Виктор Песиголовец - Лицо порока

— Вы негодяй! — прошептала она побелевшими губами. — Вы — волк! Я знаю, это вы… подставили Володю…

Выдержать такой взгляд было трудно, я отвел глаза. Затем шагнул к приставному столику и опустился на стул. Подавляя дрожь в пальцах, медленно достал сигареты, закурил.

Когда поднял голову, на лице Дианы уже было другое выражение. В потемневших, сине-холодных глазах явственно читались ненависть и отчаяние.

— У тебя вид загнанного звереныша, — произнес я негромко, неожиданно ощутив не весть откуда взявшиеся уверенность и спокойствие.

Она опустила голову, резко взмахнула руками, закрыла ими лицо и беззвучно зарыдала. Все ее тело содрогалось в конвульсиях, по пальцам и подбородку текли мутные слезы. Текли ручьями и скапывали на пол. Я растерялся.

— Можно налить себе коньяка? — спросил я и не узнал свой голос. Он был скрипучим и невнятным, как у умирающего старика.

Диана ничего не ответила. Она продолжала рыдать.

Наливая в чашку коньяк, я снова почувствовал слабость, а еще дрожь в кистях рук. Несколько глотков спиртного не вернули мне обретенного было спокойствия. Я смотрел на горько, безутешно плачущую женщину и не знал, что делать.

— Успокойся! — попросил я. — Может, налить тебе немного, Диана?

Она опять не промолвила ни слова.

Плеснув в другую чашку золотистой жидкости, я подошел к женщине. Двумя пальцами взял за подбородок, попытался приподнять голову. Но не смог — Диана склонила ее еще ниже. Хотя руки от глаз убрала и они безвольно повисли вдоль туловища, как плети. Эту яркую, гордую женщину было трудно узнать. Слезы, скорбь и траурное одеяние сделали ее жалким, беззащитным существом с распухшим носом и перемазанными потекшей косметикой щеками. Я достал из кармана свой носовой платок и принялся бережно вытирать Диане лицо. Она не сопротивлялась. Потом я почти насильно влил ей в рот пятьдесят граммов коньяка и усадил на стул. Сам сел напротив.

Диана, казалось, дремала. Но было видно, что она медленно приходит в себя.

— Хотите денег? — вопрос прозвучал неожиданно и как-то буднично, вполне спокойным тоном. — Вы ведь, как я понимаю, за ними пришли? Тут мне уже звонили, пугали…

Я покачал головой.

— Вы же все специально спланировали: задурили мне голову, а сами следили за моим мужем, затем обложили его, как волка… Подбирались к деньгам целенаправленно и продуманно.

— Что ты мелешь, дура? — бросил я с сердцем, отстранившись от нее. — Мне твои деньги и на хрен не нужны!

Она посмотрела на меня пристально и задумчиво.

— Тогда ради чего вы разыграли всю эту комедию с паданием на колени и страстными речами? — тихо спросила Диана с неподдельным интересом. — Я же не настолько глупа, чтобы поверить в вашу искреннюю ко мне любовь. Я все-таки не первой свежести дама, да и красавицей писанной меня не назовешь. От таких, как я, голову не теряют.

Глубоко затянувшись дымом, я выдохнул:

— А я потерял! И это чистая правда.

Она не отрывала от меня глаз. Я не мог понять, что они выражали в данную минуту. Кажется, что-то похожее на сочувствие.

— Вы больной, Иван Максимович, у вас вот тут, — Диана покрутила пальцем у виска, — не все в порядке. Довести человека до самоубийства, растоптать чужое счастье и благополучие ради того, чтобы переспать с потрепанной сорокалетней бабой, порядком уставшей, давно отцветшей и растерявшей всяческий интерес не только к любовным утехам, но даже к флирту. Вас нужно в стационар, на строгий режим, вам необходимо длительное и интенсивное лечение!

Выговорившись, она устало откинулась на спинку стула. Лицо ее было бледным и суровым.

— Зачем ты лукавишь? — спросил я, пряча смятение за пеленой табачного дыма. — Зачем лжешь? Ведь тебя не оставили равнодушной мои ухаживания.

— Налейте мне еще коньяка! — приказала Диана, проигнорировав мои вопросы.

Я повиновался.

Залпом выпив, она пытливо посмотрела на меня.

— Ну, так что скажете? Зачем преследуете потрепанную и некрасивую женщину, Иван Максимович?

Я неопределенно пожал плечами, собираясь с мыслями.

— Ты несешь полную чепуху, — после непродолжительной паузы промолвил я, взглянув в ее обретшие прежнюю прелесть глаза. — Во-первых, ты не потрепанная и не безобразная, как пытаешься утверждать. И потребность во флирте пока при тебе. Иначе как объяснить твою связь с Горецким?

Диана ошеломленно открыла рот, силясь что-то сказать. Но я не дал ей этого сделать.

— Да и ко мне ты относилась не совсем так, как относятся к первому встречному мужчине. Разве не так?

— Вы, конечно… Но Горецкий, он… хирург… Он меня проопери…

Я повелительно поднял руку:

— Помолчи! Скажу тебе еще вот что. Да, безусловно, есть дамы гораздо моложе, привлекательнее и красивее тебя. Но я действительно вроде как сошел с ума. У меня никогда не было такой женщины, как ты. Твои глаза, их внутренний свет… Мне до ужаса захотелось заполучить тебя. Но это оказалось непростым делом. Своей несговорчивостью ты все распаляла и распаляла меня, и, в конце концов, довела до белого каления. И вот теперь имеешь то, что имеешь.

Прервав тираду, я налил себе коньяка, швырнул пустую бутылку под стол, одним духом осушил чашку и продолжил:

— Почему ты стала упираться? Что тебе стоило уступить? Ну, раздвинула бы ноги, впервой, что ли? И все. Все довольны и счастливы! Я, может, и не отстал бы от тебя после этого, но мой пыл поостыл бы точно. Во всяком случае, таких глупостей я не наделал бы.

Диана готова была снова разрыдаться. Ее губы и подбородок мелко задрожали, она не знала, куда деть свои изящные руки.

— Как у вас все просто! — произнесла она глухим, сдавленным голосом. — По-вашему, женщина должна, выражаясь так, как только что вы, раздвигать ноги перед каждым, кто этого ни пожелает? А как же чувства, а как же человеческое достоинство женщины?

— Ну, неужели ты так и не поняла, Диана? Я — не любой! Я же схожу по тебе с ума, черт тебя подери! — я взял ее за руку и крепко сжал.

— Не кричите, как дурак!

Диана поднялась со стула, медленно, но решительно подошла ко мне. Я смотрел на нее снизу вверх, не понимая ее намерений.

— Что ты…

— Ваня! — глаза Дианы горели холодным огнем. — Пообещай, что не будешь меня беспокоить, и получишь то, что хотел. Прямо сейчас!

Я облизал пересохшие губы. Эта женщина рехнулась, что ли? Столько противиться, столько наломать дров, чтобы теперь, накануне похорон мужа вот так запросто отдаться?

— Давай встретимся в другом месте и попозже, — растерянно предложил я. — А то сейчас как-то не вовремя…

Я хотел встать на ноги, но Диана не дала мне этого сделать. Она решительно положила руку мне на плечо, наклонилась и громким полушепотом заявила: