Хесус Уэрта де Сото -Австрийская экономическая школа: рынок и предпринимательское творчество

Должно быть, Менгер пережил сильнейшее разочарование, когда профессора, принадлежавшие к немецкой исторической школе, не только не оценили его вклад, но и увидели в нем опаснейшую угрозу историцизму. Вместо того чтобы понять, что вклад Менгера предлагает теоретическую основу, требующуюся для эволюционной концепции социальных процессов, они сочли, что его теоретичность и абстрактно-аналитический характер несовместимы с пропагандируемым ими узким историцизмом. Так начался Methodenstreit, первая и, пожалуй, самая знаменитая дискуссия с участием австрийцев. На несколько десятилетий она поглотила интеллектуальную энергию Менгера. Исповедовавшие историцизм немецкие профессора во главе со Шмоллером были жертвами гиперреализма (так же как впоследствии американские институционалисты из школы Торстейна Веблена), поскольку отрицали существование общезначимой экономической теории и защищали тезис о том, что обоснованным может считаться только знание, полученное в результате эмпирических наблюдений и сбора данных, относящихся к каждой отдельной исторической ситуации. В опровержение этого взгляда в 1883 г. Менгер написал свою вторую важную книгу «Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности» (Менгер 2005а), где, опираясь на труды Аристотеля, доказывал, что для познания социальной действительности требуются две равно значимые дисциплины, дополняющие друг друга, но при этом радикально отличающиеся в эпистемологическом плане. Есть теория; ее можно представить как «форму» (в аристотелевском смысле), которая передает сущность экономических явлений. Эта теоретическая форма открывается путем интроспекции, т.е. внутренней рефлексии исследователя, которая возможна в силу того, что в экономической науке (как ни в какой другой) у исследователя есть привилегия быть той же природы, что и объекты наблюдения, и эта ситуация обеспечивает ему чрезвычайно ценное непосредственное знание. К тому же теория строится логически дедуктивным образом, исходя из ясного аксиоматического знания. В противоположность теории есть история; ее можно представить как «материю» (в аристотелевском смысле), которая воплощается в эмпирических фактах, характеризующих каждое историческое событие. Менгер рассматривал обе дисциплины, теорию и историю, форму и материю, как равно необходимые для познания действительности, но решительно отвергал идею о том, что теорию можно вывести из истории. Напротив, их взаимосвязь имеет обратный характер, в том смысле, что историю можно истолковывать, классифицировать и постигать только в свете предварительно разработанной экономической теории. Так, на основе методологического подхода, который к тому времени интуитивно в общих чертах уже был намечен Ж.-Б. Сэем, Менгер заложил основания того, что позднее стало «официальной» методологией австрийской экономической школы.

Следует отметить, что термин «историцизм» употребляется по меньшей мере в трех разных значениях. Первое, связанное с исторической школой права (Савиньи, Берк) и противопоставляемое картезианскому рационализму, было именно тем, которое австрийская школа отстаивала в своем теоретическом анализе возникновения институтов. Второе значение связано с немецкими профессорами исторической школы экономики XIX в. и американскими институционалистами XX в., отрицавшими возможность общезначимой абстрактной экономической теории, которую отстоял Менгер, а после него развивали другие австрийские экономисты. Третий тип историцизма составляет фундамент методологического позитивизма неоклассической школы, которая пытается доказывать или опровергать теории, опираясь на эмпирическое наблюдение (иными словами, в конечном итоге — на историю), т.е. представляет собой позицию, которую Хайек считал всего лишь одним из проявлений картезианского рационализма, столь часто критикуемого австрийцами (Cubeddu 1993).

Любопытно отметить, что, защищая теорию от немецкого историцизма, Менгер и его последователи заключили временный союз с теоретиками неоклассической парадигмы равновесия, в том числе Вальрасом и Джевонсом (математический маржинализм), а также с неоклассиками Альфредом Маршаллом (Англия) и Джоном Бейтсом Кларком (США). Прекрасно осознавая глубокое различие между своим подходом и подходом теоретиков (общего или частичного) равновесия, австрийские сторонники динамической субъективистской традиции анализа рыночных процессов зачастую считали, что такой временный союз вполне оправдан необходимостью разгромить историцистов и защитить надлежащий научный статус экономической теории. Издержки этой стратегии дали о себе знать только спустя несколько десятилетий, когда в 1930-х годах («годы высокой теории», по удачному выражению Шэкла) триумф сторонников теории над историцистами был истолкован большинством экономистов как триумф математически формализованной теории равновесия, а не теории динамичных социальных процессов, которую изначально развивали Менгер и его последователи.

Как бы то ни было, вопреки распространенному толкованию, согласно которому Methodenstreit, или спор о методах, был бесполезной тратой времени и сил, мы убеждены, что он стал удобной возможностью уточнить и прояснить неизбежные методологические различия между науками о человеческой деятельности и естественными науками. Сохраняющаяся же в этой области путаница, несомненно, имеет причиной тот факт, что экономисты не проявили достаточного внимания к тому значительному вкладу, который был сделан Менгером в ходе этой полемики (Huerta de Soto 1982).

Глава 4 Бём-Баверк и теория капитала

Второй по важности вклад в развитие австрийской школы после ее основателя сделал Ойген фон Бём-Баверк (1851— 1914), самый блистательный из последователей Карла Менгера. Бём-Баверк был профессором политической экономии сначала в Инсбруке, потом в Вене и несколько раз занимал пост министра финансов в правительстве Австро-Венгерской империи. Он не только усовершенствовал и углубил созданную Менгером субъективную теорию, но и существенно расширил область ее применения, разработав теорию капитала и процента. Бём-Баверк написал выдающийся труд «Капитал и процент» (Kapital und Kapitalzins,1884—1902), который, несмотря на название, представляет собой полноценный экономический трактат. В нем Бём-Баверк выстроил австрийскую теорию капитала вокруг субъективной, динамичной теории цен. (К счастью, большая часть этой работы уже опубликована на испанском, так что наши студенты имеют возможность закрыть традиционную дыру в университетском курсе по экономике, в котором просто отсутствует анализ теории капитала, являющейся ключом к пониманию рыночного процесса[4].)

Помимо разработки теории капитала, Бём-Баверк подверг сокрушительной критике все существовавшие к тому времени теории возникновения процента, причем его критический анализ был особенно точен в отношении марксистской теории эксплуатации и теорий, связывающих процент с предельной производительностью капитала. Более того, Бём-Баверк выдвинул совершенно новую теорию происхождения процента, опирающуюся на субъективную реальность временных предпочтений. Как мы уже видели, первым этот принцип выявил томист Лессин, а Мартин де Аспилькуэта обнаружил его в трудах Лессина в конце XVI в. Хотя предложенное Бём-Баверком объяснение процента не лишено недостатков, что под конец невольно привело ученого к теории предельной производительности капитала, блистательно раскритикованной им же самим в первом томе работы, он заложил основу теории капитала и процента, которая позднее была доработана и доведена до логического конца такими авторами, как Фрэнк Феттер (Fetter 1977) и Людвиг фон Мизес (Mises 1996; Мизес 2005). А теперь обратимся к основным принципам теории капитала в том виде, как ее разработал Бём-Баверк, а потом довели до совершенства его главные последователи.

Будем исходить из того, что человеческая деятельность — это любое обдуманное поведение (Mises 1996; Мизес 2005). Как мы уже видели, человек действует ради достижения определенных целей, которые ему представляются важными, и ради этого он использует средства, которые считает подходящими. Термины ценность и полезность обозначают психическую оценку действующим субъектом своих целей и средств. Средства по определению должны быть редкими: если бы действующий субъект не считал их таковыми, он бы не принимал их в расчет до начала деятельности. Цели и средства не «даны», но, напротив, возникают из предпринимательской деятельности людей, которая, как мы видели в главе 2, представляет собой именно создание, открытие или просто осознание того, какие цели и средства жизненно важны для действующего лица в каждой совокупности обстоятельств, встречающейся на его пути. Когда у человека возникает уверенность, что открыл цели, которых стоит добиваться, он вырабатывает представление о доступных средствах, могущих ему помочь в этом. Затем он включает их, почти всегда неявным образом, в план действий, к реализации которого он приступает по собственному решению (act of will).