Терри Пратчетт - Держи марку!
– Я слышал, на него охотно ставят.
– Люди охотно дадут себя обдурить, если процесс обещает быть увлекательным, – сказал Позолот. – Кто-нибудь знает хорошего букмекера? Я тоже сделаю небольшую ставку. Тысяч пять долларов, скажем.
В ответ на это раздались нервные смешки, и он продолжал:
– Господа, будем благоразумны. Никакие боги не придут на помощь нашему почтмейстеру. И никакие волшебники. Они не любят разбазаривать магию, так что мы очень скоро узнаем, пользуется он ею или нет. Он хочет огласки, в этом все дело. Впрочем, – Позолот подмигнул, – никогда не помешает укрепить свои позиции, как бы так выразиться, по обоим фронтам.
Они оживились. Такое им хотелось услышать.
– В горах ведь столько несчастных случаев, – сказал Сдушкомс.
– Не сомневаюсь, что так и есть, – ответил Позолот. – Однако я имел в виду «Гранд Магистраль». Поэтому я попросил господина Пони обрисовать нам план действий. Господин Пони?
Инженер поерзал на стуле. У него выдалась тяжелая ночь.
– Для протокола, господин Позолот, я настаивал на шестичасовом перерыве перед стартом, – сказал он.
– В протоколе также будет записано, как я сказал, что это совершенно исключено, – парировал Позолот. – Во-первых, это было бы непростительной потерей дохода, а во-вторых, отсутствие сигналов на наших башнях – само по себе неправильный сигнал.
– Тогда сворачиваемся за час до старта и расчищаем линию, – сказал Пони. – Каждая башня пошлет на Тумп сигнал своей готовности, закроет все порты и будет ждать. Ни входящих, ни исходящих. Мы перенастроим башни для двухуровневой трансляции – это значит, – перевел он для правления, – мы превратим нисходящую линию в дубль-восходящую, чтобы сообщение прошло в Орлею вдвое быстрее. Магистраль не будет передавать никаких посторонних сообщений до окончания, э, гонки. Даже по верхней частоте. И с того момента, как я отсюда выйду, мы прекращаем принимать сообщения с городских башен. Ни из дворца, ни даже из университета. – Он шмыгнул носом и удовлетворенно добавил: – Особенно от студентов. Кто-то повадился хулиганить с нами, господа.
– По-моему, ты перегибаешь палку, господин Пони, – сказал Сдушкомс.
– Надеюсь, что так. Но мне кажется, кто-то нашел способ отправлять на башни вредоносные сообщения.
– Это невозмо…
Господин Пони хлопнул по столу.
– И откуда вы столько знаете, а? Может, это вы не сомкнули глаз всю ночь, пока пытались разобраться в том, что происходит? Может, вы разбирали дифференциальный барабан консервным ножом? Вы заметили, как арматура пресса начинает соскакивать с эллиптического подшипника, если нажать букву «Л» и отправить ее в башню с верхним адресом, но только в том случае, если перед этим нажать на «Й», когда пружина барабана закручена до упора? Это вы заметили, что клавишные рычаги тогда залипают, а пружина выталкивает рукоятку вверх, и от удара тебе вышибает зубы? Нет, это все я!
– Ты намекаешь на саботаж? – спросил Позолот.
– Как хотите, так и называйте, – сказал Пони, опьяненный тревогой. – Я зашел с утра на свалку и раскопал там старый барабан, который мы сняли с 14-й башни в прошлом месяце. Готов поклясться, там произошло то же самое. В основном поломки происходят наверху, в корпусе заслонок. Там…
– Значит, наш господин фон Липвиг стоит за попытками саботировать нас… – проговорил Позолот задумчиво.
– Я этого не говорил! – возразил Пони.
– Не будем называть имен, – согласился Позолот.
– Это просто несовершенство конструкции, – сказал Пони. – Я думаю, сначала кто-то обнаружил эту комбинацию случайно, а потом повторил ее, чтобы посмотреть, что будет. Они все такие, эти семафорщики. Дай им слаженный механизм, и они день напролет будут думать, как бы его сломать. Вся Магистраль – это какая-то времянка, честное слово.
– И почему мы берем таких людей на работу? – удивился Стоули.
– А где еще найти таких психов, которые согласятся всю жизнь провести в башне, за много миль… отовсюду, нажимая на кнопочки? – ответил Пони. – Им нравится.
– Но кто-то же должен сидеть в башне и жать на кнопочки, которые… творят эти ужасы, – сказал Стоули.
Пони вздохнул. Они никогда не интересовались механикой. Для них это всегда был просто доход. Они не знали, как все работало. И теперь им вдруг стало интересно, а ему приходилось объяснять на пальцах.
– Семафорщики, как говорится, ведут сигнал, – сказал он. – Они следят за соседней башней и сразу же повторяют ее сообщение. У них нет времени думать. Все, что поступает на башню, остается в дифференциальном барабане. Они только быстро бьют по клавишам и жмут на педали. Они любят эту работу. У них много своих приемчиков, чтобы повысить темпы. Я не хочу ничего говорить ни о каком саботаже, не сейчас. Просто отправим это сообщение, да побыстрее. Ребятам на башнях понравится.
– Красивая картинка, – сказал Позолот. – Темная ночь, башни замерли в ожидании, и тут одна за одной они оживают, и змейка огней мчится по Диску, гладко и беззвучно донося… что-то такое донося. Нужно будет заказать стихи какому-нибудь поэту.
Он кивнул господину Пони.
– Мы в твоих руках, господин Пони. Это твой план.
– У меня нет плана, – сказал Мокриц.
– Нет плана? – переспросила госпожа Ласска. – Ты хочешь сказать…
– Тише, тише! – зашипел Мокриц. – Я не хочу, чтобы все об этом узнали!
Они сидели в маленьком кафе около «Лавки булавок», в которой, как заметил Мокриц, совсем не было покупателей. Мокриц больше не мог оставаться на Почтамте, иначе его голова просто лопнула бы.
– Но ты бросил вызов «Гранд Магистрали»! Ты что, просто выступил с эффектной речью и надеялся, авось как-нибудь образуется? – уточнила госпожа Ласска.
– Это всегда срабатывало! Какой смысл обещать сделать возможное? Какой же это успех? – сказал Мокриц.
– Ты никогда не слышал, что нужно сначала научиться ходить, а потом – бегать?
– Слышать приходилось, да.
– Итак, правильно ли я поняла, – сказала госпожа Ласска. – Завтра вечером – это следующий день после сегодняшнего – ты отправишь карету – это такая штука с колесами, запряженная лошадьми, которая по хорошей дороге может ехать со скоростью четырнадцать миль в час – наперегонки с Гранд Магистралью – это все-все клик-башни, которые передают сообщения на расстояние в сто миль за час – до самой Орлеи – это такой город, который отсюда очень-очень-очень далеко?
– Да.
– И у тебя нет умопомрачительного плана?
– Нет.
– И зачем ты мне это рассказываешь?
– Потому что в данный момент ты единственный человек в этом городе, который может поверить в то, что у меня нет плана! – сказал Мокриц. – Я говорил Грошу – он только постучал пальцем по носу – зрелище, кстати, не для слабонервных – и сказал: «Ну конечно, вашеблагородь, а как же! Ха-ха-ха!»
– И ты просто надеялся, что как-нибудь обойдется? С чего ты это взял?
– Всегда как-то обходилось. Если ты хочешь, чтобы все как-нибудь обошлось, сначала попади в ситуацию, где нужно, чтобы все как-нибудь обошлось.
– А я чем могу тебе помочь?
– Твой отец построил Магистраль!
– Но не я же, – ответила она. – Я не бывала на башнях. Я не знаю о них ничего, только то, что они всегда готовы развалиться на части. Но это все знают.
– На меня ставят люди, которые не могут позволить себе проиграть! И чем больше я им говорю, чтобы они этого не делали, тем больше ставят!
– Тебе не кажется, что они сами виноваты? – спросила госпожа Ласска нежно.
Мокриц побарабанил пальцами по краю стола.
– Ладно, – сказал он. – Есть еще одна причина помочь мне. Это запутанная история так что я бы попросил тебя сидеть смирно и не делать резких движений.
– А что, есть такой риск?
– Да. Я подозреваю, что через несколько секунд ты захочешь меня убить. Хотелось бы заручиться обещанием, что этого не произойдет.
Она пожала плечами.
– Я заинтригована.
– Обещаешь?
– Хорошо. Надеюсь, это будет интересно, – госпожа Ласска стряхнула пепел с сигареты. – Рассказывай.
Мокриц сделал пару глубоких вдохов. Вот и все. Конец. Если всю жизнь менять взгляд людей на мир, рано или поздно поменяешь взгляд на себя.
– Это из-за меня ты потеряла работу в банке. Я подделал те векселя.
Глаза госпожи Ласски сузились, но в остальном ее выражение не изменилось. Она выдула струю дыма.
– Я же пообещала, так? – сказала она.
– Да. Прости.
– Я не скрестила пальцы?
– Нет. Я смотрел.
– Хм-м, – она задумчиво уставилась на тлеющий кончик сигареты. – Хорошо. Рассказывай все как есть.
Он рассказал все как есть. Все. Как есть. Госпоже Ласске очень понравился эпизод с повешением, и она попросила рассказать его еще раз.
Вокруг них происходил город. Между ними пепельница наполнялась пеплом.
Когда он закончил рассказ, госпожа Ласска некоторое время смотрела на него сквозь дым.
