто он и чем занимается. «Все реагировали абсолютно одинаково: “Подождите-ка, как вы сказали, откуда вы?” И очень удивлялись, – рассказывает Чарли. – А потом спрашивали: “А вы здесь, собственно, зачем?”»
Один из сотрудников рейтингового агентства, на котором Чарли решил проверить инвестиционную схему Cornwall, странно посмотрел на него и спросил: «Вы уверены, что понимаете, что делаете?» Участники рынка не соглашались с их позицией, но не могли убедительно возразить. Главный аргумент в защиту низкокачественных CDO звучал так: «Покупатели CDO никогда не переведутся». В качестве главного аргумента в защиту базисных кредитов приводилось утверждение: за их короткую историю масштабы дефолтов никогда не были значительными. Над столами с рулеткой обычно устанавливают экраны, показывающие результаты последних 20 раундов. Игроки видят, что последние восемь раз выпадало черное, удивляются такому невероятному обстоятельству и с абсолютной уверенностью полагают, что уж в этот раз маленький серебряный шарик точно остановится на красном. Именно с этой целью казино и устанавливает экраны с результатами последних раундов – чтобы помочь игрокам обманывать самих себя. Чтобы вселить в них ложную уверенность, без которой они не станут выкладывать фишки на стол. Вся цепочка посредников на рынке низкокачественных ипотечных кредитов попалась на ту же удочку – использование статистически бессмысленного прошлого с целью прогнозирования будущего.
«Обычно при заключении сделки на противоположной стороне всегда есть умные люди, – говорит Бен. – В данном случае таковые отсутствовали».
«Ни у кого из тех, с кем мы говорили, не было веских оснований считать, что ситуация не обернется большой проблемой, – замечает Чарли. – Но никто над этим не задумывался».
На вопрос Чарли о том, что произойдет с CDO через семь лет, один из сотрудников Bear Stearns, работавших с этими облигациями, заявил: «Семь лет? Семь лет меня не интересуют. Мне нужно, чтобы они продержались еще пару лет».
Тремя месяцами ранее, когда Cornwall купила первые $100 млн в дефолтных свопах на транши CDO с рейтингом «два А», партнеры полагали, что делают дешевую ставку на маловероятное событие – страховую премию в размере $500 000 в год за шанс заработать $100 млн. Рынок и рейтинговые агентства оценивали вероятность дефолта как 1: 200. В Cornwall же считали, что шансы были намного выше: порядка 1: 10. И все же эта ставка, как и большинство других, была рискованной. Продуманной, но все равно рискованной. Чем больше они беседовали с игроками рынка низкокачественных ценных бумаг, тем больше укреплялись во мнении: крах облигаций с рейтингом «два А» не маловероятное, а весьма реальное событие. У Бена мелькнула мысль: люди считали крушение рынка низкокачественных ипотечных кредитов маловероятным как раз потому, что это было бы настоящей катастрофой. Такой ужас просто невозможен.
В первый день конференции они вышли за тысячной толпой из казино и последовали в просторный главный танцевальный зал, где должна была состояться церемония открытия. Она задумывалась как общее заседание, однако участники группы предпочитали не обсуждать, а обмениваться друг с другом заготовленными осторожными репликами. За последующие три дня Чарли и Бен присутствовали на десятке подобных мероприятий, одно скучнее другого. Правда, одно из мероприятий выделялось на фоне остальных, поскольку его ведущий то ли перебрал спиртного, то ли малость тронулся рассудком. Его звали Джон Девейни, он был менеджером хедж-фонда United Capital Markets, который инвестировал в низкокачественные ипотечные облигации. Девейни вот уже 10 лет спонсировал данную конференцию – Американский форум по секьюритизации, ASF, отчасти потому, что это название звучало солиднее, чем Ассоциация по рискованному кредитованию. Если у рынка низкокачественных ипотечных облигаций были духовные лидеры, то Джона Девейни можно считать одним из них. К тому же он со знанием дела выставлял напоказ свое богатство. Ему принадлежали картина Ренуара, самолет Gulfstream, вертолет плюс, разумеется, яхта. В этом году он выложил бешеные деньги за развлекательное выступление Джея Лено.
Выглядя так, словно всю ночь провел в ночном клубе и не успел отоспаться, Джон Девейни, импровизируя, нес какую-то ахинею относительно состояния рынка низкокачественных ценных бумаг. «Я не верил своим ушам, – вспоминает Чарли. – Поток сознания. Затем он обозвал рейтинговые агентства продажными, а ценные бумаги ничего не стоящими бумажками. Заявил, что все присутствующие об этом знают. Он облекал в слова наши подозрения. Он словно выкладывал корпоративные секреты. После его выступления воцарилась гробовая тишина. Никто не попытался выступить с опровержением. Все продолжали болтать как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего такого не слышали»[12]. С одной стороны, послушать откровения инсайдера было интересно; с другой стороны, если рынок начинает понимать, что к чему, его безумства не продлятся долго. Чарли, Джейми и Бен полагали, что могут особо не торопиться с покупкой новых дефолтных свопов на транши низкокачественных CDO «два А», что у них есть время на раздумья. «Та речь напугала нас, – признается Бен. – Получалось, что на проведение операций у нас есть не полгода, а всего неделя».
Перед ними стояла извечная проблема: найти фирмы с Уолл-стрит, готовые сотрудничать. Их единственный поставщик свопов, Bear Stearns, ни с того ни с сего стал от них прятаться. Все остальные просто насмехались над ними. Cornhole Capital. Но здесь, в Лас-Вегасе, их ожидала удача. С превеликим удивлением они узнали, что их консультант по CDO Дэвид Берт имеет вес в данной сфере. «В Вегасе Дэвид Берт считался кем-то вроде Бога, – рассказывает Чарли. – Мы начали ходить за ним по пятам. “Послушайте, парень, с которым вы говорили. Мы ему платим. Может, вы поговорите и с нами?”» Этот арендованный Бог представил Чарли сотруднице Morgan Stanley по имени Стейси Страусс. В ее задачу входил поиск инвесторов, желавших приобрести дефолтные свопы. Чарли так и не понял, почему при ведении дел с компанией Cornwall она согласилась поступиться обычными стандартами Morgan Stanley. Потом Чарли взял в оборот сотрудника Wachovia Bank, который занимался анализом рынка низкокачественных ипотечных облигаций. По чистой случайности тот оказался на заседании, где председательствовал возмутитель спокойствия Джон Девейни. На открытии заседания он, как и все прочие, притворился, что не слышал Девейни, а потом выступил с коротким докладом о стабильности рынка низкокачественных ипотечных облигаций. Стоило ему сойти со сцены, как на него набросился Чарли с предложением доказать свои слова делом и продать им толику дефолтных свопов.
На следующее утро после обеда с Вином Чау Айсман получил возможность лицезреть как рынок облигаций во плоти, так и множество фальшивых потолочных фресок в стиле барокко. Гостиница Venetian – Дворец дожей снаружи и «Божественная комедия» внутри – была до отказа забита белыми мужчинами в неформально-деловой одежде, которые так или иначе зарабатывали деньги на низкокачественных облигациях. Как и всё в Лас-Вегасе, гостиница Venetian представляла собой мешанину кажущихся случайными эффектов, призванных усиливать и эксплуатировать иррациональность. Дни, походившие на ночи, и ночи, походившие на дни; торговые автоматы, глотавшие монеты, и банкоматы, выплевывавшие сотенные купюры; роскошные, но дешевые номера, повышавшие самооценку. Все это было призвано изменить ваше представление о своих шансах и деньгах, и все это угнетало Айсмана. Он терпеть не мог азартные игры. «Я не смог бы просчитать свои шансы, даже если бы от этого зависела моя жизнь», – признается он. В конце каждого дня Винни отправлялся сыграть партию в покер с низкими ставками; Дэнни вместе с Липпманном и многими другими, кто был связан с облигациями, усаживался за стол для игры в кости, а Айсман укладывался спать. Следует отметить, что пристрастие трейдеров по облигациям к такой игре, как кости, весьма показательно. Она дарит игрокам иллюзию контроля – ведь кости-то они кидают сами – и сложности, под которой скрывается абсурдность игры. «По какой-то причине люди, которые играют в кости, действительно уверены в том, что могут на них повлиять», – говорит Винни.
