Питер Уоттс - По ту сторону рифта
• Брутальный
• Мрачный (зачастую «бескомпромиссно»)
• Параноидальный
• Кошмарный
• Беспощадный
• Самые темные уголки человеческой психики
• Уродливый
• Жестокий
• Человеконенавистнический (мизантропический)
• Антиутопический
Две последние очень популярны. По запросу моего имени в связке с «мизантропией» и ее вариантами поиск выдает около десяти тысяч ссылок; «Питер Уоттс» совместно с «антиутопией» и «дистопией» приносит уже почти 150 000 (хотя, надо думать, не все из них по мою душу).
Берусь утверждать, что это серьезное искажение истины.
Один из сборников Харлана Эллисона[74] открывается гиперболизированным Авторским Предуведомлением о чувстве подавленности, которое грозит вам, если вы прочтете всю книгу за один присест. Я не такой. Я бы вам такую подлянку делать не стал – потому что, откровенно говоря, не считаю свои творения особо депрессивными.
Взять хотя бы истории в этом томике. «Ничтожества» – фанфик, дань уважения одному из моих любимых фильмов, а также – что удивило меня самого – размышление о психологии миссионеров. «Гром небесный» целиком высосан из пальца, без всякой подготовки; это спонтанно возникшая фантазия, начало которой дала моя бывшая девушка, выглянув как-то раз в окно и сказав: «Ух ты, да те тучи совсем как живые». «В глазах Господа» ставит вопрос о том, как нам определить в человеке монстра – по побуждениям или поступкам. А «Остров» возник как мое личное «фи» тем лентяям от литературы, которые уповают на звездные врата, решая проблему расстояний. Ни одна из этих вещей не приближается к антиутопии в том смысле, как, скажем, «Взглянули агнцы горе» Джона Браннера.
Есть в них место и чуду. Прозрачный организм, окруживший целую звезду; русалки, что парят близ океанского дна, среди ночных пейзажей и огней; вконец запутавшееся Нечто, чья эволюционная биология реабилитирует Ламарка. Даже в идее о колоссальном, медлительном разуме, якобы присущем облакам, таится некая ветхозаветная красота. Удались ли при этом сами истории, судить уже вам… но вещи, которые они стремятся описать, граничат – на мой взгляд, по крайней мере, – с возвышенным.
(Стоит также признать, что на этих страницах найдется и кой-какая паршивая писанина. В частности, плаксивая и перегруженная деталями «Плоть, ставшая словом» морально устарела. Меня слегка озадачило, что славные ребята из «Тахиона» решили включить ее в сборник, который, теоретически, люди будут читать удовольствия ради. Ну что ж. Все с чего-то начинали.)
Мировоззрение, которое стоит за этими историями, может прийтись по вкусу не всем. К примеру, люди не привыкли видеть, как их самые благородные мечты и устремления сводят к детерминированному искрению химических веществ в черепной коробке. Некоторые могут воспротивиться идее, что музыку по-прежнему заказывает ствол мозга, в чем бы нас ни уверял избалованный, вздорный неокортекс. Самый фундаментальный принцип человеческой биологии – представление, что эволюция смастерила нас при помощи того же метода проб и ошибок, который породил и все без исключения остальные формы жизни на планете, – кое-кто и вовсе сочтет неприкрытым оскорблением. Но в кругах, в которых вращаюсь я, такие идеи не считаются мрачными. Это всего лишь биология: нейтральная, эмпиричная, практичная. Я вырос на этих идеях, мне они кажутся классными. У меня ни разу не возникало желания вскрыть вены, когда я что-нибудь такое сочинял. Если вы испытываете подобные чувства, читая написанное мной… ну что ж, это ваши проблемы.
Допускаю, что в некоторых из этих миров вам жить не захочется. Вот я бы тоже не хотел делить комнату с Уолтером Уайтом, но ведь это еще не делает «Во все тяжкие» образцом антиутопии. Фон произведения – это не сюжет и даже не тема. Я пишу антиутопии? С тем же успехом можно настаивать, что «С. S. I. Место преступления» – это сериал про автомобилестроение, так как в каждом эпизоде активно задействованы автомобили.
Оно и к лучшему, потому что, по правде говоря, антиутопии даются мне не очень. Собственно, мои миры воплощают собой взгляд на человеческую природу едва ли не в духе Поллианны[75].
Судите сами: мы живем в мире, где финансовые организации планетарного масштаба выискивают в кандидатах на вакансии симптомы социопатии, – но не с целью отсеять социопатов, а чтобы взять их на работу. Даже после того как эти организации помогли глобальной экономике ухнуть с обрыва – и сознательно, как выясняется, – органы, учрежденные якобы как раз для того, чтобы контролировать их, однозначно заявляют, что в тюрьму никто не сядет, какие бы законы ни были нарушены, какой бы ни был причинен ущерб. Когда сумасшедшим домом правят деспоты, рассчитывать на большую откровенность не стоит – и это еще хорошие ребята, лидеры так называемого «свободного мира».
Но в моих книгах вы никаких «Голдман Саксов»[76] не найдете. Как и Диков Чейни с Усамами бен Ладенами. У меня никто не начинает войн под надуманными предлогами, чтобы обогатить своих дружков из нефтедобывающей отрасли; никто не оправдывает массовых убийств, ссылаясь на божественную волю. Папа римский удостаивается мимолетного упоминания в конце трилогии о рифтерах, но только в том ключе, что он пустился в бега, что его осуждают и преследуют за принятые в его организации надругательства над беззащитными: возможно, это очередной пример безоблачной наивности, присущей моему миростроению.
Разумеется, в Уоттсворлде происходит и кое-что плохое, но во имя того, как правило, чтобы избежать еще худшего. Жасмин Фицджеральд потрошит своего мужа, как рыбу, но при этом лишь стремится спасти его жизнь. Безымянный рассказчик из «Повторения пройденного» умышленно провоцирует у внука ПТСР[77], но исключительно ради спасения его души. Может, Патриция Роуэн (опять-таки из «Рифтеров») и дает отмашку на уничтожение всего Тихоокеанского северо-запада, сопряженное с таким количеством жертв, что Ирак и рядом не стоял, но она это делает не ради того, чтобы подкормить свой банковский счет: она мир пытается спасти, черт возьми. Те полдюжины людей, что прочли «Бетагемот» – осторожно, сейчас будут классические злодеи из картона, – могли бы указать на Ахилла Дежардена с его безудержным сексуальным садизмом, но даже и его нельзя винить в том, что он натворил. Это высоконравственный человек, у которого нейрохимическим путем изъяли совесть, причем сделавшие это лишь хотели (опять-таки, из благих побуждений) освободить его.
Полноценные злодеи у меня не получаются. Хотя однажды я попробовал. Один из персонажей «Морских звезд» списан с человека, которого я знал в реальной жизни. Никаких крайностей, конечно, он не насильник и не убийца – просто скользкий жалкий приспособленец, который сделал карьеру приписывая себе заслуги других людей и подгоняя свои научные воззрения под запросы тех, кто больше предлагал денег. Но у меня не вышло передать в прозе даже этот мелкий подвид человеческой подлости; пока я следовал своей изначальной задумке, у меня получался голый шаблон, зловеще накручивающий усы. Продать его самому себе я мог единственным способом – придав персонажу глубину, сделав его более заслуживающим сочувствия, чем его прототип из реальной жизни.
Фундаменталисты мне тоже даются так себе. Пытаюсь нарисовать библейского креациониста, а выходит снисходительная карикатура, набросанная самодовольным элитистом. Так что все герои, которые доживают-таки до публикации, представляют собой продукт некой параллельной действительности, где даже у мусорщиков есть степень бакалавра. Может, по сути Лени Кларк продвинутый слесарь и не более, но она в жизни не стала бы отрицать реальность глобального потепления. Родители из Ким и Эндрю Горавиц дерьмовые, но не настолько, чтобы ходить на митинги антивакцинаторов. Даже безымянный овдовевший отец Джесс – съежившийся в комок перед лицом грандиозных сил, которые понимает очень смутно, – воспринимает секс в до странности ученых терминах: «Мы были лишь парой млекопитающих, что пытаются довести свою приспособленность до максимума, пока от цветочков не дошло до ягодок».
Но мир сейчас в такой заднице во многом как раз потому, что реальные люди и в самом деле отрицают климатические изменения и эволюцию, что 85 % населения Северной Америки верят в невидимую фею на небесах, которая отправляет всех после смерти в Космический Диснейленд – ну и кого тогда колышет участь каких-то там жуков-скакунов?[78] В нашем мире такие люди составляют большинство; в Уоттсворлде их нет и следа[79]. Вы можете возразить, что я вообще не пишу про реальных людей. Какие бы демоны их ни осаждали, какая бы мерзость их ни окружала, мои персонажи скорее похожи на платоновские идеалы в человеческом обличье.
Еще вы можете сказать вот что: поскольку я почти всю взрослую жизнь водился с учеными и научными работниками, мой кругозор попросту слишком узок, чтобы писать о персонажах иных типов. Что ж, справедливо.
