Виртуальный свет - Гибсон Уильям
Она взглянула на свое запястье; яркая эпоксидка и горстка цветного бисера (слава богу, миссис Саблетт увлекалась когда-то рукоделием) превратили наручник вроде как в фенечку… Говно это, а не фенечка. Ладно, переживем, уж лучше говенная фенечка, чем самый роскошный наручник.
А Райделл как сел в машину, так и прилип к телефону, попросит иногда Саблетта остановиться, сбегать за свежими батарейками, и чешет языком дальше.
Шеветту вроде как тревожило такое невнимание, а ведь в мотеле они снова спали вместе – и снова ничего не произошло, хотя ведь никто не мешал, Саблетт лег прямо в машине на разложенных сиденьях.
А он, Райделл, все разговаривал и разговаривал с этими Лоуэлловыми дружками, с Державой Желаний, теперь они не возражали против обычного телефона, а еще он пытался послать кому-то сообщение по голосовой почте. Странная какая-то фамилия. Ну да, мистер Ма. Только сообщение это вроде как никто не принял, и тогда он снова позвонил этим «Желанным» и сказал им, что вот так, не получается, а потом пересказал всю историю с начала до конца, все, что с ним и с ней случилось, а те, Держава, все записывали, чтобы протолкнуть потом в почту этого мистера Ма. И они обещали стереть все остальное, что там ему успели наприсылать, чтобы Райделлово письмо было одним-единственным, уж тогда-то он, мистер Ма, точно его заметит.
На окраине Лос-Анджелеса Саблетт свернул к мотелю, и Шеветта очень обрадовалась; по рассказам матери эти заведения представлялись ей в самом радужном свете. На практике мотель оказался чем-то вроде трейлерного поселка, только без трейлеров – россыпь маленьких бетонных домиков, поделенных на совсем уже крошечные комнатушки. В растрескавшемся, сто лет как пересохшем плавательном бассейне иностранцы готовили на костре мясо, Шеветте запах даже понравился, но Саблетт впал в черную тоску, начал говорить, что ему нельзя, чтобы какие-то углеводороды и еще что-то, а Райделл сказал: ничего, одну ночь потерпишь. Затем он, Райделл, сходил к иностранцам, поговорил с ними немного, вернулся и сказал, что это тибетцы. Мясо у тибетцев получилось вкусное, но Саблетт отказался даже пробовать, пожевал взятую с собой еду, желтоватые такие брикеты, с виду точно как мыло, и по вкусу, наверное, тоже; так он пожевал этих брикетов, запил дистиллированной водой из бутылки и пошел к своему «Мончо» спать.
А теперь Шеветта чуть не дрожала от страха, входя в этот самый Сенчури-Сити-П, а дрожать было нельзя, никак нельзя – опытный курьер, спешащий к адресату с письмом, выглядит независимо и даже нахально. Сенчури-Сити-второй – это дом не дом, неизвестно даже, как назвать, зеленоватая такая штука, вроде сиськи и на трех подпорках, только подпорки эти не снаружи, а внутри, а снаружи их тоже видно, потому что стенки там стеклянные или еще какие, в общем – прозрачные. Огромная штука, больше всего, что есть в городе, а Райделл называет се просто «Пузырь».
И внутри тоже шикарно, вроде как в Чайна-Бейзин, и люди такие же – такие, каких видишь в финансовом районе, или в моллах, или когда работаешь на доставке.
Шеветта хорошенько вымылась, благо душевая в мотеле работала, и значки курьерские прицепила, и все равно это место действовало ей на нервы. Деревья и деревья, вся эта гигантская пустотелая подпорка усажена изнутри деревьями, словно лес какой, только не нормальный это лес, не горизонтальный, а наклонный, круто уходящий вверх, и свет, сочащийся сквозь прозрачные стенки, тоже странный, мутно-зеленый, как болотная вода. А посреди – эскалатор, в милю, наверное, длиной, и она стоит на нем и едет куда-то вверх, а вокруг эти здешние, и ей так все и кажется, что они косятся на нее и думают: а эта-то как сюда попала? Райделл сказал, что тут есть и лифты, в двух других подпорках, и кабины там поднимаются наискось, вроде как эта, у Скиннера, желтая корзина, но Саблеттов друг сказал: лифтами не стоит, уж там-то интенсекьюровские рентакопы каждого с ног до головы осматривают, бдят.
Шеветта знала, что Саблетт где-то сзади, во всяком случае, они так договорились. Райделл только подвез их ко входу, а внутрь не пошел. Она спросила: а куда ты теперь, а он сказал: да вот съезжу, фонарик возьму. Райделл нравился ей все больше и больше – и это ее тревожило. И она задавалась вопросом – а каким бы был он, Райделл, в другой ситуации, не в такой, как эта, и еще – а какой бы была она сама, не влипни она в эту самую ситуацию?
Удачно это вышло, что и в Сенчури-Сити интенсекьюровская охрана – Саблетт связался с каким-то своим приятелем и все разузнал. Аккуратно разузнал, осторожно, ну словно хочет он попросить у фирмы перевод на новую работу, а потом они с Райделлом обсудили все и решили, что она, Шеветта, вполне может проникнуть внутрь, особенно если Саблетт будет прикрывать ее сзади.
Плохо вот только, что Саблетт ведет себя по-дурному, ну, прямо, словно не операцию проводит, а в петлю лезет. Выслушал программу, Райделлов, значит, план, и словно отрешился от всего земного, ну, прямо, блаженненький какой-то. Говорит все про свое апостатство, про любимые фильмы и еще про какого-то Кроненберга. Не нервничает, не дергается, ведет себя абсолютно спокойно, только вот спокойствие у него какое-то беспокойное, тревожное, в общем, спокойствие, словно знает человек, что скоро умрет, и вроде как с этим примирился, жалуется иногда на аллергию, а больше ни на что.
Зеленый свет. И все вокруг зеленое.
Там же, в мотеле, они соорудили этот пакет. В пакете очки. Адресат – Карен Мендельсон.
Шеветта на мгновение зажмурилась, представила себе, что скажет Банни, если она сорвет доставку (скажет? да он голову напрочь открутит!), и нажала кнопку.
– Да? – спросил компьютер.
– «Объединенная курьерская», для Карен Мендельсон.
– Доставка?
– Она должна расписаться.
– Я имею полномочия расписываться штрих-кодом…
– Подпись от руки. Я обязана видеть, как она расписывается, понятно?
Пауза.
– Что в пакете?
– А я их что, вскрываю по дороге или что?
– Что в пакете?
– На нем, – сказала Шеветта, – написано: «Суд по делам о наследстве», доставлен из Сан-Франциско. И если вы, мистер Волшебник, не откроете дверь, он туда же и вернется, ближайшим авиарейсом.
– Подождите, пожалуйста, – сказал компьютер.
По обеим сторонам двери стояли в кадках деревья – не какие-нибудь там чахлые прутики в горшочках, а большие и вроде бы самые настоящие. Шеветта не видела Саблетта, но знала, что он где-то там, за этой зеленью.
Между корней одного из деревьев валялся окурок.
Дверь приоткрылась.
– Да?
– Карен Мендельсон?
– В чем дело?
– «Объединенная курьерская», Сан-Франциско. Распишитесь в получении.
Только вот корешка, где расписываться, нету.
– Сан-Франциско?
– Тут так написано.
Дверь открылась чуть побольше. Темноволосая женщина в светлом махровом халате. Глаза женщины скользнули по значкам «Объединенной». Проверяет.
– Я не понимаю, – сказала Карен Мендельсон, – обычно мы пользуемся услугами «Глобэкс».
– Наша фирма доставляет гораздо быстрее, – сказала Шеветта.
Из-за деревьев вышел Саблетт в черной интенсекьюровской форме. Шеветта увидела в серебристых контактных линзах два своих маленьких, искривленных отражения.
– Миссис Мендельсон, – сказал Саблетт, – тут возникла небольшая проблема, связанная с безопасностью. Чрезвычайные обстоятельства.
– Чрезвычайные? – поразилась Карен Мендельсон.
– Не беспокойтесь. – Саблетт протолкнул Шеветту в дверь, мимо Карен. – Ситуация находится под контролем. Благодарю вас за оказанное содействие.
38. Чудесная миля
Уломать «Уолли» Дивака оказалось совсем просто, хотя в первый момент серб воспринял просьбу Райделла без малейшего энтузиазма.
– Я отдам фонарик сегодня, крайний срок – завтра, а заодно подыщу для тебя в «Интенсекьюре» что-нибудь серьезное, – беззастенчиво врал Райделл. – Что-нибудь такое профессиональное. Ну, скажем, телескопическую дубинку с тазерным наконечником.
