Энн Райс - Гимн крови

Здесь они узнают меня такой, какая я есть. Возможно, они смогут принять и то, что основательницей нашего вида является не великая Богиня, а вполне обычная личность, возвеличенная временем и не чуждая свойственным смертным желаниям, со своим видением.

Я нахожу детей исключительно одаренными, и мне не подобрать слов, чтобы выразить свое восхищение как теми успехами, которых тебе удалось достичь с ними, так и твоему терпению.

Я знаю, что мучает тебя сейчас. Я понимаю, даже слишком хорошо.

Но я абсолютно уверена, что ты будешь вести себя в соответствии с самыми высокими стандартами, которого ты сам для себя установил… Твоя моральная эволюция попросту не позволит тебе поступить иначе.

Позволь заверить тебя, что здесь тебе всегда рады. И я бы могла легко устроить так, чтобы и тебя доставили ко мне вместе с Квинном и Моной. Но я знаю, что ты не согласишься.

Теперь ты волен недели проводить в смертном покое, валяться в постели тетушки Куин, снова и снова перечитывать романы Диккенса. Ты заслужил этот отдых.

Маарет".

И вот оно было передо мной, доказательство моего провала с Квинном и Моной и свидетельство восхитительного великодушия Маарет, соблаговолившей забрать их с собой. Найдут ли они лучшего учителя во всем свете, чем она?

На своей манере я дал Квинну и Моне все, что только мог. Но этого было недостаточно. Нет, этого просто было недостаточно. Вероятно, проблема заключалась в том, что Маарет назвала моей "моральной эволюцией". Но я не был уверен.

Из Моны я хотел сделать "совершенного вампира". Но мой план был немедленно сметен силами, научившими меня большему, чем я мог бы кого-либо научить.

И Маарет была права, утверждая, что я бы отказался отправиться в ее знаменитую резиденцию в джунглях. Не для меня это сказочное место с каменными комнатами и увешенными экранами стенами, где наша древняя леди, больше похожая на статую, чем на живое существо, неприметно вершит правосудие вместе со своей безгласной сестрой-двойняшкой. Что же касается легендарных архивов с древними табличками, свитков и рукописей с немыслимыми откровениями, то этих сокровищ я могу также ждать вечно. То, что не может быть открыто миру мужчин и женщин не может быть открыто и мне. У меня нет к этому, ни интереса, ни необходимого терпения.

Меня интересовало совсем иное направление. Я был порабощен фермой Блэквуд, этим затерявшимся на южной стороне уголком, где прозаические вещи представлялись мне самыми драгоценными.

Здесь я чувствовал гармонию. Но, бесспорно, я устал духовно. И это было после моей битвы с Джулианом, но, без всякого сомнения, его больше нигде не наблюдалось.

Я свернул письмо.

Я разделся.

Я развесил свою одежду по вешалкам, как благовоспитанный смертный, облачился в ночную фланелевую сорочку, извлек из-под подушки экземпляр книги, повествующей о маленькой Нелл, и читал, пока солнце не замаячило над горизонтом, угрожая моему сознанию, погружая меня в пустоту и покой.

Глава 31

Эта книга подходит к концу. Вы это знаете. Я это знаю. Кроме того, что еще мне осталось сказать? Так почему я продолжаю писать? Читайте же и узнаете.

Как много миновало ночей? Я не знаю. Я неважно считаю. У меня путаются века и цифры. Но я чувствую время.

Я чувствую его так же, как вечерний воздух, когда выхожу гулять, или ощущаю дубовые корни под своими ногами.

Ничто не могло заставить меня покинуть ферму Блэквуд. Пока я находился на этой территории, я был в безопасности. Я даже немного сократил общение со Стирлингом. Просто не мог поддерживать разговор о Талтосах, хотя это, конечно же, самая интересная тема беседы, но она замешана в эту тему, она изначально…

Поэтому когда я не читал о маленькой Нелл или о Дэвиде Копперфильде, я слонялся по территории, спускался к болоту, где я столкнулся с Патси, или брел через маленькое кладбище, или через широкие лужайки, чтобы полюбоваться клумбами, просто чудесно устроенными, хотя старик, человек, ухаживавший за ними, уже ушел в мир иной.

У меня не было выверенного пути, но у меня было четко отмерянное время. Обычно я выходил на прогулку за три часа до рассвета.

Моим любимым местом могло бы стать кладбище. Все эти безымянные могилы и четыре дуба, которые их окружали, и в столь опасной близости болото.

Могила, на которой сожгла себя Меррик, была вычищена. Никто бы не догадался, какой здесь полыхал костер. И регулярно сметались листья, а маленькая скромная часовенка была ежедневно безупречно убрана… И не было дверей, а в окнах — стекол. Это было готическое строение со стрельчатыми арками. А внутри стояла скамья, на которую можно было присесть и погрузиться в себя. Но не этим я больше всего любил заниматься.

Моим любимым занятием было сидеть у подножия самого большого дуба, того, чей корень тянулся по кладбищу в направлении болота.

Я ступал туда с опущенной головой. Я не думал ни о чем конкретном, разве что о том, что редко я чувствовал себя таким счастливым или настолько несчастным. Мне не нужна была Кровь, но я жаждал ее. Порой я невыносимо ее хотел. Особенно во время этих прогулок. Я мечтал о мародерстве или об убийстве. Я мечтал о грязной интимности — мой голод впивался в воспаленные ненавистью нервы. Но у меня не было сил незамедлительно осуществить свои намерения.

Границы фермы Блэквуд накладывали ограничения и на мою душу.

Я направился к своему дубу. Я собирался сидеть там и смотреть на кладбище, разглядывать невысокую узорчатую ограду с украшенными завитушками штырьками, смотреть на могилы и нависавший силуэт часовни. И кто знает? Может, с болота принесет туман. И небо окрасится в знакомые и, ах, такие нужные мне тогда, пурпурные тона до того, как встанет солнце.

Вот, чем я собирался заняться.

Я жил в прошлом, настоящем, будущем. И я вспоминал, как однажды, совсем близко отсюда, под другим дубом, тем, который растет неподалеку от ворот кладбища, я встретил одиноко идущего Квинна, после того, как он убил Патси, и я дал ему свою кровь.

Никто за все время моих странствий не ненавидел меня так, как Патси ненавидела Квинна. Патси изливала на него столько ненависти, сколько могла накопить ее душа. Можно ли судить за такое? Ах. Моя собственная мать, которой я дал Кровь, попросту стала ко мне безразлична, да и была такой по отношению ко мне в той или иной степени всегда. Очень отличная от ненависти эмоция. Но о чем я хотел рассказать?

Да. Что я встретил Квинна, и дал ему испить мою Кровь. Интимный момент. Грустный и волнующий. И передача силы от меня Квинну. Поэтому совсем немного он принадлежал мне. Я видел его сложную, доверчивую душу, и как ее разрушил Темный дар, и как на обломках восстал смелый и упорный все преодолевший Квинн Блэквуд, настроившийся найти смысл в том, что произошло.