М. Кэри - Дары Пандоры
– Но вы с ними работаете. Каждый день. И не проявляете никакой осторожности. Черт, да ты трогала эту штуку. Ты ее гладила, – говорит он нерешительно.
– Да, – соглашается Джустин, – Шокирует, не так ли?
– Это глупо. – Паркс качает головой, будто стараясь смахнуть муху, что села на него. – Мисс Джустин… Хелен… правила введены не на пустом месте. Если ты будешь их соблюдать, они спасут тебе жизнь. Это в твоих же интересах.
Она не потрудилась ответить и просто уставилась на него.
– Хорошо, – сказал Паркс. – Тогда мне придется взять эту ситуацию в свои руки.
– О, вам придется?
– Это моя обязанность.
– Взять в свои руки?
– Безопасность этой базы является…
– Вы хотите надеть на меня наручники, сержант?
– Я не собираюсь гладить ваши волосы, – сказал он раздраженно. – Я в состоянии следить за порядком в своем чертовом доме.
Она внезапно заметила что-то странное в его лице. Он ходит кругами вокруг чего-то.
– Что вы натворили? – спросила она, шагнув к нему.
– Ничего.
– Что вы сделали?
– Ничего такого, что вас касается.
Он продолжал говорить, когда она пошла прочь. Но слова не сложно выбросить из головы. Это ведь просто слова.
К тому времени, когда она оказалась возле учебного блока, она поняла, что бежит.
10
Когда тебе мало того, что нечего делать, так еще и пошевелиться невозможно, время идет очень медленно.
Ноги Мелани и ее левую руку, до сих пор пристегнутые к креслу, мучительно свело судорогой, но произошло это так давно, что судорога уже исчезла, и тело перестало сообщать ей о своем самочувствии, поэтому даже боль теперь не помогает коротать время.
Она сидит и думает, почему же сержант так внезапно пришел в ярость и что это означает? Это может означать все, что угодно, важно понять, откуда взялся гнев. Сержант разозлился только после того, как она заговорила о мисс Джустин – сказала, что та любит ее.
Мелани знакома с ревностью. Она сама ревнует каждый раз, когда мисс Джустин разговаривает с кем-то, кроме нее, в классе. Ей хочется, чтобы она всегда была только с ней. Каждый раз, заново понимая, что это невозможно, ее сердце испуганно замирает.
Но мысль, что сержант тоже может испытывать ревность, сводит ее с ума. Получается, что он не всевластен – и она как раз стоит на границе, за которой кончается его власть.
Эта идея поддерживала ее некоторое время. Но часы продолжали тянуться, и никто не приходил – несмотря на то, что она научилась подолгу ждать и ничего не делать, время тяжелым грузом давило на плечи. Она пытается рассказывать себе разные истории, но они разваливаются в ее голове. Придумывает математические задачи и решает их, но это слишком легко, когда сам создаешь себе проблемы. Ты уже на полпути к разгадке, даже не начав толком думать об этом. Она устала, но в инвалидном кресле особо не отдохнешь.
Прошло много-много времени перед тем, как она услышала поворот ключа в дверном замке и скрежет металлических штифтов. Тяжелая серая дверь с грохотом отворилась. Чьи-то шаги в коридоре эхом отзывались у нее в камере. Сержант? Он вернулся, чтобы уничтожить ее?
Кто-то подошел к камере Мелани и начал открывать дверь.
В дверном проеме стояла мисс Джустин. «Все хорошо, – сказала она. – Я здесь, Мелани. Я пришла за тобой».
Мисс Джустин делает несколько шагов к креслу и начинает с ним бороться, как Геракл с Немейским львом или Лернейской гидрой. Ремешок, стягивающий руку, легко поддается. Мисс Джей опускается на колени и берется за ремни на ногах. Правый. Потом левый. Все это время она бормочет себе под нос проклятия. «Да он ненормальный! Зачем? Зачем такое делать?» Мелани почувствовала, что давление ослабло, и кровь вновь добралась до кончиков пальцев, вызывая приятное покалывание.
Она вскочила на ноги, ее сердце готово взорваться от счастья. Мисс Джустин спасла ее! Она инстинктивно протянула к ней руки навстречу. Ей хочется, чтобы мисс Джей гладила ее волосы, руки, лицо, чтобы они обнимались вечно.
И тут же замерла как вкопанная. Ее желваки напряглись, а изо рта вырвался протяжный стон.
Мисс Джустин забеспокоилась.
– Мелани? – сказала она, протягивая к ней руку.
– Не надо! – прокричала она в ответ – Не трогай меня!
Мисс Джустин остановилась, но она так близко! Так близко! Мелани заскулила. Голова готова разлететься на мелкие кусочки. Она делает шаг назад, но онемевшие ноги еще не держат ее, и она падает на спину. Запах, замечательный, ужасный запах наполняет комнату, ее разум, ее мысли. Все, чего она сейчас хочет, это…
– Уходи! – простонала она. – Уходи, уходи, уходи!
Мисс Джустин не двигается.
– Уходи, или я уничтожу тебя! – кричит Мелани. Она в отчаянии. Ее рот полон густой слюны, похожей на грязь после оползня. Челюсти сами собой начинают стучать. Комната плывет перед глазами.
Мелани болтается над пропастью, ухватившись за самый конец тоненькой веревочки. Она вот-вот упадет, и даже знает куда.
– О боже! – всхлипывает мисс Джустин. До нее наконец доходит, и она отступает. – Прости меня, Мелани. Я совсем забыла!
Душ, нужно было принять химический душ. Среди всего многообразия запахов, что слышала Мелани, одного точно не хватало: запаха химикатов, которыми их опрыскивают каждое воскресенье и которыми пахнет от учителей.
Мелани сейчас чувствует то же, что некогда ощутил Кенни, когда сержант смыл химикат со своей руки и поднес ее вплотную к его лицу. Но тогда она лишь отдаленно поняла, что же это за чувство.
Что-то открывается в ней, чей-то рот – шире, шире, шире и все время кричит, – но не от страха, а от желания. Мелани кажется, что она нашла подходящее слово. Это голод. Когда дети едят после душа, это не из-за того, что они голодны. Личинки сваливают в миску, а вы просто кладете их в рот, без особого желания и неприязни. Но в историях, которые она слышала, все иначе. Люди хотят и должны есть, а когда поедят – чувствуют себя сытыми. Это приносит им ни с чем не сравнимое удовольствие. Мелани вспомнила песенку, которую они когда-то учили всем классом: «Ты мой хлеб, когда я голоден». Голод заставляет Мелани изогнуться, как лук Ахиллеса с натянутой тетивой. И мисс Джустин будет ее хлебом.
– Вам нужно уйти, – сказала она. Ей кажется, что сказала, потому что стук сердца, громкое дыхание и кровь гудят в ушах. Она делает знак. Уходи! Но мисс Джустин стоит как вкопанная, не зная, бежать или попытаться помочь.
Мелани с трудом поднимается, ее руки расставлены. Почти как минуту назад, когда она просила, чтобы ее взяли, но теперь она прижимает руки к животу мисс Джустин.
касаясь касаясь касаясь ее.
И сильно отталкивая прочь. Она сильнее, чем могла себе представить. Мисс Джустин отшатнулась, чуть не упав. Если бы упала, она была бы уже мертва. Превратилась бы в хлеб. Мышцы Мелани напрягаются, извиваются и завязываются в узлы под кожей. Держать их под контролем становится почти невыносимо.
Она дает им волю, облекая в рев.
Мисс Джустин пятится, спотыкаясь, выходит из камеры и захлопывает дверь. Мелани идет к двери, одновременно стараясь отойти от нее назад. Человек с большой собакой на поводке, собака тащит человека вперед, тот упирается, они оба поместились в ней, сражаются друг с другом, не обращая на нее внимания. Запах, голод наполняют ее с головы до пят, но мисс Джустин уже за дверью. Мелани скребет по ней ногтями, удивляясь глупости своих непослушных пальцев. Дверь не открыть, но животному внутри плевать на это.
Прошло много времени, прежде чем животное успокоилось. Вымотанная девочка упала на колени, упираясь лбом о холодный, непоколебимый бетон.
Над головой послышался голос мисс Джустин:
– Прости меня, Мелани. Прости меня, пожалуйста.
Она с трудом подняла голову и увидела в проеме лицо мисс Джу.
– Все хорошо, – устало сказала она. – Я не кусаюсь.
Это должно было прозвучать как шутка. Но мисс Джустин заплакала за дверью.
11
По многим причинам события того дня превратятся в скучную серую массу для Хелен Джустин. Но три вещи она усвоит хорошо и будет помнить до конца своих дней.
Во-первых, сержант Паркс был прав во всем. Когда говорил о ней и о рисках, которые она вызывает своим поведением. Увидев, как ребенок превращается в монстра прямо на глазах, она наконец приняла реальность. Нет такого будущего, где она смогла бы освободить Мелани, или спасти, или распахнуть между ними дверь.
Во-вторых, некоторые вещи материализуются, стоит лишь произнести их вслух. Когда она сказала маленькой девочке, что пришла за ней, все ее мысли перегруппировались, выстроившись за этими словами. На первый план выступил долг защищать Мелани. Это никак не связано с виной за прошлые преступления (она кристально ясно понимает, чего заслуживает) или какой-либо надеждой на искупление. Это всего лишь самая высокая точка на арке. Она взлетела так высоко, как только могла, но теперь пришло время падения, на этот раз неконтролируемого (если когда-то было обратное).
