Морган Райс - Первая Арена. Охотники за головами
Я не могу не задаваться вопросом, последний ли это раз, когда я вижу Бена. Я знаю его совсем недолго и в любом случае, это не должно меня беспокоить. Я знаю, что должна держать голову ясной, эмоции спокойными и сфокусироваться только на драке, которая ждет меня впереди.
Но по каким-то причинам я не могу перестать думать о нем. Не знаю, почему, но я привязалась к нему. Я буду скучать по нему. Это полная бессмыслица и я злюсь на себя за эти мысли. Я едва его знаю. Меня раздражает, что мне будет грустно – грустнее, чем должно быть – прощаться с ним.
Мы сидим в расслабленном, дружеском молчании. Оно отнюдь не неловкое. Мы ничего не говорим, но в этой тишине я чувствую, что он слушает меня, слушает, как я с ним прощаюсь. И что он тоже прощается со мной.
Я жду, что он что-нибудь – что угодно – скажет мне. Через несколько минут часть меня начинает думать, что, возможно, его молчанию есть причины, что, может быть, он не чувствует то же ко мне. Может быть, он вовсе не заботится обо мне, может быть, он даже зол на меня, что я втянула его во все это. Я внезапно начинаю сомневаться в себе. Мне надо знать.
– Бен? – шепчу я в полной тишине.
Я жду, но все, что я слышу, это храпящий звук его дыхания через сломанный нос. Я гляжу на него и вижу, что он крепко спит. Это объясняет тишину.
Я рассматриваю его лицо – даже такое побитое оно красиво. Мне претит мысль о разлуке. И о его смерти. Он слишком молод, чтобы умереть. Да и я тоже.
От еды мне хочется спать и я чувствую, что глаза, несмотря на мои старания держать их открытыми, закрываются в темноте. Прежде чем я успеваю понять, я облакачиваюсь на стену, моя голова скользит по ней и устраивается на плече Бена. Я знаю, что мне нужно проснуться, взбодриться, подготовиться к арене.
Но через мгновение я отрубаюсь.
* * *Меня будит эхо тяжелых шагов в коридоре. Первая моя мысль о том, что это кошмар, но затем я понимаю, что не сплю. Я не знаю, сколько прошло часов. Однако тело чувствует себя отдохнувшим и это говорит о том, что я проспала долго.
Шаги становятся все громче и вскоре останавливаются у двери. Звенят ключи и я сажусь прямо, сердце бухает в моей груди. Они пришли за мной.
Я не знаю, как попрощаться с Беном, и я даже не знаю, хочет ли он этого. Поэтому я просто встаю, ощущая боль в каждом мускуле, и собираюсь уходить.
Неожиданно я чувствую руку на своем запястье. Она на удивление сильная и энергия этого пожатия проходит сквозь меня.
Я боюсь опускать глаза и смотреть в его – но у меня нет выбора. Он смотрит прямо на меня. Его глаза излучают участие и в этот миг я вижу, как сильно он заботится обо мне. Глубина его глаз пугает меня.
– Ты хорошо сработала, – сказал он, – доставив нас так далеко. Только благодаря тебе мы продержались так долго.
Я смотрю на него в ответ, не зная, как ответить. Я хочу извиниться перед ним за все это. Хочу сказать, что беспокоюсь за него. Что я надеюсь, что он выживет. Что я выживу. Что я увижу его снова. Что мы найдем наших братьев и сестер. Что вернемся домой.
Но я чувствую, что он и так это все уже знает. Поэтому я не произношу ни слова.
Дверь распахивается и внутрь входят охотники. Я поворачиваюсь, чтобы уходить, но Бен дергает меня за руку, заставляя снова взглянуть на него.
– Выживи, – произносит он с энергией умирающего человека. – Выживи. Для меня. Для своей сестры. Для моего брата. Выживи.
Слова повисли в воздухе, как приказ, и я невольно чувствую, что они будто бы пришли от папы, использовав Бена как транслятор. Они дрожью отзываются в моем позвоночнике. Если раньше я была настроена выжить, то теперь у меня просто нет другого выбора.
Охотники за головами входят и встают передо мной.
Бен отпускает меня, я поворачиваюсь и гордо встаю, встречая их лицом к лицу. Я чувствую прилив сил от еды и сна и вызывающе смотрю на них.
Один из них держит ключи. Сначала я не понимаю, зачем, но затем вспоминаю. Наручники. Они так долго были на мне, что я и забыла про них.
Я вытягиваю руки и он расстегивает их. Когда металл открывается, меня накрывает облегчение от боли. Я тру запястья, на которых остались круговые отпечатки.
Я выхожу из комнаты, прежде, чем они успевают вытолкнуть меня, чтобы преимущество оказалось на моей стороне. Я знаю, что Бен смотрит на меня, но оборачиваться на него я уже не вынесу. Мне нужно быть сильной.
Мне нужно выжить.
Шестнадцать
Охотники ведут меня по коридору и, проходя по бесконечному узкому проходу, я начинаю слышать слабое гудение. Поначалу ничего не разобрать. Но по мере того, как мы подходим ближе, оно становится похоже на шум толпы. Ликующей толпы, периодически что-то выкрикивающей.
Мы поворачиваем еще в один проход и шум становится еще лучше различим. Это рев, за которым следует грохот, как от землетрясения. Коридор действительно дрожит. Это похоже на вибрацию от тысяч топающих ног.
Меня толкают вправо в другой коридор. Меня возмущает, что охотники толкают и подгоняют меня, особенно ведя на смерть, и больше всего я хочу развернуться и уложить одного из них. Но я не вооружена, а они сильнее и больше, так что для меня ситуация не выигрышна. Кроме того, мне нельзя тратить силы.
Мне толкают последний раз и коридор раскрывается. Вдалеке горит яркий свет, как от прожектора, и шум толпы становится невероятно громким, как рев дикого животного. Коридор превращается в широкий и высокий туннель. Освещение становится все ярче и ярче и на какой-то миг мне кажется, что мы вышли на солнечный свет.
Но температура не меняется. Я все еще под землей, меня ведут по входному туннелю. К арене. Я думаю о том времени, когда папа брал меня на матчи по бейсболу, когда мы шли по стадиону к своим местам – после длинного коридора перед нами внезапно раскрывался стадион. Эта дорога вниз по переходу напоминает мне об этом. Кроме того, что сегодня я – звезда шоу. Я останавливаюсь и с трепетом смотрю перед собой.
Передо мной располагается невероятных размеров стадион, в котором набились тысячи и тысячи людей. В центре его ринг в форме восьмигранника; он напоминает ринг для бокса, кроме того, что вместо веревок по периметру железная решетка. Клетка стоит высоко, примерно в пяти метрах от пола, полностью окружая ринг и оставляя открытой лишь крышу. Она напоминает мне клетку, которую однажды использовали на Абсолютном бойцовском чемпионате, UFC, только эта больше. А еще в этой клетке, всей залитой кровью, изнутри каждые метра три торчат острые шипы – она определенно предназначена не для спорта, а для смерти.
Слышится лязганье металла. Внутри дерутся двое и одного только что бросили на клетку. Его тело ударяется о металл, чуть не наткнувшись на шип, и толпа взрывается одобрительным ревом.
Боец поменьше, весь в крови, отлетает от клетки, потеряв ориентацию. Другой – громадных размеров, как боец сумо. Он азиат и весит по меньшей мере 230 килограмм. Кинув своего небольшого жилистого соперника, он подбегает к нему, хватает обеими руками и легко поднимает над головой, будто куклу. Вместе с ним он медленно проходит по кругу и толпа бушует.
Он бросает его через весь ринг и он опять приземляется в клетку, снова чуть не попав на шип. Он падает на твердый пол и лежит, не шевелясь.
Толпа грохочет и подскакивает на ноги в диких воплях.
– ПРИКОНЧИ ЕГО! – кричит кто-то в толпе, перекрикивая шум.
– УБЕЙ ЕГО! – орет другой.
– ЗАДАВИ ЕГО!
Тысячи подскакивают на ноги, грохоча ботинками по железным трибунам, и звук становится огушающим. Сумоист поднимает вверх руки, медленно кружа по рингу и наслаждаясь моментом. Толпа ревет еще громче.
Сумоист медленно и зловеще пересекает ринг, направляясь к лежащему вниз лицом без сознания мужчине. Приблизившись, он неожиданно падает на колено и приземляется прямо на поясницу мужчины.
Я отворачиваюсь, не желая это видеть, ужасно сочувствуя маленькому, беззащитному человеку. Я не понимаю, почему они не закончат на этом. Ведь ясно же, что сумоист победил.
Но они очевидно не собираются заканчивать. Сумоист берет обмякшее тело соперника обеими руками, поднимает его и кидает лицом вперед через весь ринг. Человек ударяется о металлическую клетку и снова валится на пол. Толпа неистовствует. Его тело приземляется в неестественном положении и я уже не знаю, жив он или мертв.
Борец все еще не удовлетворен. Он поднимает руки и снова медленно обходит ринг под скандирование толпы.
«СУ-МО! СУ-МО! СУ-МО!»
Рев достигает своего пика, когда сумоист пересекает ринг последний раз, поднимает ногу и опускает ее на горло своего беззащитного противника. Он встает на него обеими ногами, раздавливая. Глаза человека широко раскрываются и он вытягивает обе руки, пытаясь избавиться от ног на своей шее. Но попытки его тщетны и через несколько секунд борьбы он наконец останавливается. Его руки, ослабев, падают по обе стороны. Он мертв.
Толпа с ревом вскакивает на ноги.
