Грэг Стейнметц - Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил
Другие банкиры откровенно потешались. Они не могли поверить, что Фуггер готов предоставить такому рискованному заемщику, как Зигмунд, поистине гигантский кредит. Сам Фуггер, возможно, тоже терзался опасениями. Да, если Зигмунд погасит кредит, Фуггер сделает состояние. Но если эрцгерцог откажется платить, с кредитором будет покончено. Ведь Зигмунд был полноправным сюзереном. Подобно всем венценосным особам, он мог отказаться от выплат без малейших последствий для себя. Долговая тюрьма грозила простолюдинам, вельмож туда не сажали. Единственным залогом верности слову была честь – и желание занимать средства и впредь.
Чтобы избежать катастрофы, Фуггер внес в кредитный договор ряд условий и гарантий. В частности, Зигмунду запрещалось даже касаться добытого серебра, управляющие копями также поставили свои подписи на договоре, и еще Фуггер настоял на том, что деньги будут передаваться эрцгерцогу не единовременно, а по частям. Таким образом обеспечивался разумный баланс интересов. Прежде чем подписать договор, Фуггер выдвинул последнее условие: передать ему в управление государственную казну. Безумные траты Зигмунда поставили Тироль на грань банкротства, так было на протяжении многих лет; Фуггер же хотел стабильности и, контролируя казну Тироля, выступал в роли этакого прообраза Международного валютного фонда, сохранял государство в целости, оплачивая его счета. Это привело в восторг тирольских чиновников, которым Зигмунд платил, только когда бывал в настроении. Эрцгерцог безропотно согласился на все условия Фуггера – у него попросту не было иного выбора.
Этот кредитный договор стал поворотным моментом в карьере Фуггера. Это не только крупнейший деловой проект, реализованный Якобом; это и крупнейший проект в истории его семьи. Фуггеры вложили в сделку почти все, что имели, и даже привлекли к финансированию проекта друзей. Мать Якоба, Барбара, позаботилась сделать так, чтобы ее дети заключили выгодные браки. Теперь семейство Фуггеров, если брать целиком, объединяло многие богатые и известные семьи Аугсбурга – среди представителей которых были бургомистры, армейские капитаны[15] и текстильные магнаты. Все они располагали средствами для инвестиций. Братья Фуггер, в том числе Якоб, долгие годы убеждали эту публику в том, что деньги должны работать. В сочетании с собственными средствами Фуггеров и кредитом некоего богатого итальянца сумма оказалась достаточной, чтобы удовлетворить потребности Зигмунда. В самом займе не было ничего инновационного, конкуренты могли предоставить эрцгерцогу кредит с той же легкостью, что и Фуггеры. Якоб лишь вложил средства в рискованного заемщика, на что все прочие не отважились. Проще говоря, он купил, а другие испугались. Он поступал так несколько раз за свою жизнь – и почти всегда делал правильный ход.
Вскоре стало ясно, что Фуггеры заключили выгодную сделку. Когда другие банкиры – те, кто потешался над Якобом, – увидели повозки с серебром Зигмунда, они принялись жаловаться на несправедливость и обвинять Фуггеров в обмане эрцгерцога. Они призывали Зигмунда разорвать соглашение и обсудить новые условия. Но к тому времени Якоб уже успел подружиться с Зигмундом. Зная, что эрцгерцог уязвим для лести, Якоб завоевал место в его сердце действительно большим достижением, нехарактерным для провального в целом правления Зигмунда. Речь о монетах. Пока другие сюзерены – либо управляющие монетными дворами от их имени – чеканили монеты, в которых содержание драгоценного металла сокращалось, Зигмунду богатейшее месторождение в Шваце позволяло выпускать серебряные монеты непревзойденной чистоты. На монетах изображался сам эрцгерцог, со скипетром в руке и с великоватой для его венценосного чела короной на голове. Эти монеты принесли ему славу – и прозвище «Зигмунд, Богатый монетами». Когда купец получал одну из серебряных монет Зигмунда, он заранее знал, что тут нет подвоха. Популярность этих монет – весом шесть четвертаков[16] каждая – вызвала волну подражаний по всей Европе. Германский город Иоахимшталь, например, чеканил монеты аналогичного размера и содержания серебра; их называли талерами. Датчане именовали свой вариант долларами. Три столетия спустя американцы переняли это название валюты у датчан. Зигмунд обожал свои «гульдинеры», и Фуггер дарил ему монеты мешками. Эрцгерцог ценил усилия Якоба и оставался верным своему банкиру. Но эта верность была односторонней – в конце концов Фуггер пошел против него.
Ничто во времена Фуггера не стимулировало городскую экономику сильнее торговых ярмарок, а среди всех городов Германии крупнейшая ярмарка проходила во Франкфурте. Численность населения в городе во время ярмарки возрастала вдвое. Сдавая жилые помещения, домовладельцы зарабатывали за неделю больше денег, чем за год повседневной деятельности. Трактирщики за три недели полностью покрывали затраты на строительство своих заведений. Более важного источника доходов в городе не существовало. Ярмарка обеспечивала средства на все: от подорожных сборов и налогов до податей на взвешивание товара на городских весах.
Франкфурт расположен весьма удачно. Раскинувшийся вдоль реки Майн, крупнейшего притока Рейна, он находится в самом сердце Германии. Сюда легко добраться на лодке из Кельна и Антверпена, отсюда всего несколько дней пути до Аугсбурга, даже в ту эпоху неторопливых перемещений. Подготовка к ярмарке начиналась заблаговременно, за месяцы до события. Солдаты очищали дороги от разбойников. Баржи, груженные пивом и сельдью, шли с Балтийского побережья. Подмастерья распаковывали коробки, сортировали товары и раскладывали по складским полкам. Деревенские девушки стекались в город, обостряя конкуренцию среди проституток. Городские власти перегораживали улицы близ борделей, устраивая «загоны» для ожидающих своей очереди клиентов. Акробаты, танцоры и певцы готовили свои представления. Жонглеры полировали булавы.
Фуггер считал Франкфурт идеальным местом для налаживания связей и сбора информации. Он был частым гостем ярмарки и, когда ярмарка открылась в триста тридцать девятый раз в 1489 году, тоже, разумеется, приехал. Это, возможно, оказалось самой важной ярмаркой в его жизни, потому что именно там, как полагают историки, Фуггер впервые встретил Максимилиана Габсбурга, сына императора Фридриха и человека, который, с помощью Якоба Фуггера, вознес Габсбургов к вершинам власти. К сожалению, не сохранилось воспоминаний о том, что эти двое, родившиеся с разницей в шестнадцать дней в 1459 году, подумали друг о друге при первой встрече. Максимилиан был знаком с другими банкирами и, наверное, увидел в Фуггере очередного кредитора. Якоб же наверняка спрашивал себя, насколько рискованным заемщиком может быть Максимилиан.
Возможно, они вспоминали о событиях шестилетней давности, когда Максимилиан и его отец проезжали через Аугсбург, двигаясь в Трир на встречу с Карлом Смелым. Тот визит закончился катастрофически. Фридрих отказался поверить Карлу и, всего за несколько дней до свадьбы, вместе с Максимилианом пересек Мозель и вернулся в Германию. Но в итоге все сошлось: Максимилиан женился на герцогине Бургундской после смерти Карла. К его огорчению, положение Бургундии к тому времени изменилось. Франция присоединила Дижон и прочие районы самой Бургундии, изрядно сократив приданое жены Максимилиана – до Фландрии, Нидерландов и «клина» в Западной Франции, области Франш-Конте. Да и эти земли едва подчинялись супругу герцогини. Когда он попытался повысить налоги в Генте, разъяренные налогоплательщики бросили Максимилиана в тюрьму, некоторых его слуг обезглавили у него на глазах, а других растянули на дыбе. Максимилиана выпустили, только когда он согласился принять условия, которые существенно ограничивали возможность тратить налоговые поступления из Фландрии. Даже Вена норовила выскользнуть из рук Габсбургов. Венгерский король Матьяш Корвин[17] взял город в 1485 году после длительной осады. Султан Турции поздравил Корвина с этой победой и прислал ему в дар два десятка верблюдов, а Фридрих, отец Максимилиана, бежал в Зальцбург и смирился с потерей. «Счастлив тот, – изрек он, – кто способен забыть о том, чего не возвратить».
Справедливости ради укажем, что Максимилиан владел множеством титулов. Он оставался герцогом, а пока он был в Нидерландах, коллегия выборщиков, которым было все равно, кто считается императором, пока их самих не трогают, избрала его королем Германии и посулила императорскую корону после смерти Фридриха. Но что скрывалось за титулом короля Германии? И тем более за титулом императора? На пороге своего тридцатилетия Максимилиан был близок по возрасту к Генриху VII Английскому и Карлу VIII Французскому. Генрих и Карл были полновластными государями, каким стремился стать и Максимилиан. Они располагали войсками, налоговыми поступлениями, дворцами и, самое главное, правом принимать решения. Максимилиан не обладал ничем из перечисленного, являлся фактически марионеткой семи человек, не заинтересованных в дележе власти. О роли нового Барбароссы не приходилось даже мечтать.
