Фредрик Олссон - Конец цепи
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Нам надо пробраться туда, – ответил он.
– Ты знаешь, как остановить это?
Она прибавила шаг, почти поравнялось с ним сейчас, видела его профиль перед собой и не могла оторвать от него взгляд.
Ждала утвердительного кивка в качестве подтверждения, что он положит конец ужасу, в котором они жили, и рассказа о том, где была их ошибка. Пожалуй, он нашел ключ, возможно, нечто иное, в любом случае она хотела знать и сейчас ждала его откровений.
Но он покачал головой.
– Нет, – просто сказал. – Происходящее вне нашей власти. Здесь мы ничего не сможем поделать.
Разочарование.
Она замедлила шаг. Смотрела на его спину перед собой.
И Вильям почувствовал это, тоже сбавил темп, повернулся к ней.
Продвигаясь спиной вперед вдоль деревенской улицы.
Поглядывая в сторону гор.
Расстояние между ними увеличилось, стало таким большим, что ему пришлось кричать ей:
– У нас другая задача.
Так он сказал. И когда наконец остановился, добавил:
– И, я думаю, она важней.
* * *Им пришлось ехать дольше, чем они предполагали, прежде чем они нашли свою однополоску.
Она примыкала к другой дороге местного значения в нескольких километрах от деревни и вопреки их ожиданиям не имела на въезде никакого шлагбаума, а выглядела самой заурядной, пожалуй, временной или даже частной грунтовкой и просто, извиваясь, уходила в горы, не привлекая лишнего внимания.
Она приобрела асфальтовое покрытие и разметку только там, где ее уже не было видно с автострады, а через полчаса поездки по ней они решили, что большие ворота у подножия горы находятся где-то рядом.
И в общем, все получилось не так быстро. Они ведь дождались, пока полностью опустилась ночь, и только тогда покинули деревню, и ехали на малых оборотах с выключенными фарами. И лишь пробивавшийся сквозь тонкие облака лунный свет освещал им путь, да еще припорошенная снегом вересковая пустошь за обеими обочинами помогала ориентироваться в темноте, а они сидели, наклонившись вперед, в холодном автомобиле и напрягали зрение, стараясь хоть что-то видеть. Во всяком случае, как пойдет дорога после очередного поворота. И нет ли какого-то движения поблизости. Абсолютно любого.
Но никто, похоже, не обнаружил их приближения, и в конце концов они остановили машину, когда ворота еще не показались впереди. И Жанин с Вильямом вышли наружу и достали из багажника то, что они забрали в деревенском магазине.
Веревки. Крючья. Перчатки.
Вильям экипировался надлежащим образом, разместил все снаряжение на себе согласно инструкциям Жанин. Без особого желания, ему не нравился сам план, но он знал, что это его задача. Нет, даже его собственная идея. И если и боялся высоты, такую цену должен был сейчас заплатить. И в то время как Лео и Альберт поехали назад в сторону деревни, Жанин и Вильям двинулись дальше пешком.
Шли рядом с дорогой прямо по пустоши.
Но сейчас в обратном направлении.
На этот раз с целью незамеченными проникнуть внутрь.
* * *Они сидели за большим сосновым столом в кухне в доме, приютившем их.
Развели огонь в камине и ели консервы с сухарями, и по какой-то непонятной причине у них возникло ощущение спокойствия, как будто жизнь катилась своим чередом, при всем том, что творилось вокруг, и это стало сюрпризом для них самих.
Альберт и Лео сидели друг напротив друга.
Молча, как зрители, слушали разговор, содержание которого они не понимали вопреки их желанию.
Диалог Жанин и Вильяма. Вопросы и ответы. Наполненные страхом в ее исполнении, и оптимизмом в его.
Она не могла понять.
Не могла понять его спокойствие, гордость и радость.
С одной стороны. А с другой, его утверждений, что он не нашел никакого ключа. Что ключ не самое важное, и они искали не то, тупо таращились на детали, не видя всей картинки. И Жанин качала головой, протестовала, не понимала, что он имеет в виду.
– Как мы тогда сможем выжить? – спросила она. – Если у нас нет никакого ключа, как мы сможем остановить это?
И Вильям ответил. Спокойно и тихо:
– А нам не надо ничего останавливать.
Она покачала головой, возмущенно. Он не мог говорить это серьезно.
И он перевел дыхание.
– Великий мор.
Вот и все, что сказал. Она не поняла. Ждала продолжения.
– Ты же сама показывала мне предсказание. Из четырнадцатого столетия. Сама сравнивала его с происходящим сейчас.
Она кивнула. Ему не требовалось напоминать ей. Она помнила более чем хорошо.
– Наше последнее предсказание. То же самое слово, как и тогда. «Великий мор».
– Да? – сказала она. Вся в нетерпении.
Чума. Так там стояло. Ну и что?
И Вильям наклонился к ней:
– Мы не умерли в тот раз.
Так он сказал. Пожал плечами. Даже с намеком на улыбку.
– Многие перешли в мир иной, – продолжил. – Но мы не умерли. Не вымерли.
И она собралась протестовать. О чем ты? – хотела сказать, но сначала задумалась на мгновение и поняла.
Это выглядело столь же естественным, как и удивительным.
Как она сама не додумалась до такого?
И он кивнул.
– Мы переживали эпидемии раньше. И сделаем это снова. И многие умрут, но не все, в конце концов вирус исчерпает себя, и у достаточно многих выработается иммунитет, или кто-то придумает вакцину, или способ ослабить действие вируса. И это будет ужасно, и страшно, и трагично, и мерзко. Но не станет концом. Концом для всех.
Она посмотрела на него.
Долго не отводила глаз.
Надеялась, что он прав, но не могла решить, пожалуй, он просто сказал то, что она хотела слышать, нет, они оба. Возможно, он ухватился за утешительную соломинку и придал ей довольно правдоподобный вид, чтобы успокоить.
– Как? – спросила она. – Как это может быть что-то другое, чем конец? Как это может быть что-то другое, чем конец, если у нас нет никакого будущего?
– Я думаю, оно у нас есть, – ответил Вильям.
И она покачала головой.
– Шифры. Тексты, – сказала. – Мы ведь видели это сами.
– Что мы видели?
– Что они кончаются.
Нет. Говорили его глаза. И он сделал паузу.
Судя по нему, был уверен в своих мыслях, спокоен, когда искал правильные слова для объяснения. И его спокойствие могло означать только одно. Он не сомневался в своей правоте.
– Все совсем не так, – сказал наконец. И потом: – Ничего такого мы не видели.
Пейзаж стал горным столь же незаметно, как одно время года перетекает в другое, и в конце концов они уже карабкались вместо того, чтобы идти, и никто из них не знал, когда они закончили одно и начали другое.
Они издалека увидели ворота, через которые выбрались наружу, у подножия горы в нескольких десятках метров внизу, и Вильям старался отогнать свой страх высоты, заставлял себя регистрировать то, что он видел, но не думать о том, откуда смотрит.
Площадка перед воротами была пустой.
Никаких машин. Никакого движения. Ничего.
Пожалуй, это означало, что все уехали или просто автомобильное движение здесь никогда не отличалось особой интенсивностью, и они видели обычную для данного места картинку, совершенно не зависевшую от времени суток.
Жанин сделала ему знак продолжать. И он сделал, как она учила его, смотрел на ее движения и следовал ее примеру, ставил руки и ноги точно там, где побывали ее, и они медленно двигались вверх.
Жанин несла на себе крючья и карабины.
Опробовала дорогу и карабкалась первой.
Делала знак Вильяму и ждала его.
И постоянно пропасть под ними увеличивалась, и постоянно он заставлял себя не думать о том, что случится, если он упадет.
– Целостность, – сказал Вильям.
Он произнес это в качестве ответа на вопрос, прямо висевший в воздухе. Мучивший всех. Вопрос, который Жанин задала вслух, и, похоже, все еще не имевший логического ответа.
Как может существовать продолжение, когда все заканчивается?
Крошечный вопрос.
– Целостность, – сказал он снова. – Мы постоянно знали, что она самое важное из всего.
Они по-прежнему сидели за сосновым столом, и он повернулся к Жанин, продолжая говорить.
– Ты кричала о целостности, я кричал о ней. И, черт побери, она же присутствовала там всегда. Мы просто не видели ее. Поскольку забывали поднять глаза от самих себя.
Ее нетерпение уже граничило со злостью.
– Какая целостность? – спросила она.
И он посмотрел на нее.
А потом перешел к этому.
Он стоял там наверху в комнате на втором этаже, когда до него дошло. Жанин держала бумаги Уоткинс, быстро читала все цифры и шифры, а Вильям записывал и вешал на стену. Он искал, и думал, и считал, точно как, по его мнению, ему и требовалось.
И только когда бумага закончилась, он понял.
Прикрепив очередной лист на стену и обнаружив, что писать больше не на чем, повернулся к Жанин и попросил еще.
Он сейчас напомнил это ей, смотря наискось над тарелками и кастрюлями, а Лео и Альберт наблюдали за ним со стороны.
