Морган Райс - Вторая Арена
Но теперь я вновь у начала горы, меня больно бьют камни и я карабкаюсь назад со всей возможной скоростью, стараясь точно следовать прежнему маршруту. Оставшийся в одного подросток налетает на нашу группу, целясь в Логана, как в слабое звено. Он сильно его ударяет и они вдвоем скользят вниз на полной скорости.
Они скользят прямо на лезвия и мое сердце останавливается. Кажется, через несколько мгновений Логан напорется на одно из них. Толпа бешено ревет.
В последнюю секунду Логан собирает всю свою силу. Он хватает парня и разворачивается. Когда они приближаются к лезвиям, на них спиной налетает нападающий, из его рта льется кровь.
Зрители ликуют.
Но что-то не так. Логан застрял, он не движется, и, когда я приглядываюсь, мое сердце обрывается: я вижу, что лезвие прошло сквозь парня и вонзилось в руку Логана. Логан кричит от мучительной боли.
Я скольжу вниз по горе, как и остальные, и одним рывком снимаю его с лезвия. Остальные помогают мне, и он вскрикивает, когда у нас получается. Сталь неохотно покидает его плоть, отовсюду льется кровь. Он тяжело дышит, покрывшись потом. Я наклоняюсь, отрываю полоску со своей футболки и, используя ее в качестве бинта, перевязываю его рану. Она тут же пропитывается кровью.
Мы с Фло кладем его руки себе на плечи и начинаем тянуть его вверх по горе, подальше от глумящихся зрителей и летящих камней.
– Оставьте меня, – бросает он глухо.
– Никогда, – отвечаю я.
Вместе мы поднимаемся вверх. Я смотрю выше и вижу, что осталось не больше десяти человек, которые сидят выше на горе, очевидно ожидая, когда мы пройдем первыми. Они выглядят напуганными и не хотят подниматься, не зная, что их ждет там.
И тут все резко меняется.
Раздается очередной сигнал и выше в песке я замечаю странное движение. Поначалу я не могу разобрать, что это. Но когда у меня получается, я не верю своим глазам.
Из песка во всех направлениях выползают десятки разноцветных змей.
Десятки детей выше по горе пытаются быстро ретироваться, но уже слишком поздно. Они пытаются обмануть змей, двигаясь то вправо, то влево, но змеи вонзают в них свои клыки. Подростки один за другим кричат в агонии. Яд действует очень быстро и вот уже несколько из них лежат без движения, другие же напоролись на лезвия во время бега.
К счастью, змеи умирают сразу же после того, как вонзают клыки в детей – кажется, использование яда смертельно и для них.
Однако одна, особенно большая, змея осталась в живых.
Она ползет вниз по склону горы, прямо на нас.
Нет, думаю я, только не змея. Что угодно, но не змея.
И, конечно, змея выбирает меня. Я мысленно готовлюсь к атаке, заранее вздрагивая, не имея возможности отступить.
Но тут откуда-то сбоку выступает Фло, хватает змею за голову и держит ее так, крепко сжимая обеими руками. Она извивается, как сумасшедшая, но выбраться не может.
– Чарли, доставай проволку! – кричит она.
Чарли достает из кармана проволку и обматывает ее несколько раз вокруг шеи змеи. Он затягивает ее так туго, как только может, и Бен подбегает, чтобы помочь ему. Наконец, голова змеи отсоединяется от тела, которое просто скатывается вниз по горе.
Я оглядываюсь и вижу, что все остальные подростки мертвы. Мы единственные, кто остался в живых. Я едва могу в это поверить.
Мы берем Логана и идем к вершине горы все вместе. Мы поднимаемся, следуя по пути из мертвых тел других участников арены, которые уже собрали все ловушки, и через несколько мгновений оказываемся наверху.
Раздается дикий рев толпы.
Невероятно. Мы снова выжили.
Семнадцать
Мы вернулись в пещеру поздно вечером и теперь сидим вокруг костра в изнеможении. Я откидываю голову назад, облокотившись на стену, и закрываю глаза. Не думаю, что когда-либо смогу открыть их снова. Каждая косточка моего тела ноет и болит. Трудно представить, что пришлось перенести моему телу за последние пару дней. Если бы кто-нибудь сказал мне, что я могу сейчас лечь спать лет эдак на двадцать, я бы согласилась, не раздумывая.
Я всего лишь хочу, чтобы вся эта агония и страдания прекратились – не только мои, но и всех остальных. Мы сражались из последних сил, вовсю цеплялись за жизнь, однако я не совсем понимаю – для чего? Все равно все кончится тем, что нас убьют. В некотором смысле, мы всего лишь продлеваем свои страдания.
Я оглядываюсь и вижу изнуренные лица Бри и Чарли, Бена и Логана, даже Фло. Вид Логана, который лежит возле меня, особенно ранит меня. Ему досталось больше всех сегодня и, хотя я попыталась остановить кровотечение, эффекта от этого было мало. Он потерял много крови и теперь выглядит мертвецки бледным. Я пыталась растормощить его несколько раз, но он лишь стонал и отворачивался. Мое сердце болит и я боюсь за него. Если он не получит медицинскую помощь в самом скором времени, ему не выжить. Не говоря уже о том, что сражаться завтра в таком состоянии он просто не может. У меня снова появляется тянущее чувство, будто я сижу у кровати смертельно больного.
Все остальные выглядят не намного лучше. Мы все такие побитые, изломанные, пришибленные, не говоря уже о том, что мы с ужасом думаем о завтрашнем дне. Фло была права: с каждым днем ставки повышаются. Не могу даже представить, что они приготовили нам на завтра. Я уверена, что мы не переживем этого.
Раздается сигнал, открывается потолок и на этот раз с него опускается двенадцать корзин, переполненных едой и полезными вещами. Если вчера мы с нетерпением бежали к ним, то сегодня мы лишь смотрим друг на друга, не в силах подняться и принести их.
Наконец, мы с трудом поднимаемся на ноги и проходим через комнату. У меня ощущение, что мои ноги весят по полтонны каждая, когда я подхожу и поднимаю две корзины, захватив и корзины для Логана, в то время как остальные берут свои. Мы несем их назад к костру.
Я с волнением вижу, что они переполнены добром, едой, всевозможными закусками и сладостями. Не могу поверить, что охотникам удалось найти и сберечь столько прекрасной еды, в то время как остальной мир голодает. Мысль об этом причиняет мне страдания: у них всего слишком много, тогда как у остальных ничего нет.
Если вчера я наслаждалась пищей, то сегодня я ем гораздо медленней, как и остальные. Отчасти я потеряла аппетит. Я открываю шоколадный батончик и откусываю. Он очень вкусный и сахар кружит мне голову, но вчерашний восторг угас.
Я разворачиваю батончик для Логана и кладу ему в рот, пытаясь заставить его откусить. Однако он отказывается. Я чувствую по его лбу, как сильно разыгралась его лихорадка и это меня ужасно беспокоит. Если бы я могла сделать хоть что-нибудь!
– Логан, – говорю я мягко. – Тебе нужно поесть. Пожалуйста.
С закрытыми глазами и тоской на лице он качает головой. Наконец, он приоткрывает глаза ровно настолько, чтобы взглянуть на меня.
Мы смотрим глаза в глаза друг другу целую вечность. Он ничего не говорит, но не отрывает взгляда. Я чувствую, что он как бы говорит: Спасибо. Я тебя люблю. Прости.
Я хочу сказать ему то же в ответ, но смущаюсь, особенно от того, что все слишком близко к нам. Я разрываюсь. С одной стороны, мне сильно нравится Бен. Но с другой, Логан мне тоже не безразличен, особенно сейчас, когда мне кажется, что он уходит. Я хочу проводить время с Беном, но мне нужно проводить его с Логаном.
Я ложусь возле Логана, свернувшись в кубочек, положив его голову себе на колени и ласково откидывая его волосы, убирая их с влажного лба. Я думаю, что нужно отвлечь его каким-нибудь рассказом.
– Однажды, когда я была маленькой, еще до войны, папа брал меня с собой на охоту, – начинаю я. Мне кажется, что эта история понравится Логану.
Я замечаю легкий намек на его заинтересованность и, воодушевившись, продолжаю.
– Он дал мне огромное, слишком большое для меня ружье, которое я боялась использовать. Мы шли несколько часов, забравшись глубоко в лес, целый день высматривая добычу. Мне совсем не нравилась вся эта затея, я лишь хотела порадовать его.
– Уже на закате я заметила странное выражение его глаз, похожее на смущение. Или страх. Он всегда был уверен в себе, всегда держал все под контролем, так что я не понимала, что происходит. Его вид пугал меня больше всего на свете.
– Я спросила его, что не так, и в конце концов он признался, что заблудился. Он не знал пути назад. Мы были глубоко в лесу и уже темнело. Я пришла в ужас. Я спросила его, что нам делать. Он сказал, что нам нужно найти дерево и переночевать под ним, а с утра пытаться найти дорогу.
– Это испугало меня еще больше и я начала плакать. Он накричал на меня, сказал быть сильной, сказал, что все могло быть намного хуже. Через какое-то время я перестала плакать и села рядом с ним под деревом. Так мы просидели всю ночь, в тишине.
– Страшно было то, что он не сказал мне ни слова за всю ту длинную ночь. Как будто ему нечего сказать родной дочери.
– Я долго думала об этом, много лет я обижалась на него. Но теперь, вспоминая тот случай, я уже не чувствую обиды в душе. Потому что теперь я понимаю: молчание – это тоже разговор. Он был рядом со мной. Он говорил мне, что любит меня, правда, по-своему – не используя слов.
