Вячеслав Романцев - Псы Господа

Они! Инквизиторы!

Наверное, Толян увидел из своего обращенного к лесу окна то же самое. И раздумал изображать декорации двойного убийства. Звуки из соседней комнаты изменились – там что-то лилось. Русалка почувствовала запах бензина, и поняла, что сейчас произойдет… Чирканье спички, бензин полыхнул с глухим хлопком. Сразу же – никаких шагов русалка не услышала – тягучий скрип и стук вроде как захлопнувшейся двери.

Что за… Подпол! – после короткого замешательства догадалась мавка. Наверняка есть какой-то потайной выход. Она бросилась в ту же комнату, разом позабыв и свой страх перед Толяном, и желание добраться до его глотки. Спасающиеся от пожара или наводнения звери не сводят счеты друг с другом.

Поздно!

Она увидела в центре комнаты дощатый прямоугольник крышки люка – могла и просмотреть на фоне такого же пола, но зацепилась взглядом за ручку – круглое железное кольцо… Но не добраться, не уйти, кучи разбросанной одежды полыхали, бензиновое пламя стояло чуть не до потолка, занимались стены… Даже на пороге комнаты оставаться стало невозможно.

Русалка метнулась обратно. Она уйдет, она не попадется, как глупая, окруженная сетью рыба… Ни один мужик не выстрелит сразу в девушку, в молодую, красивую, да еще и в обнаженную – просто рука не поднимется. Мгновения замешательства она использует сполна, стремглав понесется к озеру – и они промахнутся, обязательно промахнутся, как уже промахнулся сегодня страшный человек с пистолетом…

Рванула дверцу печки… Кассеты? Черт с ними, сгорят так сгорят, возьмет лишь камеру, самой важной пленкой рисковать нельзя…

Она вновь выглянула в окно. После нескольких секунд ожидания вновь увидела мелькнувшую фигуру, уже значительно ближе. Неведомо откуда появившийся инстинкт хищника, спасающегося от охотников, подсказывал: спешить нельзя, пусть подойдут поближе, вплотную к стенам – тогда не грозит густой перекрестный огонь, от пуль значительной части стрелков ее прикроют пристройки и дом…

«И что потом? – скептично поинтересовался внутренний голос. – Или ты думаешь, что это кольцо облавы – единственное?»

Неважно… Главное – вырваться! А потом… потом она придет туда, в укромную лощину, и Саша проведет ее сквозь любое оцепление, уж она сумеет сделать так, чтобы не отказался… И отблагодарить сумеет. О, как она его отблагодарит! Бедный дурачок никогда не пробовал любви с мавками, – каким же ярким и прекрасным будет последнее впечатление в его жизни!

Пора! Пятнистые фигуры совсем близко! Она с размаху ударила камерой по стеклу.

Острые стеклянные клыки хищно скалились со всех сторон рамы – но, казалось, внутри русалки появился некий компьютер, безошибочно, до микронов рассчитывающий любое движение – и она нырнула в окно, даже не оцарапав кожу.

Вскочила, не выпустив из рук камеру, стремительно понеслась к озеру – пожалуй, с такой прытью она еще ни разу не бегала в своей новой русалочьей жизни.

Сзади – изумленные крики. Оборачиваться некогда, быстрее, еще быстрее!

А теперь зигзагами, вот-вот опомнятся, начнут стрелять…

Но пока не стреляли… До Улима оставалась сотня шагов, когда прямо перед русалкой внезапно вырос человек в камуфляже. Выскочил из прибрежных кустов, как чертик из коробочки.

Она круто свернула, обегая, и успела удивиться странному оружию инквизитора – напоминавшему пистолет с непропорционально большим и широким стволом.

Всё! Больше никого между ней и озером, ровная пустая луговина… Пересечь ее – две, много три секунды…

За спиной раздался хлопок – тихий, не похожий на выстрелы в лощине. Бег русалки оборвался. Она рухнула прямо на старое кострище, забилась, безуспешно пытаясь сбросить опутавшую сеть. Разорвать ее на клочки, убить этого, громко топочущего сюда, и в озеро, остальные не успеют, не добегут…

«Зачем? – успела подумать Ира Величко. – Надо немедленно сдаться, Саша не врал, не может врать такой добрый парень, ей непременно помогут…» Это стало ее последней связной мыслью. Последним проблеском ее сознания. Ирина умерла.

За свободу билось существо, лишь внешне на нее похожее… Билось без успеха – нити, на вид совсем тонкие, не поддавались отчаянным усилиям.

– Попалась, стриптизерша! – прозвучал довольный голос рядом, над ухом.

Она метнулась туда вместе с сетью, и увидела ногу – пятнистые брюки, высокий ботинок, и впилась зубами как раз над кожаным голенищем. Ячейки сети не помешали укусу, ткань тоже, кровь хлынула в рот мавке, прекрасная, возбуждающая кровь, она стискивала челюсти все сильнее, не чувствуя градом сыпавшихся ударов, и не заметив чуть позже, как в руку, затем во вторую что-то кольнуло – вроде и несильно, но по телу поползло странное холодное онемение. И прежде чем этот холодок дополз до челюстей, растущее наслаждение успело взорваться ослепительным, заполнившим весь мир фейерверком…

– По-моему, она кончила… – подивился оперативник, изумленно разглядывая стонущую, изгибающуюся в экстазе русалку. – Чудеса…

– Не стой столбом! – рявкнул второй, торопливо затягивая жгут на конечности пострадавшего коллеги. – Жми за доктором!!

4.

– Вроде он, – сказал Светлов неуверенно. – Или не он…

Узнать Новацкого, недавнего «хозяина» Улим-озера, и в самом деле было мудрено. Видел его Александр мельком, в сарае, причем в состоянии, не способствующем внимательным наблюдениям. Тогда больше всего запомнилась одежда – отдающая театральщиной, киношным псевдорусским стилем: штаны-галифе, заправленные в щегольские, гармошкой, хромовые сапожки, красная шелковая рубашка, жилет, картуз с лаковым козырьком и высокой тульей… Еще запомнилась благообразная бородка подковой.

Теперь же у ног Александра лежал мужчина гладко выбритый, в городском костюме. Исчезновение бороды молодило лицо на пару десятков лет…

Алладин, подошедший от штабного кунга, тоже не добавил ясности – хотя ему как раз доводилось разглядывать на снимках это лицо, не украшенное излишней растительностью.

– Похож… – задумчиво протянул заместитель начальника оперативного отдела. – Но моложав больно для двадцать восьмого года рождения…

Казалось бы, содержимое небольшого чемоданчика, обнаруженного рядом с мужчиной, не позволяло усомниться: он, Казимир!

Лежала там толстая пачка российских денег – потрепанные купюры самого разного достоинства, перехваченные резинкой. Тоненькая пачечка валюты: доллары, дойчмарки, и отчего-то две сотни эстонских крон… Украшения – кольца, цепочки, серьги – в пузатом полотняном мешочке. Несколько сотовых телефонов. Свыше полусотни паспортов, запакованных в газетную бумагу – и старые, выданные в СССР, и новые, российские – но все на имена молодых женщин. Бритва, смена белья, еще кое-какие необходимые в дороге мелочи…