Рэйчел Кейн - Горькая кровь

Клэр схватила шнурки Шейна, когда он протянул их, связала их за концы и начала переплетать их с шнурками от своей обуви, делая грубую витую веревку, которую обернула вокруг центральных прутьев за спиной.

— Прикрой меня, — сказала она Мирнину. Он смотрел на неё несколько долгих секунд, затем кивнул и переместился к передней части клетки, оттолкнув безвольное тело Оливера с пути, и начал что-то громко петь по-французски. Это звучало грубо.

Клэр начала скручивать веревку так быстро, как могла, быстро дойдя до точки её натяжения.

— Мне нужно использовать что-то как точку опоры, — сказала она Шейну. — То, что не сломается.

— Здесь есть только одна такая вещь — стрела, — сказал он. — Как только мы достанем ее, предполагаю, Ханна получит приказ не ждать официального начала барбекю.

Господи, всё, что ей было нужно, это стрела… Клэр в бешенстве опустила глаза, пытаясь найти что-то, что она могла использовать, и её взгляд упал на ободок Амелии, который убирал её длинные, распущенные волосы с лица. Он был хорошим, широким, не из пластика, но покрыт тканью.

Может быть.

Клэр подвинулась, оставив веревку в руке Шейна, и стащила ободок с головы вампирши. Она подумала, что глаза Амелии замерцали, совсем немного, но Основатель не двигалась. Она выглядела… мертвой.

Клэр сжала ободок. Он был из металлического стержня, который гнулся из стороны в сторону, но не наоборот. И самое главное, он не сломается.

Она бросилась назад, сунула его в веревку и начала им скручивать шнурки туже и туже вокруг прутьев. К пятому обороту она почувствовала напряжение, а к десятому увидела, что прутья стали сгибаться в середине, уступая медленной, но непоколебимой силе.

Я люблю тебя, физика.

— Эй, — сказал Шейн, пока она сделала еще один поворот самодельного устройства. — Вероятно, всё обдумав, я должен сказать тебе, что я осёл. И мне… жаль.

— Наверное, это было трудно, — сказала Клэр. Сделать еще один поворот было тяжело, края ободка глубоко впились в её руку. Она сжала зубы и повернула снова.

— Позволь мне, — сказал он и взялся за ободок. Для него следующие несколько оборотов оказались лёгкими, и прутья медленно согнулись, прочно оставаясь вокруг веревки. — Чёрт, это действительно работает. Не удивительно, что они не позволяют иметь шнурки в тюрьме.

— Не поэтому.

— Я сделал тебе больно, — сказал он тем же тоном, не глядя на неё. — Я поклялся, что никогда не сделаю этого снова, но сделал. Я попался на простой трюк Наоми, который настроил нас друг против друга. Я должен был доверять тебе, доверять ему, но не сделал этого. Прости меня. И ты имеешь полное право не… — он еще раз повернул ободок, пока говорил, но потом с шипящим вздохом прервался, и Клэр увидела вспышку красного у него на руке. Кровь быстро впиталась в белую ткань ободка Амелии, но после секундной паузы он вновь повернул его, — не доверять мне или простить меня. Но я надеюсь, что ты сделаешь это.

— Дай посмотрю.

— Это просто порез, и если я отпущу, мы умрём, — сказал он. — Всё в порядке, — он продолжал сворачивать ткань в всё более жесткий узел, и теперь Клэр слышала скрип прутьев. Они сильно прогнулись в середине, и щель быстро расширялась. Но не только это, подумала она, спаянные швы в верхней части одного из прутьев были ослаблены. Это может сработать, подумала она. Это сработает.

Затем, с резким щелчком, ободок разломился в руках Шейна, когда он попытался повернуть его снова.

— Чёрт, — прошептал он и посмотрел на неё. — Этого достаточно?

— Покажи мне свою руку.

Он протянул её, на ладони был глубокий порез, от вида которого ей стало больно. Клэр схватила подол своей рубашки и прижала к порезу, затем взялась за сломанный кусок ободка. Обломок металла был острым, и ткань была достаточно изношенной, чтобы спокойно порвать её, а затем забинтовать его руку. Привязав ткань на место, она посмотрела ему в лицо.

— Ты простишь меня? — спросил он её. Его взгляд был тёплым и пристальным, и был небольшой осторожный намек на улыбку.

— Нет, — сказала она. Ей было больно причинять ему такую боль…. но так же это было правильно. — Я хочу, правда, но ты не доверял мне, Шейн. Ты не поверил, когда это было нужно мне. И это причинило мне боль, Шейн. На самом деле. Чтобы простить тебя за это, мне понадобится немного времени и много работы над собой.

Воздух вышел из него, будто бы она его ударила, а глаза расширились. Он предполагал, что она просто простит его, поняла она; она поступала так много раз до этого, без всяких мыслей и колебаний, что заставило его думать, будто это происходит автоматически.

Но это не так. Не в этот раз. Подобно желанию вернуться к нормальной жизни, она хотела, чтобы он понял, что причинил ей боль.

Судя по выражению его лица, он это понял.

В следующую секунду он опустил глаза и сделал глубокий вдох.

— Я знаю, — сказал он. — Я это заслужил. Если мы уйдем отсюда, обещаю, я сделаю это ради тебя.

— Сними веревку с прутьев, — сказала она и наклонилась вперед, чтобы склонить его подбородок и поцеловать, совсем легко. Она хотела упасть в его объятия, но время было неподходящим, и это не то, что она хотела сообщить ему. — И будь готов ко всему.

— Всегда.

Он одарил её дерзкой улыбкой, которая была почти уместной. Почти. Но в его глазах были страх и неуверенность, и она задалась вопросом, думал ли он, так же как и она, что они могут умереть здесь, прямо сейчас, не будучи полностью друг с другом.

Но она не могла ничего сделать с этим. Ей нужно было, чтобы он понял, что сделал ей и самому себе.

Это было самой трудной вещью в мире, но она отвернулась от него. Мирнин всё ещё громко пел нескончаемый хор какой-то не очень приятной песни; никто не обращал внимания, но это раздражало достаточно, чтобы, вероятно, не обращать внимания на неё и Шейна. Когда она похлопала его по плечу, он кашлянул и прервался, чтобы сказать:

— Вы закончили со своими нежностями? Потому что меня может стошнить.

— Это было бы отлично, — сказала Клэр. — До сих пор это был просто отличный день, — она протянула руку, схватила его за острый подбородок и повернула, чтобы показать согнутые прутья в задней части клетки. Его брови резко поползли вверх. — Может быть, тебе нужно минутку отдохнуть.

— Возможно, надо, — согласился он. — Твоя рубашка порвана. И, кстати, у тебя прекрасные духи.

— Это кровь, — сказала она. — Спасибо. Это очень успокаивает.

Мирнин подполз к задней части клетки, приблизившись к Шейну, пока делал это. Они оба обменялись взглядами, которые заставили волосы на затылке Клэр зашевелиться; они были похожи на двух тигров, оценивающих друг друга, затем Мирнин наклонился мимо её парня, чтобы проверить прутья. Он мягко произнёс "Хмм" и кивнул, потом — к удивлению Клэр — потянулся к Шейну и совершенно неожиданно поцеловал его в щеку.